Шепот тьмы

Ужас пронесся по ее венам. На ее глазах рот Колтона сжался.

– Не смотри на меня так. Ты знала, кто они такие.

– Я не знала.

– Ты знала, – сказал он. – Глубоко внутри. Или ты думала, что Шиллер был единственным?

У нее перехватило дыхание, как будто она пробежала милю на полной скорости. Ей хотелось, чтобы Колтон смотрел куда-нибудь еще, а не на нее, в его взгляде все еще плавали остатки их поцелуя. Его воротник торчал, кудри покрылись снегом. Он выглядел как нечто мрачное и нечестивое, освещенное фонарями на улице.

– Почему я?

– Мы должны сделать это прямо сейчас? У нас сегодня все по расписанию. Я не хочу опоздать, – сказал он, нахмурив брови.

– Колтон. – Его имя вырвалось из нее, как удар хлыста. – Почему я?

Засунув руки в карманы, он смотрел на нее сквозь боковые порывы ветра.

– Мертвые существа тяготеют к промежуточным пространствам, – сказал он. – Они любят собираться в этих промежутках. Между светом и тьмой, между мирами, между полуночами. – Он заколебался, а затем добавил: – Между тишиной и звуком.

Она была девушкой тишины – маленькая стеклянная Делейн, зажатая между тишиной и гулом, как полупрозрачный мотылек, порхающий в паутине шелковых нитей. Всего один щелчок от тишины. Всего одна кнопка от звука. Весь ее мир был лиминальным пространством. Там, где она всегда считала себя бесконечно, безумно одинокой.

В голове у нее был невозможный клубок. Она вгляделась в снежную темноту переулка. В кои-то веки тени бездействовали. Они не метались у ее ног, не цеплялись за лодыжки, не щипались и не подглядывали.

«Они держатся в стороне, – пробирал ее до костей этот проклятый голос. – Я им здесь не нравлюсь. Они хотят, чтобы я ушел и оставил тебя в покое».

– Я бы хотела, чтобы ты ушел, – вслух сказала Делейн.

Колтон перевел взгляд на нее. Он заговорил, но звук был потерян для нее – приглушенный падающим снегом, выхваченный грозным присутствием, пустившим корни по ее ребрам.

«Я еще не готов уйти, Делейн Майерс-Петров. Я должен довести дело до конца. И ты – единственное смертное существо, которое выдержало мой вес, не сломавшись».

Ей хотелось кричать. Хотелось вырвать когтями то старое, несговорчивое существо, которым оно было, вырвать его скальпелем и оставить дрожать в мерзлой земле. Она часами стояла перед зеркалом, приказывая ему заговорить, и теперь, когда оно заговорило, ей хотелось, чтобы оно замолчало. Обняв себя руками, она моргнула, сдерживая дикий прилив слез.

– Скажи мне, что это такое, – сказала она. – Эта штука внутри меня.

– У этого нет имени, – сказал Колтон. – Ни на одном из известных языков.

– Это что-то мертвое?

«Смерть не может… коснуться меня», – голос прозвучал в ней с явным презрением.

– Я не спрашивала тебя, – огрызнулась она. – Я спросила его.

Колтон выглядел так, словно она ударила его, и чувство вины прочертило линии на его лице.

– На чем мы остановились? – Она закрыла глаза. Открыла их снова. Делейн не была уверена, что хочет знать. – Только что, в пространстве между мирами. Где это было?

– Еще одно лиминальное пространство. – Колтон не шелохнулся, когда говорил это. Не моргнул, не дернулся. – Каждая зеркальная плоскость в каждом зеркальном мире пересекается по одной и той же линии.

– И что это за линия? – Ветер пронизывал их насквозь, и Делейн подавила дрожь.

– Дорога через чистилище, – сказал Колтон. – Мы с тобой только что пересекли ад.

41

Такси проехало почти шесть кварталов, прежде чем Лейн снова заговорила.

– Почему ты мне не сказал?

Она смотрела в окно. Город проносился мимо в полосах света. Мозаика из желтого, красного и зеленого снега. Колтон все еще чувствовал ее вкус на своем языке. Он никогда не сможет избавиться от воспоминаний о ее губах.

– Я говорю тебе сейчас, – сказал он так тихо, как только мог. Таксист уже успел бросить несколько косых взглядов в зеркало заднего вида на их молчаливое уединение. Колтон был уверен, что выглядел тут как придурок, когда в глазах Лейн стояли слезы.

Рядом с ним берет Лейн все еще украшали полурастаявшие хлопья снега. С ее белыми, обрезанными волосами она была похожа на какую-то дикую зимнюю королеву. Ему хотелось подхватить ее на руки и снова поцеловать. Он ощущал присутствие осколков на ее лице, царапин и слепящего блеска. Это выводило его из себя.

– Позволь мне поставить этот вопрос по-другому, – сказала она, изучая его. – Почему сейчас, а не раньше?

Он оперся левым локтем о спинку сиденья.

– Я не мог, – сказал он так бесстрастно, как только мог. – Раньше.

– Из-за твоего таинственного Апостола.

Этот адский скрежет костей был похож на скрип гвоздей по шиферу.

– Да, – ответил он, стиснув зубы.

– Из-за осколка кости.

Снежная ночь проносилась за окном в пятнистых всполохах. Он отрегулировал свое кресло и изо всех сил старался не выглядеть как человек, скелет которого в данный момент пытается вылезти из его тела.

– Да, – сказал он снова.

– И как именно это работает?

– Не думаю, что мне удобно вести этот разговор на заднем сиденье такси. – Он посмотрел на часы.

– Есть ли время, когда тебе было бы удобно говорить об этом?

– Я не знаю, – сказал он. – Мне надо будет проверить мой календарь.

Ее глаза вспыхнули неистовым огнем.

– Прайс, клянусь Богом. – Ее ладонь упала на колени, и она вздрогнула, как будто раздумывая, не дать ли ему пощечину. – Пожалуйста, не будь сейчас таким.

– А кем еще ты хотела бы, чтобы я был? – Он возился с пуговицей на пальто.

Она издала стон, который, как ему показалось, был излишне театральным. Надувшись, она отвернулась к окну. Таксист бросил на них еще один проницательный взгляд в зеркало заднего вида, когда он завернул за угол, пробираясь по скользким перекресткам и выезжая из них.

– Не знаю, зачем я вообще заморачиваюсь, – услышал Колтон ее бормотание, и он не был уверен, говорит ли она сама с собой или отвечает на голос внутри себя.