Шерлок Холмс и Доктор Ватсон

– И что с этим разведчиком? Он остался в живых?
– радостно спросил Ватсон, уже приготовившись набить пустую сумку веревками.

– Нет, его расстреляли в этот же день, когда им надоело связывать обрывки веревок.

Разочарованный Ватсон сплюнул на пол.

– Короче, ничего полезного у Вас, доктор Ку-ку, нет, - сделал вывод он.

– Почему нет?
– обиделся профессор Ку-ку.
– Вот еще из последних разработок есть револьвер, который не стреляет, даже если его зарядить, а также нож из специальной стойкой резины. Им невозможно никого убить, правда, глаз выбить раз плюнуть, из-за этого его вернули на доработку.
– Видя, что никто не проявил интереса и к этим разработкам, он сдался.

– Ну ладно, вот вам главная новинка - трусы с кукушкой. Мое лучшее изобретение!
– похвастался он.

– А в чем от них польза?
– удивился Холмс.

– Если с вас во сне кто-то хочет снять трусы, то из задней части трусов вылезает кукушка и начинает куковать как полоумная, - объяснил доктор Ку-ку.
– Кстати, незаменимая вещь при отбывании наказания в тюрьме, сами понимаете, ведь вам лет десять там куковать, - профессор расхохотался секретным агентам в лицо.

Холмс нахмурился, но трусы взял. Глядя на него, Джон Ватсон тоже решил чем-нибудь вооружиться. Не глядя, он сгреб большую часть вещей с демонстрационного стола в свой рюкзак и засвистел неприличную песенку. На звуки песенки немедленно прибежал Джонсон. Его ладони были замотаны окровавленными бинтами.

– Вот видите, Ватсон, что можно сделать с руками, если не покладая, гм, рук, заниматься мастурбацией, - глубокомысленно заметил Холмс.

– Да, как у него вообще руки не отсохли, - согласился с ним Ватсон.
– Это ведь не игрушка!

Морда Джонсона начала наливаться красным цветом, словно ревнивый бычий глаз, увидевший, что к его корове пристает какой-то другой бык.

– Я вам покажу, мерзавцы!
– разрадился он гневной тирадой.
– А ну марш по коридору! Я вас засуну в такую камеру, где вы быстро забудете свои глупые шуточки и приколы. Секретные агенты, мать вашу!
– разорялся он, пинками подгоняя наших героев.
– Из вас там сделают галапагосскую котлету с соусом гуакомоле по-зимбабвийски!

– Ого!
– изумился Ватсон.
– Это надо обязательно записать, производит впечатление.

– Глупости, Ватсон. Человека везде судят по уму, а не по ругательствам и витиеватым выражениям. А ум, это основа для моего дедуктивного метода.

– Заткнуться!
– заорал Джонсон.
– Мы пришли.
– Вы сядете даже не завтра а сегодня и сейчас! И сядете надолго!
– с этими словами констебль распахнул дверь и, придал друзьям ускорение носком ботинка.

– Коп позорный!
– возопил ему вслед Холмс, когда дверь с лязгом захлопнулась.
– Попадись ты мне, я тебе галапагосскую котлету с соусом гуакомоле по-зимбабвийски, в жопу засуну!

– Постойте, Холмс, это же я хотел сказать, - возмутился доктор, оглядываясь по сторонам. То, что он увидел, ему явно не понравилось.

Камера была полна огромных негров с выпирающими из штанов гигантскими мужскими достоинствами. У параши лежало трое белых со следами физического насилия на лице и, пардон, на спине и чуть ниже.

– Еще две наших подружки прибыло, вздохнули белые тонкими голосками.

– За что сели?
– поинтересовался самый большой негр.

– Да, так, пустячки. Засунул одному зимбабвийцу в задницу рыбу-пилу за то, что не умеет готовить котлеты по галапагосски, - объяснил Холмс.
– А он не выдержал и помер. Как на беду, он еще оказался любовником одного полицейского, вот этого, Джонсона, который нас сюда привел, ну он нас и закатал без суда и следствия в каталажку.

– А ты?
– негр перевел свои черные глаза на Ватсона.

– Я? А я Джек-Потрошитель, - нагло ответил Ватсон.

– Меня все ловили и ловили, а я все потрошил и потрошил, в конце концов, я собрался уже уходить на пенсию, как они меня загребли вот с этим любителем зимбабвийцев, - он махнул рукой в сторону Холмса.

– Хы-хы-хы, - загоготало черное чудовище.
– В первый раз Джека - Потрошителя иметь буду, - сидящие вокруг негры загоготали вместе с ним.

– Держи свои руки подальше от моей розовой задницы!
– заорал Ватсон, увидев, что тот поднимается с нар.

– Розовой?
– удивился негр.

– Не придирайся к словам, ампутант хренов!
– пригрозил доктор.
– Я ведь ночью могу что-нибудь отрезать ненужное, не будь я доктор!
– в подтверждение своих слов Ватсон выхватил из кармана скальпель и взмахнул им перед собой. Однако, он не рассчитал тесноты камеры и задел одного из негров. Черное ухо негромко брякнулось в парашное ведерко и заплавало на неаппетитной поверхности.

– О, смотри не тонет!
– удивился Ватсон.
– Из чего ж ты сделан, черный брат?

Дружный гогот раздавшийся после этих слов заглушил вопли несчастного.

– Убью!
– заорал, наконец, тот и бросился на доктора.

– Мужики, может сначала поедите, - вдруг предложил Холмс и, порывшись в рюкзачке Ватсона, протянул каждому по «школьному завтраку» доктора Ку-ку. Негры настолько остолбенели от такой наглости, что принялись жевать его. По всей камере распространилась ужасная вонь.

– Что это такое?
– заорали все на Холмса.

– А, это, - криво улыбнулся Шерлок.
– Так, диетическая еда, глиста запеченная в тесте.

Пять секунд хозяева камеры стояли безмолвно открывая рты и закрывая их, словно рыбы, выброшенные на берег. Потом, информация, видимо дошла до их микроскопического мозга и была обработана. Вскоре все негры, до единого безостановочно блевали на пол. Никто из них не мог остановиться. Поток лился без остановки в течение десяти минут. Затем, вконец обессилев, ужасные негры повалились замертво на облеванный пол.

– Холмс, но черт возьми!
– воскликнул Ватсон.
– Как же Вам это удалось?
– спросил Ватсон, убедившись, что ни один из лежавших не дышит.

– Элементарно, Ватсон!
– по обыкновению хвастливо, ответил Шерлок. Опарфанить пахана камеры - самое страшное преступление. Его сердце не выдержало мысли, что все об этом узнают, и он умер. Все его мысли были только об ужасном оскорблении, и ни одного миллиметра места в мозгах для того, чтобы остановить извержение желудков не осталось. В результате, он умер. А его дружки и подавно, осознав, что они теперь короли какашки с глистовидным уклоном не пережили такого позора.

– Вы гений, Холмс!
– вскричал один из уголовников, отдыхающих около параши.
– Дайте я Вас расцелую!

В камере повисла тишина. Ватсон и Холмс с удивлением ухнали в грязном, небритом и полузабитом существе Лестрейда.

– А вот этого делать не надо!
– твердо заявил Холмс, справившись с удивлением.
– Неправильно поймут.

– Подумаешь, не больно-то и хотелось!
– обиделся Лестрейд.
– У меня к вам большой счет, но за то, что вы избавили меня от этих ужасных головорезов, я вам часть обид прощаю.

– Каков нахал, а, - обратился Холмс к Ватсону.
– Можно сказать, спасаю его задницу из рук полоумных сексуальных маньяков, а теперь этот альфонс встает в пятую позицию и заявляет, что у него еще есть какие-то незначительные претензии.