Шерсть седой овцы
Шрифт:
Я не обращал внимания на её мольбы. Она не сопротивлялась, а значит она и не отказывалась. Как только её нижнее бельё опустилось к коленкам – всё её тело задрожало. Суда плотно закрыла свою нижнюю часть лица руками, наблюдая за мной в страхе и смущении. Я же… Спокойно коснулся её увлажнённой норочки своим носом, слегка подвигав им взад-вперёд, выудив из Суды пару сдержанных стонов. А как только я коснулся её влагалища языком и губами – её дрожь усилилась. Если бы я не держал её за талию – она упала бы на колени в мгновение ока. Но пока я держал её на ногах, балуясь с её клитором языком, хватая губами её половые губы и проникая кончиком языка внутрь влагалища – она дрожала, тяжело дышала и издавала протяжные, но заглушённые стоны… И иногда даже достигала оргазма… но не падала. Со временем Суда даже начинала кусать свои губы и пальцы, и она не смела отводить
– «Эт-т-то… Ха-ах! оч-чень… г-г… грязное м-м-м… М-мест-то~ Зач-чем ты… т-ты… залезаеш-ш-ь туда яз… з-зыком-м, Го… На-а~! Г-гоул-л?» - поменяйся бы мы местами – она бы так не говорила. Но… раз уж она находит это место грязным – я послушаюсь её и остановлюсь.
Наше с ней развлечение ещё не закончилось. Оно только начиналось. Я просто дал Суде минутку отдыха, позволив себе поцеловать её в губы и поделиться с ней вкусом её же собственных выделений. Суда не выглядела довольной вкусом и ощущениями, но она терпела. Проглатывала всё, что попадалось ей в рот, устало и невольно игралась с моим языком и тянулась к моим плечам, пытаясь обхватить меня своими дрожащими ручками.
Вскоре тело Суды медленно опустилось на землю. Она всё ещё чувствовала себя неловко, прикрывая нижнюю часть своего лица, свою грудь и свою “норочку”, поджимая ноги в колени. Так или иначе – она знала, что у нас будет следующим в меню. Она знает, что будет больно. Как только я разместился на ней, позволив ей схватиться за мои плечи и перевести дыхание – я аккуратно начал вторгаться в глубины её влагалища. И, как я и предполагал, Суда была девственницей. На моём пути было препятствие, и от каждого лёгкого касания этого препятствия Суда сжимала рубаху и впивалась ногтями в мои плечи, плотно закрывая глаза. Она знала, что её ждёт. Одним резким движением я пробился внутрь, заставив Суду вскрикнуть. Впиться ногтями в мою кожу и начать рвать ткань моей рубахи. Сжимать ноги в колени и дрожать, заставляя меня зайти в неё целиком и полностью. Это было болезненным продвижением, но Суда терпела. Она укрывала своё лицо руками, кусала губы до крови и старалась не двигаться. Я тоже замер в ожидании, вслушиваясь в поспешный стук своего напуганного сердца… пока Суда, спустя минуту, не начала шептать:
– «Он… во м-мне… дёрг-гается… двигается… Т-тебе ведь прият-тно, да?»
Я воспринял её слова за сигнал к действию, медленно двигаясь взад и вперёд. Суда, может, и лила слёзы, прижимая руки к своему рту, но хоть какие-то заглушённые звуки наслаждения всё же из неё выходили. Я старался двигаться как можно медленнее, наблюдая за этой стеснительной принцессой. Она прямо вся сжалась, закрылась… Даже когда мы перешли к самому важному моменту – она продолжала стесняться меня. Продолжала укрывать свои чувства от меня.
– «Я-я чувствую… т-тепло внут-три… Меня словно что-то… а-ах~… р-растяг-гивает. М-может я… м-м-мала для т-тебя?»
Мне слегка поднадоела её неуверенность, стеснительность и замкнутость. Я хотел увидеть эмоции на её лице. Те эмоции, что она так сильно пытается скрыть. Я моментально схватил её за запястья, аккуратно прижав их к земле. Даже когда Суда сопротивлялась, пытаясь освободить руки – я не позволял ей.
«Настоящая Суда не будет скрывать своих эмоций. Давай… Я хочу увидеть Суду. Настоящую, живую Суду». – Она была напугана моего приказа. Она пыталась отвести взгляд, скрыть краски и заглушить стоны… но ничего не выходило. Её глаза начинали сверкать, выпуская из себя накапливающиеся слёзы. Краски начали становиться более насыщенными, а стоны - протяжнее и слаще. Вскоре Суда просто не могла сдерживать наплыва эмоций. Она хотела поделиться этими эмоциями со мной. Поделиться ими со всем миром:
«Я не б-буду… скрывать эмоций! Я буду ст-тонать… только для… т-тебя! Крич-чать! Улыба-ах~… ать… ться…!» - Наконец-то мне удалось зажечь огонёк жизни в ней. Суда, даже не опасаясь того, что нас услышат и заметят, начала сладко и протяжно стонать, не отрывая от меня глаз. Её улыбка искривлялась, руки тянулись ко мне, а губы так и просили прилипнуть к моей коже. Она даже поменялась со мной местами, прижавшись ко мне всем телом и положив меня на землю. И она удерживала мой ритм, прибавляя к своим движениям немного “желания”. Вскоре вместе с её стонами начали выходить грязные описания того, что происходит внутри: - «О-он… а-а-ах-х~! едва н-находит… с-себе места… внутри м… ме… меня-я~! Каждый… т-толчок…
ма-а! бьет-т м-мен… я-Я…! пря… прямо в с-с-сердцее!»«Это ты о ком?» - Я не хотел манипулировать Судой, или заставлять её говорить то, чего она не хотела, но она сама буквально просила меня заставить её разговаривать со мной о таких грязных вещах. Она не хотела молчать, другими словами.
«Твой… Ч-член!» - выкрикнула она без смущения, заливаясь стонами из-за очередного оргазма. И останавливаться Суда не посмела, увеличивая темп, продолжая покрывать мой половой орган абсолютно странными и совсем ненужными названиями с каждым последующим ударом: - «Тв… твой друг! Ст-тояк! Ф-фал-лос! Г-гигант! Неф-фрит… товый… А-ах! Ж-жезл! Корм-милец! Бур! Штык! Оссем… м-менит-тель~!»
Подобных названий у неё было несколько десятов. И вместо того, чтобы дать ей возможность поделиться ими всеми со мной – я вновь положил её на землю, целиком и полностью вбиваясь в проход к её матке своим «Буром», «Штыком» или «Жезлом». От прилива новых ощущений Суда… ну… она начинала выглядеть опьянённой счастьем и наслаждением. Язык выкатился наружу, глаза начинали медленно закатываться, а стоны становились звонче, но короче.
«Ог… гром-мный…! Рель… ефн-ный! Горяч-чий! Ам-ма-а~! С-сладк… кий! Твёрд-дый! Он! Бъёт! Ме…! Ня-я~!» - Суда окончательно слетела с катушек к этому моменту. Она начинала вжиматься в меня всем телом, бесконтрольно стонать, двигать талией и нести дикую чепуху. Мне пришлось впиться в её губы на какое-то мгновение, дабы она слегка помолчала. Да, я хотел сделать тебя чуточку разговорчивее, но она… больно уж перебрала с разговорчивостью! Несколько секунд она стонала прямо в мои губы, пытаясь посасывать самый кончик моего языка, после чего я прошептал ей то, чего я желал услышать от неё с самого начала этого цирка. Суда повиновалась немедленно, протянув руки ко мне, радостно всхлипывая с каждым новым ударом: - «Я-я~! Я-а~! Люб-блю! Тебя! Сильно! С-сильно! Сильно! Люблю!»
Она повторяла слово «Люблю» каждый раз, когда я врезался в неё своим членом, выбивая из неё стоны, слова и крики. Я был близок к концу, который Суда успела достичь уже хрен-знает-какой раз. Я был готов сдать назад в последние секунды и присоединиться обратно к своим друзьям… Но мои движения быстро сковали. Суда крепко обняла меня руками и ногами, не давая мне двинуться. Она двигала талией, телом и руками, буквально выпрашивая у меня свою заветную награду. И под конец… сражаться было уже поздно. Каждый горячий сгусток моего семени попал прямо внутрь неё. Заполнил каждый уголок внутри неё, неспешно выливаясь из всех возможных щелей. Всё, что могла сказать Суда по этому поводу:
– «Я наполнена-а… тобой… Гор… ряч-чо~…»
С этими словами она и отключилась, жадно глотая воздух, расслабив своё изнеможённое тело и разум. То, что она сделала – самый настоящий грех, и я этого не скрою. Но, если так подумать, то она сама в это виновата. К тому же мне не нужно волноваться за неё! С ней ведь ничего плохого не произойдёт после этого. Вот пусть лежит теперь… Радуется…
Спустя пять минут отдыха, обдумав эту ситуацию хорошенько, я решил укрыть Суду её одеждой (да и самому одеться) и отнести её в свободную комнату, к кровати. К моему несчастью… Все кровати были заняты. За столом никто не сидел, еды (как и пива) практически не было, а с верхнего этажа, прямо из спален, доносились множественные стоны и глухие вскрики. Как я и думал – Хэнни всё же устроила оргию. Она с Мастерс взяла всех мужиков, которые только были доступны, и увела их за собой. И сейчас они там её пердолят без передыху во все три щели. Среди спящих была только Макс. Девица спокойно сидела за столом и, используя оцелота как подушку, спала и наслаждалась снами. Ну… раз уж так – мне пришлось отнести свою «раненную лань» в Мастерскую. Разложить ей там небольшую кроватку, уложить её спать и, укрыв её тёплым одеялом, пожелать ей:
– «Спокойной ночи».
Мне самому хотелось лечь спать. Все эти пьянки и гулянки истощили меня до изнеможения. Алкоголь начал пробираться в мозг, ноги пытались повалить меня на пол… Но я смог таки добраться до спящей Макс и расположиться рядом с ней на столе, вслушиваясь в глухие, протяжные стоны, выходящие из спален и разглядывая её довольную, улыбающуюся мордашку. Девица не спала. Она притворялась, что спит. И, судя по её довольному виду… она всё видела. Сразу, даже не поднимая головы с кошкозавра, она раскрыла для меня свою книжку, показав пальцем на заранее расписанные фразы: «Я начинаю ревновать тебя, папа», рядом с которым она специально нарисовала, показывающую язык и подмигивающую, рожицу.