Шестая организация

Мои проблемы решились, глобальные - остались. Мертвецы второй раз сдохли, сами по себе, оставив вопрос об их создании нерешенным. И что-то подсказывало всем, что скоро список недоказанных гипотез пополнится.

К тому же, Лин и Макс так и не вернулись. И вот конкретно этот факт беспокоит меня на данный момент больше всего.

Что еще... Моэм был счастлив, как ребенок, когда совместный эксперимент некроманта и шамана прекратился, а потом огорчился - по достоинству оценить опыт смогла бы Лин, но ее нет. От моей кисти после пуль Крылатых не осталось ничего, и никто не представляет, что тут можно сделать... Хотя нет, все представляют, но не могут осуществить.

Пожалуй, все. Грай утверждает, что тоже пользуется диктофоном, а в моменты тяжких раздумий над чем-либо слушает записи, и иногда его озаряет гениальная мысль. Я переслушал все и сейчас записываю новое, а мысль не идет. Кажется, безнадежный случай.

Конец записи.

5. Акт милосердия

Где они скрывались, Лин толком не знала. Она вообще чувствовала себя столь неосведомленной первый раз в жизни. Недостатки планирования всегда возмещались непомерной самоуверенностью, сейчас же отсутствовало и то, и другое.

Нет, все же что-то было - например, дом, окраинная многоэтажка с кодовым замком, который не взломаешь с первого-второго раза, как большинство охранных устройств в обычных жилых домах. Например, странная планировка здания, внутри напоминающего общежитие, где на лестничных пролетах лежат бесхозные вещи, а одно большое семейство занимает квартиры на всем этаже. Например, комната, в которую Макс затолкнул Лин, - коробка два на три метра, с маленьким окном и крепкой деревянной дверью.

В рискованные моменты Лин вполне могла включить режим покорности, допуская, что кто-то разбирается в определенных вопросах лучше нее. Когда Цое предупредила о Крылатых, девушка доверилась Максу разом, без вопросов. И оказалась здесь. Макс скрылся, кинув подопечной пистолет и сказав только, чтобы она никуда не уходила.

Первый час Лин даже к дверной ручке не прикасалась и вообще сидела на стуле в углу комнаты, сжав в руках пистолет. К истечению второго часа она исследовала комнату, в десятый раз поразмыслила о своем паршивом положении и рискнула подойти к двери и прислушаться. Ожидаемая тишина... Лин колебалась минуту или две. С одной стороны, временами она даже стыдилась того, что добавляет телохранителю проблем своим поведением и периодически собиралась исправиться, с другой - прошло уже два часа, сколько можно сидеть на одном месте?..

Дав себе слово всего лишь выглянуть, Лин взялась за ручку. Дверь оказалась не заперта, и распахнули ее с той стороны так резко, что Лин подалась вперед и почти влетела в невысокого сухощавого мужчину. Руки сработали быстрее мозга - в следующий миг Лин уже направляла ему в грудь пистолет.

– Попадет?
– с сомнением покосившись на оружие, мужчина чуть повернул голову вправо. Он обращался явно не к Лин.

– С такого расстояния - вполне, - Макс появился из бокового коридора, прислонился к стене и молча протянул руку. Девушка послушно вложила пистолет в раскрытую ладонь и пробормотала извинения.

Так она познакомилась с Индлеем, родственником Макса. Если точнее, то его дедом. Индлей провел их в соседнюю комнату, оказавшуюся кухней и уже там предоставил Максу слово.

Макс объяснил все спокойно, настолько спокойно, что Лин догадалась - речь он продумал уже очень давно. Прятаться в подполье, среди друзей-бойцов, было слишком опрометчиво, учитывая связи Крылатых и способы вербовки новобранцев, так что Макс вспомнил про семью. Индлею было восемьдесят шесть лет, но выглядел он на сорок пять максимум.

В какой-то момент Лин надоело слушать, и она просто сказала:

– В общем, я догадывалась о чем-то подобном. Ежедневные наблюдения, знаешь ли...
– она пожала плечами, собираясь свернуть тему, но телохранитель скептично хмыкнул.

– Да, - с вызовом продолжила девушка.
– Знаешь, такой характер встречается редко, Макс. Ты невозмутим, как в анабиозе, в любой ситуации, но иногда... вдруг... как с цепи срываешься, и вот тогда уже видно, что еще одна капля - и ты кому-нибудь шею свернешь...

– Что, так заметно?
– помолчав, спросил Макс.

– Вообще не заметно. Просто я ж тебя давно знаю. Если такое и происходит, то только в ночное время суток, не нужно быть гением, чтобы заметить. Так, маленькие нервные срывы... все циклично. Хотя про оборотней я не думала, - она бросила тревожный взгляд на Индлея. Тот слушал с вежливым интересом, ничуть не смущаясь.

– Просто... редко ж такое бывает, чтобы рождались полукровки... Да еще учитывая, что минуло поколение...

Индлей расхохотался громко, искренне, вытирая брызнувшие из глаз слезы.

– Обожаю вас!
– воскликнул он.
– Обожаю людей! Это всегда звучит так забавно, когда вы пытаетесь подобрать нужные слова... Ну, признайтесь, уважаемый доктор, что вы просто не понимаете, как кто-то из нас мог заинтересоваться совсем другим родом?

Лин действительно смутилась, чего с ней не бывало очень давно. Отличить оборотней в обычном состоянии от людей было невозможно, однако они никогда не скрывали своего существования - во всех документах обозначали свою родовую принадлежность и при найме на работу чуть ли не с порога говорили о невозможности сменного графика типа "день-ночь". Правда, держались все вместе, не чураясь иного общения, но и не стремясь к нему особо. Как правило, в любом городе можно было найти оборотничью общину, и века недоверия к людям-зверям минули давно. Даже в университетах, по дисциплинам философии и религиоведения, преподавалось своеобразное направление, занимавшее абсолютное господство в умах оборотней. Они сами объясняли свое существование, и Индлей не отказал себе в удовольствии еще раз сказать о любимой теории: "Взгляни на своих сородичей и пойми, что мы одинаковы по сути. Каждый из людей держит в душе как минимум одну вторую личность, иначе как можно совмещать высшие духовные стремления и участвовать в тех же боях за деньги? Последнее я не могу назвать иначе как обнажением всех звериных инстинктов". Оборотни тоже участвовали в чемпионатах, хотя определенной школы у них официально не существовало. Бои проводились только среди представителей одного рода и считались самыми зрелищными. "Разница лишь в том, что вы не меняете облик столь явно, как мы, а так - одно и то же, та же новая ипостась, причем, некоторым из людей дано много обликов..."

Считать себя шизофреником с раздвоением личности, как выходило по философии оборотней, Лин совсем не нравилось, но спорить она не собиралась.

Интереснее был вопрос с Максом. Оборотни редко выбирали себе пару среди людей. Не из-за тщеславия или чего-то вроде, просто разница мировоззрений была слишком велика как для странных оборотней, так и для прагматичных людей.

– Ох, ты бы видела ее!
– по-прежнему охотно сказал Индлей.
– Не женщина, пламя! Два облика, и менялись так быстро, что у меня кружилась голова. Иногда казалось, она придуривается и на самом деле тоже готова мчаться по ночным улицам и выть на луну, но нет - просто была очень к тому близка.

Макс сдержанно улыбался, слушая про свою бабку. Способность менять облик доступна только чистокровным оборотням, и Лин всегда полагала, что среди сородичей Индлея существует некий, возможно, негласный запрет на браки с людьми, но сам Индлей ни словом не обмолвился о каких-либо сложностях, возникших у молодой пары.

Не дождавшись новых вопросов, Индлей, коротко вздохнув, принялся заваривать чай.

Здесь замедлялось время. По крайней мере, у Лин сложилось именно такое впечатление. Она жила в той же комнатке, где оказалась в самом начале, курила в форточку на кухне и старалась не сходить с ума от бездействия. Днем Индлей почти всегда был дома, и Лин бы, может, и хотела поговорить с ним о чем угодно, но мешали собственные мысли - в итоге все их общение сводилось к дежурному "Ты как?
– Все хорошо". За неимением других собеседников Лин пыталась поболтать с Максом, но разговоры отчего-то не клеились. Сказать что-то толковое по ситуации никто не мог, газеты и информационные сети молчали насчет "подозреваемых" - вроде как Макс и Лин не числились преступниками, но слишком свежи были воспоминания о налете на Шестерку.