Шестнадцать зажженных свечей
Шрифт:
Лена шагнула ему навстречу:
— Костя, мне надо...
Он рванулся вперед, опустив голову.
— Костя! — Отчаяние было в ее голосе.— Мне надо поговорить с тобой!
— Нам не о чем говорить!..— Полный смятения, он прошел мимо.
«Что я делаю! Что я делаю?.. Ведь она сама...»
Костя чувствовал ее взгляд, но не мог оглянуться, остановиться...
Лишь твердил про себя: «Что я делаю! Что я делаю...»
Глава шестая
Был
Костя возвращался из школы каратэ. Со спортивной сумкой через плечо он медленно брел под аркой.
«Неужели их опять не будет?..»
Вот и старая липа. Жаркая волна с головой накрыла Костю: под деревом стояла Лена, а рядом с ней — долговязый Жгут.
Костя замедлил шаг, не зная, что делать. «Заговорить первому?» И у него вырвалось само собой:
— Лена, здравствуй...
— Здравствуй! — Она подошла к нему.
Жгут стоял у ствола липы и угрюмо наблюдал за ними.
— Костя... Ты прости меня,.. За тогда. Дура я.
«Я тебя прощаю, прощаю!» Он неожиданно для себя спросил:
— А где ваш Муха?
— Он на каких-то сборах,— сказала Лена,— Ведь ему скоро в армию.
И наступило молчание.
«Пойдем в кино! Пойдем на танцы! Пойдем, куда хочешь!» — промолчал Костя.
— А у Жгута неприятности,— сказала Лена.
— Какие? — Костя посмотрел на Жгута.
Тот, казалось, безучастно все стоял под липой, и вид у него был унылый.
— Вернее, у Эфирного Создания. Ну, у матери Жгута.— Лена сердито хмыкнула.— Вчера над ней товарищеский суд был.
«Значит,— понял Костя, вспомнив объявление на щите,— гражданка Савохина и есть Эфирное Создание».
— За что же ее судили? — спросил Костя.
— За веселую жизнь,— сказала Лена.
— Это как? — удивился Костя.
— Очень просто! Она живет весело, и за это ее грозят выслать из Москвы. А Жгута — в какой-нибудь интернат. Вчера сделали последнее предупреждение. Эти пенсионеры такие. Они в суд свое решение передадут, в настоящий. Делать-то им нечего. Вот и бесятся от скуки. И чем Эфирному Созданию помочь?
Жгут приблизился, внимательно посмотрел на Костю, сказал:
— Ленка считает, что ты умный...
— Конечно, умный! — весело подтвердила Лена.
— Книги читаешь...— Жгут волновался.— И родители у тебя образованные. Ведь так?
— Так...— ответил Костя, не понимая, издевается над ним Жгут или говорит серьезно.
— Пойдем к нам, а? — В голосе Жгута прозвучала робость.
— Зачем? — удивился Костя.
— Может, ей что посоветуешь...— Жгут помедлил.— Или повлияешь?
— Сейчас надо идти? — спросил Костя.
— Конечно, сейчас,— сказала Лена.
— Я только дома предупрежу! — сорвался Костя.— Ждите меня здесь!
Он влетел на кухню, где все уже было готово для ужина и родители сидели за столом, бросил сумку на пол, сказал задохнувшись (лифта долго, как ему показалось, не было, и пришлось подниматься по лестнице):
—
Я не хочу есть, и мне срочно нужно уйти! — Он уже бежал по коридорчику к входной двери.— Не беспокойтесь! Все в норме!— Костя! Вернись сейчас же! — крикнула Лариса Петровна.
— Пусть, — Виталий Захарович был подчеркнуто спокоен.
...Жгут жил через подъезд, на третьем этаже. Дверь была обшарпанная, без номера, сломанный звонок висел на проволочке.
Жгут погремел ключами в замочной скважине, заскрипели ржавые петли.
— Проходите,— сказал он, и все трое оказались в маленькой передней.
Хороши весной в саду цветочки!Еще лучше девушки весной! —пел в глубине квартиры женский голос.
— Все ясно,— удрученно сказал Жгут.— Пока меня не было, успела в магазин сбегать.
Пение прекратилось.
— Славик, это ты?
— Я, мама, я.— Голос у Жгута был растерянный.
«Значит, по-настоящему Жгута зовут Славой»,— подумал Костя.
Из комнаты в переднюю впорхнула очень полная, молодая еще женщина, миловидная, ярко накрашенная, в оранжевом платье с глубоким вырезом. Женщина приветливо заулыбалась, часто-часто посыпала словами:
— Смотрите! Целая компания! Проходи, Леночка! А это что за красавчик новенький? Давай знакомиться!— Женщина протянула Косте руку:— Ольга Пахомовна!
Костя смущенно пожал женщине руку, сказал:
— Константин... Пчелкин.
— Пчелка! — засмеялась Ольга Пахомовна и, схватив Лену за руку, устремилась в комнату.
— Пошли,— вздохнул Жгут.
В комнате царил беспорядок: разбросанные вещи, незастеленная тахта; в складках одеяла спал жирный рыжий кот, свернувшись уютным клубком.
На столе была наполовину пустая четвертинка водки, рюмка, коробка шоколадных конфет, открытая, но нетронутая, в тарелке лежала колбаса, нарезанная толстыми кусками.
— Угощайтесь! — предложила Ольга Пахомовна.— Сейчас!
Она подмигнула Косте и ринулась к буфету. На столе появились три рюмки.
— Мама,— тихо сказал Жгут.— Ты же обещала…
Тень пробежала по лицу Ольги Пахомовны.
— Обещала, сынок... Чего же делать? Слабая я женщина. Душа просит. Не робей, никто нас не разлучит.— Она вдруг сорвалась с места, заключила сына в объятия.— Только через мой труп!
Жгут высвободился из материнских рук. Ольга Пахомовна неожиданно залилась слезами.
— Чего они от меня хотят? — сквозь всхлипывания пробормотала она, погрозила кому-то кулаком, быстро налила в свою рюмку водку, судорожно выпила одним глотком.
— Мама...
— Все, все, сынок!..— Ольга Пахомовна улыбнулась сквозь слезы.— Что же вы стоите? Садитесь, сладкие вы мои!
Лена первая, за ней Костя и Жгут сели за стол.
— Так... А теперь все вместе! — Ольга Пахомовна стала разливать остатки водки по рюмкам, и Костя увидел, что рука ее дрожит.
— Я не пью водку,— с испугом сказал он.