Шестой уровень

Когда-то они были связаны крепко-накрепко. Вот это и беспокоило Турецкого. Как они примут чужака? Ведь явно же Чесноков был у них настоящий командир, авторитет, можно сказать — отец родной.

Наутро он встретился с командой. Представлял его снова Чернов.

— Товарищи, это ваш новый командир. Зовут его Александром. Прошу, так сказать, любить и подчиняться беспрекословно.

Как ни пытался смягчить свое представление Чернов, Турецкий видел — ребята недоверчивы, рассматривают своего нового командира придирчиво и даже иронично. Особенно здоровяк с черной копной волос, которого Чернов назвал Вениамином Сотниковым. Другой — с хитрыми глазами, язвительным ртом, Кирилл Барковский, — наоборот, был предельно уважителен. Но как-то слишком уж подобострастен. Турецкий почуял подвох.

Двое других — Дмитрий Козлов и Василий Гладий, тоже здоровяки, — смотрели равнодушно..

Турецкий пожал всем руки, почувствовал силу этих парней и сказал:

— Завтра вылетаем. Значит, у нас еще целая ночь, чтобы подружиться. Какие есть предложения?

— Ну, вы тут сами разбирайтесь, — засуетился Чернов, — мне пора.

Он еще раз вкратце повторил все инструкции и был таков.

«Только не суетись под клиентом, — сам себе приказал Турецкий. — Первый ход должны сделать они».

В холодной и прокуренной комнате «Ярославской» повисла тягучая тишина. Команда смотрела на Александра, он смотрел на команду. Вот так сидели и глазели друг на друга. Такого напряжения Турецкий никогда в жизни не испытывал. А ребятам как будто было все до лампочки. Хотя Турецкий понимал: они тоже сейчас напряженно думают, как бы его на вшивость проверить?

Первым не выдержал Барковский:

— Увидим, услышим... — начал он.

— ...диагноз поставим, — подхватил Сотников.

— ...и кому нужно... — включились в хор Козлов и Гладий. Но Кирюха резко оборвал их жестом.

 Турецкий понял: они ждут от него окончания. Такой себе поэтический турнир. Такая себе литературная проверка. Лучше бы они драку затеяли, соревнование по стрельбе, бег наперегонки. В стихосложении Турецкий был не силен. Но надо было родить рифму. Сейчас же, сию же секунду.

«Рассуждай логически, — приказал он себе. — Если диагноз, то и рецепт должен быть медицинским. Это с одной стороны. Но с другой стороны — они ж не медики, а здоровые, грубоватые мужики. Что-нибудь из области гениталий или прямой кишки...»

И, как в омут головой, сказал:

— Клизму поставим, — и тут же понял, что промахнулся. Рифма получалась слишком уж простая: ботинки — полуботинки. Даже еще проще: поставим — поставим. Но главное был темп — Турецкий ухитрился затянуть паузу после жеста Кирюхи всего на полсекунды, а все многообразные логико-поэтические мысли пронеслись в его голове смерчем.

— Вы знали, — полувопросом сказал Кирюха.

— Нет.

— Не поставим, а клизмочку вставим, — поправил Вениамин. — Но это неважно.

Турецкий выиграл. Но только первый раунд. Теперь надо было брать инициативу в свои руки.

— Значит так, все переходим на «ты». Дело не в панибратстве. Так команды быстрее складываются. Да, я знаю, что легко это не получится, поэтому... — он наклонился к сумке, которая стояла под столом, и достал оттуда две бутылки водки. — На бруденшафт, а по-русски — за знакомство.

Просидели до утра. Хотя глагол «просидели» не вполне соответствует действительности. Раундов было, как в профессиональных боксерских боях — до нокаута. Были и тренировочные драки, и стрельба снежками в цель, и бег наперегонки. Турецкого проверяли ненавязчиво, но жестко. От выпитого экзамены становились особенно трудными. К двум бутылкам, принесенным Александром, добавилось еще шесть. Впрочем, защитился Турецкий с «красным дипломом». Его признали за своего. Его признали и командиром. Даже взяли с собой в больницу, попрощаться с Андреем Чесноковым.

«Ну, знакомство состоялось, — подумал Александр. — Дружбы пока нет, разумеется, но это все дальше. Теперь самое простое — начать и кончить».

— Так, ребята! Основная легенда для теплохода будет такой, — еще по дороге во Владивосток, летя в самолете, Турецкий инструктировал команду, — Василий и я едем вместе, мы приятели. Дмитрий и Вениамин окажутся в одной каюте, значит, знакомятся только на теплоходе. Кирилл едет сам по себе. Личные версии каждый придумывает сам. Особо не усердствуйте — путь не длинный, да и лучше не светиться, а отсиживаться по каютам. Кирилл, это в первую очередь касается тебя. Не разыгрывай из себя Джеймса Бонда. И по поводу женщин! Для буфетчиц, уборщиц, посудомоек и прочего обслуживающего персонала женского пола — ты глухонемой, парализованный импотент. Понял?

— Это что за болезнь такая? — удивился Кирюха.

— Человек-невидимка, ясно?

— Так точно! Я буду связным между вашими каютами, — заговорщически ответил Кирюха, и все засмеялись.

— А если серьезно, потрись там среди «челноков», может, чего полезного для нас узнаешь. И вообще, на теплоходе советую отдыхать и отсыпаться: в Японии не до сна будет. От аэродрома в порт добираемся уже по отдельности. И самое главное: все, что касается операции, обсуждается только на палубе. — И только сейчас, осознав, что поезд уже тронулся, что остановить его нельзя, что все теперь покатится так, как покатится, Турецкий тяжко выдохнул: — С ума сойти! Япония!

— Страна восходящего солнца, — мягко вставил Кирюха.

— Узкоглазые, — презрительно добавил Митяй. — Двадцать первый век, — восхищенно произнес Веня.

— Говорят, очень честные люди, — сказал Гладий, и лицо его стало мечтательным.

На теплоход поднимались согласно легенде. Турецкий и Гладий стояли на посадку первыми. Александр отправил Василия с вещами в каюту, а сам остался на палубе, посмотреть как пройдут ребята.

Первым из них поднялся серьезный и спокойный Веня Сотников. Вскоре после него появился Дмитрий Козлов. На его плече висела туго набитая спортивная сумка, из которой торчал хвостик батона сырокопченой колбасы.

Молодец Дима, — отметил Турецкий — запасливый.

Долго не появлялся Кирюха. Александр уже начинал волноваться, когда увидел весело возбужденного Барковского. Он шел быстрой, подпрыгивающей походкой, а на шее у него победно развевался ярко-голубой женский шарфик.

— Боевой трофей! — хмыкнул Турецкий. — Ну, теперь все на месте.

Теплоход «Смирнов» отчаливал поздно вечером. Поэтому приказ Турецкого отсыпаться было выполнить не сложно.

А утром в дверь каюты, где жили Турецкий и Гладий, постучали и знакомый до боли голос заискивающе-ласково спросил:

— Господа, к вам можно войти?

— Входите! — угрожающе-вежливо ответил Александр.

Дверь распахнулась. На пороге стоял Кирюха. Лицо его было помятым, но довольным. Турецкий понял, что приказ был выполнен не всеми...

— Мужики, преферансисты среди вас имеются? — закрывая за собой дверь и многозначительно подмаргивая, спросил Кирюха. И, еще не дождавшись ответа, сначала показал пальцем на Александра, затем изобразил пальцами выход из каюты.

— Я играю... — понимающе кивнул Турецкий.