Шевалье д'Арманталь

Два часа пролетели как одно мгновение. Д'Арманталь все еще стоял на коленях перед нежно склонившейся к нему Батильдой, и они по-прежнему держались за руки, не в силах отвести друг от друга глаз, когда у двери раздался звонок. Батильда взглянула на часы, висящие в углу: шел пятый час. Сомнений быть не могло - это вернулся домой Бюва.

Первым чувством Батильды был испуг. Но Рауль, улыбаясь, успокоил ее: ведь для визита у него был предлог, подсказанный аббатом Бриго. Влюбленные обменялись последним рукопожатием и последним нежным взглядом, а потом Батильда пошла открывать дверь своему опекуну, который, как обычно, поцеловал ее в лоб и лишь тогда заметил д'Арманталя.

Бюва был ошеломлен: ни один мужчина, кроме него, не входил еще в комнату его воспитанницы. Помахивая тростью, он в изумлении уставился на д'Арманталя. Ему показалось, что он уже где-то видел этого молодого человека.

Д'Арманталь пошел ему навстречу с той непринужденностью, которой нет и в помине у людей низкого звания.

–  Я, кажется, имею честь говорить с господином Бюва?
– спросил он.

–  Да, сударь, - ответил Бюва, вздрагивая от звука этого голоса, который ему показался столь же знакомым, как и лицо юноши.
– Поверьте, я весьма польщен вашим визитом,

–  Вы знаете аббата Бриго?
– продолжал д'Арманталь.

–  Да, сударь, отлично знаю; это… лю… это… госпожи Дени, не правда ли?

–  Да, это духовник госпожи Дени, - сказал д'Арманталь, улыбаясь.

–  Я его знаю. Очень умный человек, сударь, очень умный!..

–  Вот именно. Вы как будто в свое время обращались к нему, господин Бюва, в поисках работы по переписке?

–  Да, сударь, ибо я переписчик. К вашим услугам, сударь, - сказал Бюва и поклонился.

–  Так вот, - сказал д'Арманталь, возвращая ему поклон, - аббат Бриго нашел для вас отличного клиента. Это мой опекун, сударь, сообщаю вам, чтобы вы знали, с кем имеете дело.

–  В самом деле? Так присядьте же, сударь.

–  Благодарю. Весьма вам признателен.

–  Да, так что же это за клиент, скажите, пожалуйста?

–  Принц де Листнэ. Он живет в доме номер сто десять по улице Бак.

–  Принц, сударь, принц?

–  Да, он, кажется, испанец и ведет переписку с газетой «Мадридский Меркурий», которой сообщает все парижские новости.

–  Но это же настоящая находка, сударь.

–  Да, вы правы, настоящая находка, хотя у вас возникнут здесь некоторые трудности, поскольку все его сообщения написаны по-испански.

–  Черт побери!
– вырвалось у Бюва.

–  Вы знаете испанский?
– спросил д'Арманталь.

–  Нет, сударь. Во всяком случае, не думаю.

–  Неважно, - сказал шевалье, улыбаясь тому, что Бюва высказал сомнение относительно своего знания испанского, - Вам не обязательно знать язык для того, чтобы переписывать текст на этом языке.

–  Я, сударь, мог бы переписывать и с китайского, если бы все линии были достаточно четко начертаны, чтобы увидеть рисунок буквы. Каллиграфия, сударь, является в известной степени искусством копирования, наподобие рисования.

–  И я знаю, господин Бюва, - подхватил д'Армакталь, - что в этой области вы настоящий художник.

–  Сударь, вы меня смущаете, - сказал Бюва.
– Позвольте вас спросить, в котором часу я могу застать его высочество?

–  Его высочество?

–  Ну да, его высочество принца де… Я уже забыл фамилию… которую вы мне назвали… которую вы соизволили мне назвать, - поправил себя Бюва, спохватившись.

–  А-а, принц де Листнэ!

–  Да, да.

–  Его не надо называть высочеством, дорогой господин Бюва.

–  Простите, но мне казалось, что все принцы…

–  Бывают разные принцы… Это принц третьестепенный, и, если вы его будете величать «монсеньер», он будет вполне удовлетворен.

–  Вы думаете?

–  Я в этом уверен.

–  Так скажите, пожалуйста, когда мне можно будет к нему зайти?

–  Да через час, если вам удобно. Ну, скажем, после обеда, между пятью и половиной шестого. Вы помните адрес?

–  Да, улица Бак, сто десять. Отлично, сударь, отлично, я непременно приду!

–  Прощайте, сударь. Надеюсь еще иметь честь вас увидеть. Разрешите вас поблагодарить, мадемуазель, - сказал д'Арманталь, обернувшись к Батильде, - с вашей стороны было очень любезно составит мне компанию, пока я ждал господина Бюва. Я вечно буду вам за это обязан.

И с этими словами д'Арманталь, отвесив последний поклон, простился с Бюва и его воспитанницей. Батильда была глубоко поражена самообладанием шевалье, выдававшем в нем светского человека.

–  Этот молодой человек весьма любезен, - сказал Бюва.

–  Да, весьма, - машинально повторила Батильда.

–  Только вот что странно, - продолжал Бюва.
– Мне кажется, что я его уже где-то видел.

–  Возможно, - сказала Батильда.

–  Да и голос… Я убежден, что уже слышал этот голос.

Батильда вздрогнула, ибо сразу вспомнила, как перепуганный Бюва вернулся домой после своего приключения на улице Добрых Ребят, а ведь д'Арманталь ей ничего об этом не рассказал.

В этот момент вошла Нанетта и сказала, что обед подан. Бюва, который торопился к принцу де Листнэ, первым прошел в маленькую столовую.

–  Так, значит, мадемуазель, этот красивый молодой человек все-таки пришел?
– тихо спросила Нанетта.

–  Да, Нанетта, да!
– ответила Батильда, с благодарностью поднимая глаза к небу.
– Да, и я так счастлива!

И она пошла в столовую, где Бюва, поставив в угол трость и повесив на нее шляпу, уже ждал свою воспитанницу, похлопывая себя по ляжкам, как он это обычно делал в минуты радости.

Д'Арманталь был не менее счастлив, чем Батильда. Он был любим, сама Батильда сказала ему это с той же радостью, с какой выслушала его признание в любви. Его любила не бедная сиротка, не девчонка неизвестного происхождения, а девушка из дворянского рода, отец и мать которой занимали при дворе герцогов Орлеанских почетное положение. Итак, ничто не мешало Батильде и д'Арманталю принадлежать друг другу. Если между ними и была какая-то разница в общественном положении, то столь незначительная, что стоило Батильде подняться, а шевалье спуститься на одну ступеньку, как они встретились бы.

Правда, д'Арманталь забыл об одном, только об одном - о тайне, которую он не счел возможным поведать Батильде, поскольку эта тайна принадлежала не ему; о заговоре, который, словно страшная пропасть, мог в любую минуту поглотить его. Но д'Арманталь вовсе не смотрел мрачно на мир; Батильда его любила, в этом он был уверен, а солнце любви озаряет розовым светом даже самую печальную и одинокую жизнь.

Батильда тоже не питала никаких мрачных предчувствий относительно будущего. Правда, слово «брак» не было произнесено между ними, но сердца их раскрылись в своей чистоте, и ни один брачный контракт в мире не стоил взгляда Рауля или пожатия его руки.