Шифр генома

Тем же вечером Куприянов уехал в столицу. Осенняя Москва не самое приветливое в это время года место на земле. По сравнению с южным городом, который давно стал для Василия родным, столица это что-то мокрое, промозглое, неприветливое. Это что касается погоды, а вот что касается людей, тут дела обстоят иначе. Люди здесь хоть не особо охотливые до улыбок, зато профессиональны и деловиты. Москва как своеобразный плавильный котёл, притягивает многих, но приласкает только тех, кто настойчив, терпелив, способен и верит в себя.

Подгорный приехал встретить Василия лично. На своей собственной машине, без водителя и без «мигалок». Куприянов увидел Андрея на перроне в стёганой синей куртке, джинсах и клетчатой кепке.

– Ба-а! – развёл руками Василий. – Если бы не знал, что ты меня встречаешь, не узнал бы.

– Чего так? – не понял реплику друга Подгорный.

– Сколько лет приезжал в стольный град, ты всегда в официальном мундире, – пояснил Куприянов. – Депутатский дресс-код отменили?

– Ничего никто не отменял, – ответил с улыбкой Андрей, тряся за руку Куприянова. – Выходной сегодня. Могу быть расхлябанным.

– Так может ты ещё и сам за рулём?

– Угадал, чертяка! Пошли.

Уже в машине Подгорный заговорил о деле.

– У тебя совещание завтра в одиннадцать? – спросил Андрей.

– Да.

– Думаю, часа два продлится. Время у нас с запасом.

– Ты о чём, – спросил Василий.

– Я о твоей просьбе. Ты же хотел узнать про специальную лабораторию вирусологии и микробиологии?

Куприянов немного опешил. Он не знал ни про какие специальные лаборатории. Но тут же смекнул, что речь идёт о лаборатории, в которой работала Ольга Иванчук.

– Ты узнал, где работала Иванчук? – спросил Василий.

– Да. Сделал твою работу.

– Хорошо. С меня простава. Продолжайте, Андрей Андреевич.

– Есть продолжать, товарищ подполковник! – Подгорный приложил руку к клетчатой кепке. – Завтра я устрою тебе встречу с очень осведомлённым человеком. Он работал в этой лаборатории. Хорошо помнит всех сотрудников. Советую приготовить диктофон. Информации будет много.

Этим осведомлённым человеком был Евгений Павлович Капорин. Когда-то простой лаборант, а теперь известный микробиолог, эксперт, доктор наук.

– Никаких особых усилий, – рассказывал Подгорный. – Когда ты меня попросил навести справки об этой женщине, я сразу по шаблону. А как только всплыла биолаборатория в нашей истории, так первым делом позвонил Капорину. Я Евгения Павловича давно знаю. Он для нашего комитета экспертные заключения делал. Представляешь, какая удача? Он, ещё в те дремучие времена работал именно в этой лаборатории вместе с Иванчук. Между прочим, хорошего мнения о ней. Завтра он тебе все карты раскроет.

– Спасибо, Андрей. Это большая удача. А куда мы едем?

– Как куда?! – всплеснул руками Подгорный. – Ко мне едем! София уже стол накрыла. Чревоугодничать будем. Грешить, Василий. Давно не грешил?

– Давно.

– То-то же! Москва рассадник греха. Не забывай об этом, подполковник.

Встреча с Капориным состоялась на кафедре, где Евгений Павлович преподавал. Невысокого роста человек, с коротким ёжиком на голове и поразительно добрыми глазами. Василия Капорин встретил крепким рукопожатием, словно был не биологом, а тренированным атлетом.

– Знакомьтесь, Евгений Павлович, мой друг и соратник Василий Иванович, – представил Куприянова Подгорный.

– Очень приятно! Евгений Павлович, – представился в ответ учёный, и широким жестом показал на диван в углу кабинета. – Присаживайтесь. Будем разговаривать.

На журнальном столике, рядом с диваном, стояла розетка с мёдом, три чайные чашки и большой китайский термос, родом из семидесятых годов.

– Знакомый раритет, – кивнув в сторону термоса, сказал Василий.

– Да-а, – с улыбкой протянул Капорин. – Берегу как зеницу ока. Последний остался у меня. Но не термос главный. Главное то, что внутри. Попробуйте.

Капорин выдернул большую пробковую крышку из термоса. Тоненьким ароматным дымком стал расползаться по комнате запах вишни.

– Чай Ассам, – с интонацией экскурсовода объявил Евгений Павлович. – Мой любимый. Уверен – вам понравится.

С этими словами Капорин разлил чай по чашкам, затем добавил в свою чашку пол-ложечки мёда.

– И вам рекомендую. Неповторимый вкус, – посоветовал Евгений гостям.

После нескольких глотков ароматного напитка, Капорин спросил Василия:

– А почему вас заинтересовала Ольга? Она вернулась? У неё неприятности?

Куприянов понял, что Андрей ничего не сказал Капорину о неопознанном трупе. И это хорошо. Пусть Евгений Павлович побудет ещё немного времени в неведении. Пусть рассказывает об Ольге как о живой. Хотя то, что она мертва ещё неустановленный факт.

– Вы отчасти правы, – ответил Куприянов. – Расскажите, как вы с ней познакомились, что она за человек и чем она занималась в вашей лаборатории?

– Словом, вы хотите знать всё, – резюмировал Капорин. – Что ж, сегодня я могу раскрыть секреты.

– Секреты?

– Да, – кивнул несколько раз Евгений Павлович. – До девяносто четвёртого года лаборатория Гербера была строго засекречена.

– Простите, Евгений Павлович, – снова остановил рассказа учёного Василий, – я буду иногда прерывать вас. Кто такой Гербер?

– Яков Ефимович. Талантище… был.

– Он умер?

– Он пропал. Может быть, умер, а может, ещё жив. Во всяком случае, я этого не знаю.

– Извините ещё раз, – сказал Куприянов, – продолжайте о лаборатории.

– Спасибо, – Капорин сделал глоток чая, посмаковал секунду, и продолжил. – Я буду вещать в доступной форме. Можно сказать, в научно-популярной. Так вам легче будет понять. Так вот, Яков в какой-то момент предположил, что вирусы могут иметь воздействие на разные этнические группы по-разному. Значит, и создавать необходимые для лечения препараты надо с учётом генетических особенностей этих этносов. Дальше упускаю. Умные люди с Лубянки поняли, что это не только про лечение, но и про заражение. Тут же все исследования Гербера и его коллектива были засекречены. Сейчас, опираясь на свой опыт, могу сказать, что тогда мы были только в начале пути. Как минимум нужно было пару десятков лет, чтобы дойти до настоящих, ощутимых результатов.