Схимники. Четвертое поколение

– А что значит «Самота»? – спросила Малышка, хлебнув из фляги.

– Это по-чубовски, – пояснил Кислота. – Одиночество, уединение, что-то такое. Опять же у этого слова свои оттенки, их сложно перевести. Но братья, называя нашего спутника так, наверно, хотели этим сказать, что он слишком уж одиночка, слишком чурается других людей.

– Ага, – подтвердил тот, о ком они говорили. – Плохой из меня соратник, товарищ. Одному мне проще. Если бы не в схиму, то в пластуны, наверно, подался бы.

– А это кто? – не поняла девушка.

– Что-то вроде ваших лазутчиков. Хотя ближе всего к нашим пластунам ваши вилецкие егеря, бывшие острожские.

– А ты откуда про Острожское княжество и егерей его знаешь?

– Так в нашем Коше первыми пластунами и были опальные острожские егеря. Давно еще. Но несколько дум сохранилось. Одна – про острожца, которого ордынцы в плен взяли, а он егерем оказался. Его в рабство продать хотели… дальше я там немного не помню, ну короче, за что-то выпороли его бичами, и он поклялся до конца дней мстить ордынцам. Ночью щепкой открыл замок на кандалах и бежал на Сечь, стал чубом и до старости обучал молодых пластунов, которые немало лыха наробылы ордынцям.

– И никто не задается вопросом, как острожец умудрился попасть в плен к ордынцам? – усмехнулся Кислота.

– Это же дума, чудной ты человек! Ее сердцем слушать надо, а не ушами. Эх, слышали бы вы, как вечерами ее пластуны поют у костра под бандуру. Хотя что я вам рассказываю? Кто вольного степного ветра не нюхал, тому наших дум не понять.

– Мало удовольствия слушать рев десятка пьяных чубов, – отмахнулся Кислота.

Малышка перевела взгляд на анта. Тот сидел на пятках, о чем-то задумавшись. Вообще странное место они выбрали, чтобы дождаться ночи. И в целом все это выглядит странно и непонятно.

– Может, найдем какую-нибудь таверну? – предложила девушка.

– Нельзя, – коротко ответил Гордец.

– Почему?

– Кислота должен был находиться рядом с Механиком, когда взорвался порох. Город наводнен соглядатаями тайного приказа. Если его увидят, зададут вопрос: «Почему ты не сгорел вместе с учителем?»

– Но он ведь Изяслав Саблин, глава тайного приказа.

– Пойми ты, дева, нет больше Изяслава Саблина. Он спас Золотой Мост и через день был убит врагами. Герой ушел из жизни в легенду. Остался послушник Кислота. А он – либо мертвец, либо предатель. Выбор невелик. Можно было бы найти таверну. А можно и через ворота прорваться с боем, не дожидаясь ночи. Только пойми ты, не хочу я устраивать еще одну засеку из тел.

– Лайно всэ цэ, – изрек чуб и пояснил свою мысль уже по-венедски, чтобы до каждого дошло: – Почему герой должен скрываться? Саблин отдельно, Кислота отдельно? Подожди, явишься сюда лет через десять – такого про себя наслушаешься! А ты же жив еще. Но попробуй докажи кому-то что-то. Герой-то неведомый Саблин – богатырского росту, косая сажень в плечах, зело велик и могуч, э-ге-гей, держите меня семеро, шестеро не удержат! А вот этот плешивый разве может быть легендарным Изяславом? Да ни в жизнь. В вашем Золотом Мосту лицемер на лицемере сидит.

– Хочу тебе возразить. – Кислота тяжело вздохнул. – Хочу… но, увы, нечего.

Новая мысль вдруг вспыхнула в голове Малышки, подобно далекой зарнице. Стена, златомостские власть имущие, избитый егерский сотник, друг детства. Даже имя вспомнилось: Радигост.

– Кислота, как ты думаешь, а того сотника имперского уже казнили?

– Его собирались отпустить, – задумчиво ответил тот.

– Ага, только не всего, – серьезно кивнул чуб. – Некоторым такая жизнь хуже смерти. Беспомощный слепой калека. Брр. – Он передернул плечами.

– Сомневаюсь, что сегодня до него кому-то будет дело. Весь город ловит имперского лазутчика, взорвавшего Хранителя города.

– А где его держат? – задала девушка еще один вопрос.

– Корчевский сотник. – Кислота иронично усмехнулся. – С чего бы им интересовалась дочь последнего корчевского князя? Никак вызволять навострилась? Так ты, красавица, о том и думать забудь. Нам нынче сидеть надобно тихонечко и даже макушку не высовывать. Тем более не играть в героев-освободителей, лихих да разудалых.

– Я его с детства знаю.

– Сочувствую. Но в Золотой Мост никто его не звал. Сам пришел. Я не спорю, наказание слишком жестокое, но заслуженное.

– Какое наказание, человече? – подал голос ант. – Он не преступник, а воин. Попал в плен. Его либо казнить, как остальных, либо отпустить – так или за выкуп. Но не калекой делать.

– Да не спорю я с тобой! Сам понимаю. Он же не тать ночной, но что мы можем поделать?

– Мы? Четверо послушников не из последних? Действительно, что мы можем сделать? – насмешливо переспросил Гордец.

– Не четверо, а двое. Ты да я. Самота – калека, а Малышка – не воин, не лазутчик.

– И?

– Чего ты хочешь от меня, песьеголовый?

– Не я к тебе пришел, Кислота, а ты ко мне. Сказал, что хочешь найти чего-то нового, понять больше, отречься от того, что было. Твои слова?

– Мои. И что?

– А то, что на словах отречься проще всего. Ты делом подтверди.

– Вот найдем Искателя…

– Там любой подтвердит. Даже Малышка, коли нужда возникнет, за копье схватится. Ученики слишком уж охотно идут на жертвы ради учителя. Не знаю, почему так. Может, схимники кажутся нам какими-то нечеловеческими существами, более великими, чем мы, достойными поклонения. Не знаю. А ты попробуй восстать против того, что считаешь несправедливым. Попробуй не ради высокой цели, не как герой и любимец целого народа. Сделай это потому, что несправедливости надо давать отпор, и не так важно, видит ли это кто-то, знает ли. Тем более что мы с тобой на это способны.

– Ты думаешь, я в ту ночь геройствовал ради славы? Спал и видел во сне народное обожание?! – возмутился Кислота.

– Да не думаю я ничего, – отмахнулся ант. – Про другое тебе говорю. На самом деле все в этом мире слишком зыбко. Иногда не очень и ясно, что справедливо, что нет. Да и разные люди на это смотрят всяк по-своему. Ежели всех их слушать, то голова от чужих мыслей лопнет. Но вот ты считаешь происходящее несправедливым. И мы все с тобой согласны. Разве это уже не повод что-то сделать, вместо того чтобы повздыхать, поохать и смириться с творящимся, разведя руками? Если пройти мимо, то выйдет то же лицемерие, которого и так полным-полно в вашем каменном городе.

– Погоди, ант. Ты не понимаешь. Там стража непростая. Может оказаться и пара «серебряных». Да и остальные знают, что такое схимник, обучены им противодействовать. Я сам и обучал, когда только начала наклевываться война с Империей.

– Значит, знаешь, чего от них ждать, – кивнул Гордец.

– Но если что-то пойдет не так, нас схватят или убьют, кто поможет Искателю?

– Уж и не знаю, кто из нас больший гордец. Неужели ты считаешь себя незаменимым для схимника, поражение от которого признал даже Атаман?