Шипы и розы (Шепот роз)

Переложив на ладони тяжесть своего огромного тела, он напряг бедра и стал входить все глубже, дабы вкусить от сладости сближения с любимой. Становилось все труднее сдерживаться, но Морган превозмогал себя, сознавая, как просто и легко способен причинить боль Сабрине, если пустит в ход всю свою силу и громаду тела.

Каждый раз, когда Морган горячо и медленно входил в нее, легкое тело Сабрины воспринимало это как новый удар по сердцу. Постепенно рушилась стена, воздвигнутая с целью отгородиться от внешнего мира, и она отдавалась вся без остатка во власть мужчины, способного доставить столь неземное наслаждение. Сабрина повторяла имя возлюбленного, как молитву, и замолкала, лишь когда вновь и вновь смыкались их уста. Никогда в жизни ей не было так сладостно, а Морган постепенно наращивал темп, и наконец она уперлась руками в камни очага и выгнула спину, дабы позволить ему коснуться самой сердцевины ее женского естества.

Из глотки Моргана вырвалось гэльское проклятие, а вслед за ним стены содрогнулись от крика экстаза. Ни один Макдоннелл не погибал столь сладостной смертью от рук Камеронов.

Сабрину разбудило ощущение, будто ей осторожно моют межножье. Открыв глаза, она увидела силуэт Моргана на фоне угасающего в камине огня. Он намочил кусок ткани в тазике с водой и стал нежно протирать внутреннюю часть бедер жены; ласковое прикосновение и живительная влага уносили прочь усталость и напряжение минувшей пьянящей ночи.

В прошлом Сабрине не раз случалось видеть, какими ласковыми и чуткими могут быть руки Моргана, когда еще мальчишкой он пытался вернуть к жизни какое-нибудь крохотное живое существо, получившее ранение, но в голову никогда не приходило, что она сама может стать объектом столь трогательного внимания и заботы. Сабрина зашлась от счастья, тихий, почти неслышный звук сорвался с ее губ.

Морган поднял голову, их глаза встретились, под его взглядом защемило в груди и набухли соски, тело налилось сладостной истомой.

Свечи догорели до конца, лишь слабые огоньки метались в лужах воска, но не требовалось много света, чтобы разглядеть смущение в глазах Моргана, он поспешно взглянул на ткань в своей руке, и Сабрина поняла, что это кусок пледа, перепачканный ее кровью.

— Я не хотел причинять тебе боль, детка, — Морган снова опустил ткань в воду, которую успел согреть для жены. — Но ты такая хрупкая. Я уж было начал опасаться, что замучил тебя до полусмерти.

Он провел тканью по бедрам Сабрины, но это прикосновение утратило свою невинность, когда встретились взгляды. Сабрина лежала с полуоткрытыми манящими губами, щеки пылали румянцем, и Морган тотчас ощутил реакцию предательской плоти, его обуяла безумная страсть. Он знал, что сейчас не время предаваться любви, поскольку измученное тело жены было не способно воспринять новые утехи; он мог лишь причинить ей новую боль.

— Тебе надо поспать, детка, — глухо буркнул Морган, ополаскивая ткань. — Скоро рассветет.

«Тусклый зимний рассвет не сможет рассеять наши сомнения и разногласия, — подумала Сабрина. — Мне в высшей степени наплевать, если рассвет вообще никогда не наступит». Хотелось навсегда остаться в уютной хижине, купаться в угасающем пламени камина и горячей любви, плещущейся в глазах мужа. Так и подмывало разжечь огоньки в его взоре и воскресить бушующий костер. «Нельзя допустить, чтобы он подумал, будто я какая-то хрупкая игрушка, способная разлететься на части при первом прикосновении».

Как только Морган укрыл ее пледом, она схватила его руку и поднесла к губам, коснувшись кончиком языка пальцев. Потом, старательно копируя шотландский акцент мужа, сказала:

— Значит, ты считаешь, что малютка из рода Камеронов не способна выдержать напора Макдоннелла? Надо ли понимать, дорогой сэр, что вы воспринимаете песенки о своем клане чересчур серьезно?

Морган оторопел при виде лукавого огонька, игравшего в глазах жены. Он ожидал слез и жалоб, чего угодно, но только не этого. Его взгляд упал на розовые лепестки сосков, из груди его вырвался глухой стон. Морган перевел глаза на лицо жены и прокашлялся:

— Послушай, детка, я тебя прекрасно понимаю. Если ты меня немного опасаешься, то имеешь на то полное право. Минувшей ночью я действительно был немного грубоват.

— О, оказывается, большой страшный Макдоннелл боится напугать свою малютку? — Она продолжала нежно покусывать его пальцы. — Если хочешь знать, то на мой вкус ты оказался… слишком цивилизованным.

— Цивилизованным? — повторил Морган с таким видом, будто ему нанесли страшное оскорбление, назвав, к примеру, евнухом.

Она стрельнула в него кокетливым взглядом из-под пушистых ресниц, а Морган никак не мог понять, зачем жена затеяла такую опасную игру. Однако сопротивляться зову собственной плоти под натиском откровенного призыва было бесполезно. Он улыбнулся: — Если я тебя правильно понял, детка, ты хотела бы на собственном опыте познать, не врут ли песенки и легенды о Макдоннеллах?

Сабрина уперлась ладонями в грудь мужа, осознав, что зашла слишком далеко.

— Лишь при одном условии, — застенчиво прошептала она, — если это доставит тебе удовольствие.

Искры в глазах Моргана вспыхнули ярче.

— Ничто не может доставить мне большего удовольствия.

Он набросился на жену, как дикий зверь, перевернул и поставил в позу, оставлявшую возможность лишь подчиняться любому движению его изумительного тела. Когда он вошел в нее, Сабрина изогнулась, повинуясь первобытному женскому инстинкту, полная решимости доказать, что способна во всем соответствовать страсти мужа. Обеими руками Морган вцепился в ее густые темные волосы, шепча на ухо сладкие грубые слова.

Когда Сабрине показалось, что большего наслаждения просто не бывает, Морган решил, что на этот раз нельзя достигнуть апогея в одиночку, и нежно приласкал жену. Обоими овладел экстаз, они задрожали и обессиленно упали на ложе.

Веселый треск пламени в камине, принявшем новую порцию дров, разбудил Сабрину, ощутившую под щекой мягкий ворс пледа. Рядом верхом на стуле сидел Морган, не сводивший с жены взгляда, в котором читалось такое напряжение мысли, что Сабрина сразу полностью пришла себя. Морган по-прежнему был абсолютно голый. Сабрина сомневалась, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к тому, что муж совершенно не стесняется своей наготы.

Правда, стыдиться своего тела ему и впрямь было незачем, как он доказал дважды прошлой ночью и один раз при тусклом зимнем рассвете.

Нахлынули эротические воспоминания, и Сабрине стало чуть стыдно, она отвела взгляд от мужа, удивляясь тому, как ему удалось пробудить в ней необузданные страсти, не присущие девушке, воспитанной в строгой и целомудренной семье.

— Дрова кончаются, скоро здесь станет холодно, — сообщил Морган.

— Тогда почему бы тебе не накинуть плед? — спросила Сабрина, теребя складки шерстяной ткани.

Морган провел рукой по волосам, и Сабрина догадалась, почему муж до сих пор не одет: своим пледом он накрыл нагую жену, заботливо подоткнув края, так что получился теплый кокон. Стараясь не смотреть в сторону мужа, Сабрина вывернулась из пледа, передала его Моргану, а сама потянулась к своему еще влажному плащу и прикрылась им. Великан обернул плед вокруг тела и вновь уселся верхом на стул, облокотившись на спинку.

— Почему ты так на меня смотришь? — не выдержала Сабрина.

— Думаю, не носишь ли ты под сердцем мое дитя, — Морган перевел взгляд на живот жены.