Шипы похоти

Сделка заключалась в том, чтобы Максим женился на одной из своих дочерей. Максим решил, что вместо этого ему нужна его шлюха, поэтому Руссо убил женщину Максима, чтобы убрать ее с дороги после того, как он использовал ее для своих развратных удовольствий. С тех пор мой брат уже не был прежним. Он стал безрассудным и нацелился на Бранку. Жизнь дочери Руссо вместо жизни его шлюхи. Единственным препятствием, которое Максим не планировал, была одержимость Бранкой этого безумного ублюдка Саши.

— Да, Максим не выживет, — сухо ответил я. Вероятно, он был где-то высоко, как воздушный змей.

Оставив эту тему на потом, я открыл подарок, который так заботливо завернула сестра. Она любила все красное и золотое, поэтому подарок, конечно же, был упакован в эти цвета.

Разорвав бумагу, я открыл коробку и на меня уставилась красивая рамка с картиной из прошлого. Это произошло семь лет назад, когда мы с Максимом отвезли ее в Вашингтон на ее первый концерт в качестве сольной скрипачки. На фото она стояла со своей драгоценной скрипкой между мной и Максимом, едва доставая до нашей груди, но ее ухмылка компенсировала недостаток роста. В тот вечер она осветила своей музыкой весь город.

В ту ночь я впервые увидел Татьяну Николаеву. Лишь годы спустя я узнал, кто она такая. Каково же было мое удивление, когда я увидел, как она подошла к столу, за которым я сидел с Сашей Николаевым, и обнаружила, что она его сестра.

«Мне это нравится, крошка». Широкая улыбка Ислы осветила все ее лицо, и я обнял ее. «Я буду хранить это вечно», — поклялся я. "Спасибо."

Из нее вырвался тихий смешок, и он пронзил мою грудь. Это чертовски заставило мое сердце переполниться. Я бы сжег этот мир, чтобы сохранить ее в безопасности. Чтобы защитить ее. Все, что я делал за последние два десятилетия, было направлено на то, чтобы обеспечить ее безопасность. Вдали от нашего мира.

К сожалению, мне пришлось защищать ее и от ее собственной матери. Мой отец быстро пошел по спирали после смерти моей матери. Он трахал в киску кого угодно и что угодно, лишь бы их волосы не напоминали светлую светлую гриву нашей матери. Так и появилась Исла — молодая шлюха, которую отец подобрал в одном из борделей. Судя по всему, он был слишком пьян, чтобы натянуть презерватив, но не слишком пьян, чтобы сбить ее с толку.

"Пожалуйста." Она еще раз обняла меня. — А теперь позволь мне пойти проверить наш рождественский завтрак.

Она вскочила на ноги и выбежала из комнаты, как раз в тот момент, когда зазвонил мой сотовый. Я взял его и открыл сообщение. Неизвестный номер. Запись ждет, пока я нажму кнопку воспроизведения.

В глубине желудка образовалось неприятное предчувствие. Со смертью Адриана это должно было прекратиться. Я медленно нажал кнопку воспроизведения и стал смотреть.

Не было необходимости смотреть это, чтобы знать, как все закончилось. На нем было показано, как я вытаскиваю из куртки пистолет. Поп. Выстрел эхом разнесся по экрану. Сенатор из Лос-Анджелеса повалился вперед, ударившись головой о роскошный стол из красного дерева.

Капать. Капать. Капать.

— Еще раз обнюхай мою семью, — услышал я свои слова на экране, — и я прикончу всю твою чертову семью.

В тот момент, когда видео закончилось воспроизведение, оно было стерто начисто. Та же подпись, что и на видео, которые мы получали ранее.

Проклятье! Не имело значения, что этот гребаный сенатор считал своим правом прикасаться к моей сестре. Или что он поступал так с другими молодыми девушками. Единственное, что имело бы значение, если бы это стало известно, — это то, что моя империя рухнет.

Я сильнее сжала телефон. Последовал треск в знак протеста против злоупотреблений.

Затем он завибрировал, и я ответил. "Ага?"

«Я только что получил видео». Маркетти рявкнул. «Та же цифровая подпись, что и раньше».

— У меня тоже есть, — подтвердил я. Не было необходимости даже проводить цифровое сканирование. Я сразу понял, что все сделано так же, как и раньше. — А остальные?

"Да."

«Его жене лучше не иметь к этому никакого отношения», — прорычал Маркетти. — Или я…

— Ты, черт возьми, не тронешь ее, — прорычал я. Не имело значения, что я поскользнулся. В ночь аварии стало ясно, что я буду сражаться со всей Омертой, чтобы сохранить Татьяне жизнь.

Для нее это было нечто большее, чем просто вожделение. В моем желании к ней было что-то одновременно нежное и неистовое. Это собственничество выходило за рамки всего разумного. Все, о чем я заботился, это защитить ее и уничтожить любого, кто причинил ей вред.

Даже рискуя разоблачить всю мою семью. Ужас, который я испытал, когда увидел ее извращенное тело в машине, был непохож ни на что, что я когда-либо испытывал.

Мне нужно было защитить ее. Любой ценой. Я хотел разгадать ее и все тайны, которые она скрывала.

Вопрос был в том, неправильно ли я рассчитал ее участие?

ВОСЕМЬ

ТАТЬЯНА

Ф

Угрызения совести, боль и предательство пронзили меня, пока я смотрела на него.

Иногда мне казалось, что я его вообще не знаю.

Я ждал объяснений, чего угодно, но тишина в нашем пентхаусе оставалась оглушительной и напряженной. Его темные глаза смотрели на меня, этот упрямый наклон подбородка, а губы сжались от неудовольствия.

Он должен был мне объясниться.

"Почему нет?" — потребовал я. "Были женаты. Ты мог бы хотя бы дать мне объяснение, Адриан. Мне скоро исполнится двадцать семь. Когда мы поженились, ты никогда не заявлял, что не хочешь детей.

Его ответ был быстрым. — Ты никогда не спрашивал.

— Потому что я предполагал…

— Верно, — прервал он. — Ты предполагал.

Я никогда не спрашивал его конкретно, но предполагал, что он любит детей. Он хорошо ладил с детьми Василия.

— Объясни мне, почему, — потребовал я. Мой гнев кипел под кожей; Я чувствовал это и изо всех сил старался сдержать это. Я чувствовал себя ограбленным. О будущем, о котором я мечтал. О семье, которую я хотел.

«Внебрачные дети — нежелательная вещь».

Мои брови нахмурились от этого глупого объяснения. «Мы женаты», — отрезал я. «Что вы подразумеваете под внебрачными детьми? Меня не волнует, синий ли ребенок, зеленый или незаконнорожденный. Это будет наше. Мы живем не в средневековье».