Шкипер Юша. Зверские истории из зоопарка

– Насмерть? – ужаснулся я.

– Не, так, баловство одно. Сотрясение мозгов и колебание воздуха. Но срок все одно впаяли.

– И что, отсидели?

– А куда с подводной лодки денешься? Отмотал, натурально. Что моё, то моё, базару нема. Жена меня кинула, остался без родины и флага. Один только Сема за меня не забыл. На свиданки приходил, хавчиком грел. А как на волю я вывалился, по-новой взял меня шкипером.

– Хороший человек, – заметил я.

– Или? Теперь тут мой дом. В домике администрации кабинет мне выделили, диван, телевизор, даже компьютер есть. Все путем. Хата УУС.

– Это что значит?

– С зоновской мовы переводится как улучшенные условия содержания.

– Выходит, дядя Толя, вы с одной зоны в другую перевелись, – осторожно пошутил я и на всякий случай слегка подался в сторону, ожидая крепкой затрещины.

– Выходит, что так, – неожиданно согласился шкипер. – Кисмет такой. Судьба, значит. Не то по-турецки, не то по-татарски. Короче, что-то басурманское. Я вот и Геночке объяснял…

– Геночка – это кто? – поинтересовался я.

– Геночка – это крокодил наш. Вернее, аллигатор. Да все одна хрень. Их вообще-то два вида существует – американский и китайский. Геночка наш – из Китая, узкоглазик. Это я его Геночкой назвал, когда нам его, кажись, чехи подарили – ещё мальцом. Вспомнил, что у нас на зоне под Питером был такой крокодильчик в живом уголке. Мы его мышами кормили.

– И чего вы аллигатору Геночке объясняли? – повернул я беседу ближе к теме.

– Да того и объяснял, что рыпаться не надо. Потому как через год после появления у нас в террариуме Геночка подрос, заматерел – и подался, понимаешь ты, в бега. До сих пор не могу дотумкать, как он этот финт провернул. Только выбрался, гаденыш, аж за территорию зоопарка. Мы и не кинулись сразу-то. А часа через два – звонок Гликману: мол, дядя, тут ребятишки крокодила по детской площадке гоняют – гляньте, не ваш ли? Сюжет… Чуть зверушку не забили, дурни. И за хвост таскали, и лопатками по морде. Не могу рассказывать, до сих пор расстраиваюсь. Беззащитная же тварь…

Короче, притащили мы Геночку обратно в террариум. Забился он в уголок, в песочек зарылся. Вот я с ним тогда воспитательную лекцию и провел. Куда же тебя, ушлепка болотного, понесло? – втираю. Я понимаю, когда мы с Арменчиком из ярославской крытки ноги сделали. Так у нас же маршрут был, мы все хаты знали, все малины, где можно на дне отлежаться. И то Арменчика через неделю хлопнули в Ярославле, а меня через месяц – в Воронеже. А ты-то на что надеялся?! Тебе до Китая на твоих полусогнутых пять лет раком пятиться! К тому же языка ты не разумеешь. Где – китайский, где – русский? Хотя они тебе вроде как родня, но дюже дальняя. Так что не рыпайся, говорю. Кисмет у тебя такой. Между прочим, не самый поганый. И накормят тебя, и напоят, в лужице своей поплещешься, опять же на народ поглядишь, себя покажешь. Какого тебе еще надо?

– Понял Геночка-то?

– А шут его маму знает. Он же китаец. Или чех. Хрен редьки не толще. Но больше эта аллигаторская морда не бегает. Хотя на всякий случай я ему на табличку красную полосу поставил.

– Это зачем? – не понял я.

– Тьфу на тебя, непуть… Так на зонах побегушников отмечают: на папку с ихним делом красную полосу малюют. Теперь у нас Геночка – «краснополосник».

Немец-перец-колбаса: борьба цивилизаций за моржовый хрен

Разговор о китайско-русском взаимонепонимании заставил меня вспомнить о давешнем интервью телевизионщикам и странном возбуждении замдиректорши при упоминании медведя коала. Поскольку отношения со шкипером у нас потихоньку налаживались, я рискнул сунуть нос и в эту загадку. Может, коала сбежал заодно с Геночкой, как Юша с Арменчиком? Тогда интересно, кого из них раньше повязали.

– Шурик, ты в животном мире совсем не сечешь, – расстроился дядя Толя. – Как тебя в университете держат? Аллигатор с коалой – они же разной масти! Это все равно как пидор с жуликом! Как они могут набздюм в побег уйти?! Ну, разве что Геночка этого медвежонка за кабанчика прихватил бы…

Мозги у меня совсем поплыли. Аллигатор – коалу – за кабанчика… Кабанчик-то при чём? Откуда он вообще взялся?

– В старых лагерях такое бывало, – пояснил Юша. – Особенно на северах. Бегут арестантики кодлой во льды, а одного-двух берут «за кабанчика» или «за корову» – на хавчик, значит. Жрачка кончилась – забили, на шампурчик, поджарили, подвялили – и снова в путь-дорогу.

Видимо, на моем лице отразилось что-то непотребное, поскольку шкипер тут же уточнил:

– Да не мандражируй, коала тут не при делах. Я вообще не понимаю, чего вдруг Ольга Игоревна запонтовалась. Мы же базары тёрли не за какого-то вонючего коалу, а за гамадрилов.

– Ну да, – облегченно выдохнул я. – Насчет обмена одного моржа на четырех обезьян. Вроде как неравная арифметика.

– Да все там путем, – отмахнулся шкипер. – Что того гамадрила? Обычный красножопый павиан, в нем всего-то росту метр с кепкой. К тому же злые они, заразы. А морж… Ты моржа-то видел живьем?

– Не, только по телевизору.

– И то, видать, с Семой Буденным попутал. В морже, брат ты мой Шурик, до двух тонн живого весу! А в длину он вымахивает до трех метров. Так что обмен, по ходу, вполне себе равный. К тому же мы фашистам детеныша предложили. Он-то поменьше будет, но тоже бугай еще тот.

Правда, по рассказу Юши, немецкие коллеги ни в какую не хотели уступать за моржика больше двух обезьян. Причем оба – самцы. Гликберг возмущался: вы нам сюда свою гомосятину не пропихивайте, мы – люди православные! В общем и целом. Но тевтонцы были непоколебимы, как северные скалы. И тогда в дело вмешался Анатолий Ефимович. Во время визита в гостиничный номер к германцам шкипер Юша попал аккурат на карточную игру, которой развлекалась немчура, чтобы скоротать вечерок. Игра называлась «шафкопф» – «баранья голова». Что-то типа нашего «дурака». Ставили по мелочи, и Юша решил присоединиться. В конце концов он просадил пару тысяч «рваных», сильно расстроился и запросил реванша. Но было уже за полночь, к тому же несколько раз на шум ненавязчиво заглянул администратор… И тогда дядя Толя предложил перенести игру на завтра, прямо в зоопарк:

– Я этим лохам говорю: мол, чего мелочиться? Ежели ваша возьмет – мы соглашаемся на двух ваших задрипанных павианов-пидарасов против нашего роскошного моржа. А нет – добавите самочек. Они поначалу ни в какую: мол, герр Юша, это неудачний шютка, мы суриезные лёйте (люди-человеки, по-ихнему). Какие, говорю, шутки, когда гамадрил на утке? Лады, гоню, если по-взрослому, по-босяцки, ставлю против самочек еще и павлина, которого вы приглядели, да шиш мы его вам уступим. И одну кенгуру Беннета, их нам японцы восемь штук отвалили. Тут и дрогнули их фраерские души… Нация-то жадная, прижимистая. Одно слово: немец-перец-колбаса, обезьяну выдумал. Ихних пленных так после войны в Паханске дразнили, мне мамхен моя рассказывала.

Юше оставалось подготовить Гликберга. Насчет исполнительских способностей шкипера тот не сомневался (не первый год по зоне знакомы), но опасался на предмет международного скандала.

– Я ему толкую: какой скандал? Ты чего, Сема? У них делегацию возглавляет личняком директор ихнего тиргартена, по-нашему – зверинца. Если уж он повелся, у меня с крючка не соскочит. Мы не фуганком струганные. Немчики сами на халяву рассчитывают, я им спецом вкатил пару тонн для затравки. Так что им скандал тоже никаким краем не нужен…