Школа Добра

– Никогда не верь призракам! – говорил папа во время своего очередного параноидального обострения. – Ты не представляешь, как они коварны!

– Никогда не верь призракам! – проговорил голос мертвой волчицы в моей голове. – Но я не обману. Клянусь.

И вопреки всем своим знаниям и убеждениям я пустила Уну в свое тело. Сначала все было прекрасно. Волчица держала слово и не пыталась взять меня под контроль, она прислушивалась к моему мнению и даже помогала успокоиться, когда невысокий волк в вязаном свитере сообщил мне о том, что я теперь замужняя дама.

А потом она сказала:

– Прости, малышка, но детское время вышло, – и выключила меня из моей жизни. Я даже испугаться не успела или вспомнить напоследок о лучших мгновениях своей жизни. Или на Алекса разозлиться еще раз. Или испугаться за него же. Я просто уснула. И этот сон от обычного отличался лишь тем, что я не проснулась отдохнувшей. Наоборот: болело все тело, но больше всего почему-то зубы.

Я была во все том же полотенце, только теперь оно все было в каких-то красных разводах. И я решила, что проще всего сделать вид, что я не понимаю, что это за пятна. Спрашивать о том, пережил ли Арнульв общение с мертвой Уной, у второго оборотня я не стала. Он сидел в углу и тихонечко бормотал:

–Этот пальчик хочет спать... Этот пальчик лег в кровать... Этот пальчик чуть вздремнул...

Я протянула к оборотню руку, чтобы забрать исписанные мелким почерком листы, лежащие перед ним на столе.

– Не надо!!! – взвизгнул мужчина. – Ма-м-м-а...

Закатил глаза и упал со стула в глубоком обмороке.

– Даже думать не хочу о том, что здесь произошло, – сообщила я бессознательному телу и быстрым шагом покинула комнату.

Думать не хотелось о многом: о том, где я нахожусь и как буду выбираться отсюда, о том, сколько времени Уна провела в моем теле, о том, как далеко я от Речного поселка, о том, что сделает папа, когда узнает... Нет, вот об этом думать хотелось. Приятно грела мысль о мести. Арнульв умер, в этом сомневаться не приходилось, потому что кровавые пятна были не только на моем полотенце, но и повсюду в комнате, и в коридоре, по всему пути моего следования, в пустынном дворе, а под одиноким деревом у забора я заметила человеческую ступню и поспешила зажмуриться. Не думать, не думать, не думать! Это сделала не я! Не мои руки! И, по всей вероятности, не мои зубы тоже! Дышать и не злиться. Дышать и делать упражнения.

Арнульв умер, но похищал меня он не один.

Неожиданно вспомнив об остальных оборотнях, я замерла на месте и оглянулась по сторонам:

– Кстати, да. А где вообще все?

Тишина пугала.

– Надеюсь, хоть в этом нет моей вины... Ну, то есть Уны... А впрочем, мне все равно.

Мне и на самом деле было все равно. И почти не было страшно. Потому что, во-первых, мертвая волчица успела убедить меня в том, что владея четырьмя из пяти стихий, я смогу без проблем постоять за себя, только надо быть внимательной и осторожной. Ну и, во-вторых, теперь у меня были ответы на все вопросы. И я аккуратно прижимала их к своей окровавленной груди своими окровавленными руками.

– Помыться бы не мешало, – подумала я и брезгливо вздрогнула при мысли о своей недавней ванне.

Удивительно, но до реки я дошла очень быстро и без каких-либо проблем, так и не встретив по пути ни одного оборотня. Сначала я аккуратно сложила свои ценные записки стопочкой, заставляя себя не торопиться и не выхватывать из написанного куски информации и обрывки предложений, аккуратно прижала их подобранным на берегу камнем, чтобы ветром не унесло, а после этого уже забралась в ледяную реку.

– С-собака, холодная! – немедленно чихнула и застучала зубами, но уж лучше так, чем вся в кровавых разводах, словно подмастерье мясника.

Закончив мытьё, я снова завернулась в грязное полотенце и, присев у воды на корточки, опустила в волны реки левую руку, сосредоточилась и мысленно позвала:

– Дунька, ты меня слышишь? Заберите меня домой, пожалуйста! Здесь жуть до чего холодно. И еще я есть хочу.

И только после этого я устроилась с записками оборотня, чтобы скоротать за чтением время до прибытия русалок. На первом листе было написано «Общая информация об элементалистах, составленная Люми Г. Тезисы».

– Однако, он дотошный... – подумала я о волке, которого оставила лежащим на полу без сознания. – Общую информацию оставим на потом. Перейдем к главному.

Из кучи бумаг выбрала листок, на котором значилось «Юлиана Волчок». Ну, наконец-то!!! Сейчас я узнаю о себе такое, я такое о себе узнаю, что земля вздрогнет, а небо выгнется цветастой радугой и...

И первым пунктом была информация о моем отце. Я напряглась немного, понадеявшись на лучшее, глаза забегали по строкам, выхватывая мамину девичью фамилию, достижения братьев, мое поступление в Школу, роман – роман!!!! – с Александром Виногом. Мой побег в Русалочий город, Речной поселок, похищение... Что за свинство? В постскриптуме пять строчек: "Ментальный брак заключен неразрывной черной нитью, пересекающей ауры как девушки, так и молодого человека. У обоих же прослеживаются цвета четырех стихий. Как и у других элементальных пар, привязанный стихийник легко и быстро осваивает заклинания, которые носителю не нужны по определению".

И все. Где, где, я вас спрашиваю, "вся правда о..."? Где раскрытие тайн? Все это о себе я знала и без оборотничьих записок! На что, вы думаете, я столько часов в русалочьей библиотеке потратила?

Надеясь на лучшее, схватила бумаги, в которых рассказывалось об элементалистах в целом... И взвыла в голос. Мы с коварным Люми Г. читали одни и те же учебники. Проклятье! Почти на двух десятках страниц только одна по-настоящему ценная информация: стихийная инициация не происходит без привязки к основному донору, если элементалист – универсальный многостихийник по-научному – его себе выбрал. То есть Алекс – нифига не муж мне, с научной точки зрения – он, блин, мой донор. Противно.

Вот насколько раньше бережно я относилась к принесенным мною из обители зла листочкам, с такой же тщательностью я их разодрала в клочья и пустила вплавь по реке.

Ненавижу оборотней!

Легла на спину, закинув руки за голову, и с тоскою стала рассматривать вечернее небо, которое медленно, но верно превращалось в ночное.

Звезды зажигались на небосводе как-то просто до дрожи завораживающе. Интересно, так каждый день происходит, или только когда на них смотришь? И что находится в том месте, где кончаются звезды? И где вообще конец неба?

Попыталась себе представить место окончания звездно-черного полотна и чуть с ума не сошла от ужаса.

Ерунда какая-то в голову лезла – не иначе, защитный механизм организма. Мозг просто решил не думать сегодня о моем семейном положении и не строить планов по воплощению в жизнь первого, семейного же, скандала.

Вот интересно, что скажет мне Алекс, когда я вернусь? Как он собирается объяснять мне сложившуюся ситуацию? Как будет оправдываться? Совершил, видите ли, коварный поступок, женил на себе девушку силой – и в кусты? В какие именно кусты вознамерился спрятаться от меня Виног, объяснить толком не получалось. Но сама фраза звучала очень красиво.

Я представила себе, как стою такая в теплом шерстяном платье, в чулках, тоже шерстяных, в теплых бабушкиных панталонах до колена, в меховом тулупчике, в шапке, в зимних сапожках и обязательно с муфточкой, поджимаю губы в тонкую линию... И произношу:

– Как вам не совестно, сиг!...

Нет, сиг – это из другой оперы, Александр же не тритон.

Тогда так:

– Как вам не совестно, сэр! Я девушка честная, а вы в кусты.

Отлично звучит, просто восхитительно. Значит, вот, я ему про кусты, а он мне в ответ: