Школа Добра

И даже растерялась от неожиданности. Потому что на девяносто девять процентов я ожидала обнаружить себя в спальне Александра Винога в компании Александра Винога, а обнаружила в лазарете в обществе Пауля Эро. Он лежал на соседней кровати и с мрачным видом рассматривал потолок.

– Храпишь ты, как пьяный дракон, между прочим, – сообщил в пространство сыщик, не отвлекаясь от созерцания арочных сводов палаты, а потом сморщил нос и всхрапнул.

– Врешь ты все, – я даже не обиделась, потому что юные прелестные создания не умеют издавать звуков такой изумительной чудовищности.

– Врать я буду, когда твой... э... Виног сюда придет, а пока нам следует сверить показания, потому что если кто-нибудь узнает правду – кирдык нам с тобой. И тебе в первую очередь, – оторвал, наконец, взгляд от потолка и повернул голову ко мне. – Так кто, говоришь, из твоих предков темный?

– Да с чего ты взял вообще?

– А с того, что светлых элементалистов не бывает! – Эро спустил ноги с кровати, шатаясь преодолел расстояние между нашими постелями и беспардонно опустился на мой матрас. – А в том, что ты именно элементалистка, я смог убедиться воочию вчера вечером.

– Ерунду говоришь! – неуверенно пробормотала я, пытаясь сообразить, как он мог это определить. Мама сказала, что, во-первых, пока ничего не заметно, а во-вторых, увидеть это можно будет только по сиянию ауры, а Пауль же, вроде как, не из эмпатов... Какие из ботаников эмпаты?!

– Не ерунду... – Эро склонился надо мной и произнес прямо в ухо быстрым жарким шепотом. – Будут спрашивать – говори, что огонь сферическим щитом остановила...

– Но я...

– Молчи и слушай. Не обожглась, потому что я тебе свой китель на голову накинул.

– Но...

– Жить хочешь? – спросил он голосом ровным и серьезным до дрожи. Я только кивнула испуганно.

– На свободе?

Еще один кивок.

– Делай, как я говорю, и все будет хорошо. Обещаю.

Он вернулся в свою кровать и не сдержал болезненного стона.

– Ты сильно обжегся, когда Венеру тушил? – спросила сочувственно. – Болит?

– Болит.

– А насчет остального... объяснишь?

Он кивнул, поднес к губам перебинтованные пальцы и сделал движение, словно закрывает свой рот невидимым ключом, а потом без сил откинулся на подушку и снова в потолок уставился с несчастным видом. Я подумала-подумала и решила последовать его примеру. Тем более, что подумать надо было о многом.

Минут через тридцать в палату ворвался папа. Бледный, как потолок, который мы с Паулем все еще активно изучали в абсолютной тишине. Целовал мне руки, за что-то просил прощения, обещал все уладить и благодарил Эро за помощь. Сыщик благодарность принимал скупо и смотрел на папу почему-то с холодной подозрительностью. Отец пробыл не более десяти минут, сообщил, что мама приедет вечером, сослался на проблемы во дворце и исчез.

После Волчка-старшего с визитом примчалась Аврора с Ботинками за ручку. Пауль посмотрел на друга, поднялся с кровати, на нетвердых ногах двинулся ему навстречу, а потом, чертыхаясь и шипя от боли, попытался задушить его своими забинтованными пальцами.

– Медовый месяц? Я удавлю тебя, херов джентльмен!!! – простонал он, когда Альфу удалось отодрать от себя обожженные пальцы приятеля, а сделать это было довольно сложно, так как он старался не причинить пострадавшему лишней боли.

– Это я во всем виновата! – покаянно призналась Аврорка. – Я просто...

– Дура влюбленная? – нелюбезно предположил Эро, на что Могила, к моему ужасу, даже не обиделась, а только громко и протяжно вздохнула.

– Я не думала, что все так получится... Правда!

– Я же предупреждал, твой план ни к черту не годится, – пожал плечами Ботинки. – Нет, ты же уперлась...

Я рассматривала Аврорку, пристрастно выискивая следы старения. Пусть нескольких месяцев не прошло, но она была на острове Калипсо почти неделю по нашему времени. Сколько дней убежало там? Выискивала – и не находила. Ни загара, говорящего о солнечном лете, ни укороченных волос, виденных мною в волшебном ректорском котелке, ни взглядов томных в сторону Ботинок, ни морщинок в уголках глаз.

– Разорви меня дракон!!!! – заорала я и рывком села на кровати.

– Что?

– Вы не поверите! Мне наглым образом наврал наш ректор!!!

Три удивленных взгляда в мою сторону.

– Этот... этот... Зачем? Я знаю!!! Его котел видит будущее!

В ответ четыре удивленных глаза и один жест, призывающий закрыть рот на замок. Ой, мамочки!..

– Ты о чем? – растерянно спросила Могила.

А я подумала и решила, что нападение – лучшая защита, поэтому воскликнула:

– Я о чем? Это ты где была столько времени? И где мой подарок? И Вепрь?

– К-какой подарок? – испугалась подруга.

– Григорий, конечно!

Краем глаза заметила, что Эро показал мне большой палец. Пусть не радуется, я не отвлекаю внимание от своей скромной персоны, я на самом деле хочу знать, где пропадала столько времени моя лучшая подруга. А главное, как ей наглости хватило соврать мне про медовый месяц?!

Печальная история внезапной любви Авроры Могилы и Альфреда Ботинки

– И ничего и не соврать, – мямлила Аврора, бросая косые взгляды на Ботинки. – Чего соврать сразу? У нас, может, помолвка случилась. Внезапная.

Внезапная. Куда уж внезапней-то.

Юла отправилась за кипятком, а Аврора вдруг совершенно четко поняла, что видеть Вениамина Фростика не может. Что от одной его задумчивой улыбки хочется плакать, кричать, стучать ногами... И очень сильно хочется использовать любимый бабушкин реактив, который назывался просто и метко «Дрыщ». Дрожащие пальцы коснулись прохладного стекла, и Аврора вдруг поняла, что так нельзя. Что это слишком просто, бесцветно и неинтересно. А месть должна приносить удовольствие, яркое и неожиданное, как поющие пельмени.

Поэтому она посмотрела на возлюбленного хмуро и резким тоном произнесла:

– Фростик, тебе пора домой.

– А как же чай? – возмутился Вениамин.

Ох, права Юла, всегда права, бегемот он и кожа у него бегемотья... бегемотская?

– Поверь мне, этот чай тебе не понравится, – девушка демонстративно потрясла маленькой колбочкой, и Веника как ветром сдуло.

А спустя две минуты в дверь постучали.

На пороге, выпучив глаза, стоял Альфред Ботинки.

– Что надо? – приветливо спросила Аврора.