Школа Лысой горы. Мой прекрасный директор

– А почему вы из Москвы уехали? – робко полюбопытствовала Василиса. – Все наоборот – в столицу стремятся, а вы уехали.

– Шум надоел, толчея вечная, и работа, все больше напоминающая крысиные бега – когда несешься со всей мочи, а в итоге только круги наматываешь, вперед не двигаешься. Всю жизнь так прожил: с утра до вечера на работе, мысли лишь о том, как заработать больше, да доверие начальства оправдать, чтобы повысили и зарплату прибавили. В итоге и сам в начальство вышел, а все только хуже становилось: времени совсем свободного не осталось, семью видеть перестал – то командировки, то авралы с ночевками на работе. Раз в год полумертвым две недели у моря пролежишь – и опять в вечную гонку впрягаешься. Жена в итоге вместе с дочерью ушла – нашла себе другого мужа. А я и не заметил как-то их ухода – все некогда было заметить-то. Очнулся, когда уже внук народился. Дочь жаловаться начала, что у сына аллергия на молочные смеси, аллергия на лекарства, на фрукты, на пыльцу цветов, на пыль, на кошачью шерсть… Господи, думаю, откуда у новорожденного ребенка столько проблем?! А потом думаю: а чем мы питались все эти годы? Магазинным молоком, разведенным из сухого порошка? Мясом свиней и кур, выращенных на гормонах? Фруктами и овощами, привезенными из чужих земель, неизвестно на каких химических удобрениях выращенных? Жалко мне внука стало, говорю дочери: «Бросай все, поехали в деревню жить!» Она в ответ только пальцем у виска покрутила: «Ты, говорит, отец, совсем с ума сошел со своей работой. Кто ж добровольно из Москвы уезжает?! Мы с мужем еще молодые, у нас перспективы карьерного роста хорошие». Дочь-то в шутку сказала, что с ума сошел, а я задумался – может, и впрямь с ума сошел? Ради чего, ради кого я кручусь днями напролет, как белка в колесе? Денег себе на две жизни заработал, а семью растерял, друзей не нажил – одни деловые контакты и коллеги по работе в телефонную книгу внесены. Детство внезапно вспомнилось, как к бабушке в деревню на каникулы приезжал, как бегал босиком по лужам и молоко парное прямо из ведра кружкой черпал, да так, чтоб пенки свежей побольше захватить… Землянику лесную вспомнил – не крупную и кисловатую, как в супермаркетах, а мелкую, душистую и сладкую, как мед. В общем, бросил все и уехал. Полтора года тут живу и жалею только о том, что вокруг никого нет, что не хотят люди в села возвращаться.

За разговорами время пробежало незаметно.

– Не успею в районо! – спохватилась Василиса.

– А ты не спеши, до первого сентября еще, почитай, две недели, – придержала ее Агафья Федоровна. – Не думаю, что молодые учителя валом бегут в отдаленные сельские школы устраиваться, так что переночуешь у нас, а завтра с утречка спокойно поедешь в свое районо. Что тебе на ночь глядя в городе делать? Где ночевать там?

– В гостинице поселилась бы, – ответила Василиса, смущенная неожиданным гостеприимством и добротой хозяев дома. – Я с самого начала планировала в ней жить, если в деревне разместиться не удастся.

– Не советую, – хохотнул Игнат. – В нашем захудалом районном центре гостиница одна-единственная, а основные постояльцы в ней – тараканы. Этот «роскошный отель» за счет муниципалитета содержат, поскольку «свыше» дано указание туризм в районе развивать, а без единой гостиницы его не разовьешь. Впрочем, туризм у нас и с гостиницей не бурлит: развалины крепости шестнадцатого века третий год в лесах стоят, прокуратура области всё ищет выделенные на реставрацию деньги, которые таинственно растворились, не дойдя до подрядчиков. А больше и показывать нечего – только новехонькую церквушку, возведенную на месте старинного большого собора, разрушенного до основания еще во времена революции.

Василиса осталась. В доме бабки Агафьи было тепло, светло, уютно, пахло жареной рыбой, молоком и опарой для теста, яблоками и сушеными грибами. Городскую гостью провели по подворью, показали коз с козлятами, свиней и кур. За домом было большое поле картошки, грядки со всякими овощами, которые усиленно предлагали Василисе взять с собой, поскольку свежая морковка, да помидорчики с огурцами обязательно ей пригодятся.

– Если устроят меня на работу в Лысую Гору, то завтра на обратной дороге проеду мимо вас, тогда и возьму – мне на первое время и впрямь продуктами запастись надо будет, пока школьная столовая работать не начнет, – отговаривалась Василиса.

– А ты планируешь в столовой питаться? Вот чего удумала, – покачала головой бабка Агафья. – Одно слово – городская! Жить – в гостинице, питаться – в столовой! Может, у нас жить будешь? Тут недалеко до твоей Лысой Горы ехать, а Игнат все порывается корову взять. Я ему толкую: «Куда мы летом по три ведра молока каждый день девать будем?», а он все о корове да о корове речь заводит. Вот поселилась бы ты у нас – и молочко пошло бы.

«Три ведра молока в день?! С одной коровы?! – поразилась жительница большого города. – А куда малочисленные жители Лысой Горы молоко девают? У них стадо – ого-ого!»

Василиса благодарила бабушку и отказывалась от всех предложений, уверяя, что ведро молока в день ей никак не осилить, ни в виде творожка, ни в виде простоквашки. Думала о том, что не перевелись на свете добрые люди, а также о том, что расследование вести удобнее, когда постоянно живешь рядом с теми, за кем следить требуется. А она с этого красавца писаного глаз не спустит, все про него разузнает! И с ученым-физиком нужно познакомиться поближе, навести его на разговор о сделанных им открытиях и об отце, с которым он наверняка встречался. Решено: жить она будет в Лысой Горе, несмотря на то, что у Агафьи Федоровны ей куда спокойнее, чем в той странной, какой-то ненастоящей (или чересчур настоящей?) деревне.

Вечерело. Василису заселили в небольшую чистую комнатку с одним окном, столиком у этого окна, односпальной кроватью, бельевым шкафом и торшером. На полу лежал плетеный коврик, на подоконнике цвела герань, в окно билась большая темно-коричневая с крапинками бабочка. Распахнув створку, девушка выпустила пленницу на волю, поставила на зарядку мобильный телефон и вернулась во двор с намерением помочь хозяевам по хозяйству. Однако до хозяйства ее не допустили:

– В таком наряде свиней кормить? – удивилась бабка Агафья. – Вот выдумала! А переодеться тебе не во что – нет у меня вещей такого маленького размера, чтобы тебе подошли.

– Да какой же это наряд? Джинсы и футболка старые! – попробовала возразить Василиса, но ей напомнили, что переодеться ей, кроме как в платье, не во что, а в шелковом платье по избе щеголять – только мышей смешить.

– Да и делать особо нечего, – заключила Агафья Федоровна, – курей сейчас закрою, свиньям обрата с хлебом плесну, а Игнат коз в хлев загонит – вот и всех делов-то.

Ну, насильно помогать не будешь. Василиса села на лавочку, прислонилась к теплым бревнам стены дома и смотрела, прищурившись, на красное закатное солнце, медленно валившееся за горизонт. Пели цикады, выводили трели невидимые в густых кронах деревьев птички, небо над головой темнело, а редкие облачка плавно меняли цвет с розового-оранжевого на темно-красный. У ног свернулся клубком пес, признавший Василису за своего человека, после того, как она втихаря от бабки Агафьи скормила ему под столом две рыбные котлеты. Котлеты были настойчиво подложены в ее тарелку заботливой хозяйкой, обеспокоенно причитавшей, что городской гостье нужно больше кушать, а то слишком она тоненькая.

Рядом присел Игнат. Агафья Федоровна все возилась с курами на заднем дворе, был слышен ее голос, что-то недовольно бормочущий про обнаглевшего петуха.

– Хорошо тут. Спокойно, – обронил Игнат, закуривая сигарету.

– Да, – согласилась Василиса. В самом деле: здесь никто не исчезал, черные коты не смотрели подозрительно разумными взглядами, не кричали насмешливо черные вороны, а знойные красавцы не гипнотизировали глубокими очами, волнуя душу неведомыми прежде чувствами. Тут действительно было спокойно.

– Я все думаю: как ты до Лысой Горы доехать умудрилась? Я по просьбе Агафьи Федоровны раз пять пытался до этой деревни добраться, но на развороте машина глохнет, как заколдованная, и что хочешь делай – едет только в обратном направлении!

– У меня было также, – встрепенулась Василиса. Сердце заколотилось, как бешеное – сбой в машине не был случайностью?! – На развороте машина встала, как вкопанная, мне пешком идти пришлось.

– А я и пешком дойти не смог, – склонившись к ней и говоря шепотом, чтобы не тревожить бабку Агафью, рассказал Игнат. – Такой страх на меня по дороге напал – не помню, как и вернулся обратно! Несколько заходов делал – не идут ноги и всё! Сердце холодеет, руки трясутся и такая жуть нападает, что впору умереть от страха. Агафье-то рассказать стыдно, мужик как-никак, бояться чёрти-чего не след, так все отговариваюсь, что времени нет в Лысую Гору завернуть.

– И у меня также, – закивала Василиса, – если б не мысли об отце – ни за что не дошла бы!

– А что с отцом? – заинтересовался Игнат.

Василиса прикусила язычок. Всмотрелась в серьезное умное лицо пожилого человека, его проницательные серые глаза. Игнат словно почувствовал, что вопрос важный, и сказал озабоченно, без шуток:

– Можешь доверять мне, Василиса, я человек хоть и посторонний тебе, но надежный, худого никому никогда не делал. Да и лет мне раза в три побольше, чем тебе, много повидал на своем веку, разных людей встречал. Если проблема какая – можешь смело мне рассказать. Ясно, что молодая городская девица неспроста в глухую деревню перебраться хочет, да еще и в одиночку.