Школа обмана

Мистер Мбаго по-хозяйски открыл одну из бесчисленных дверей и жестом пригласил всех войти в помещение, явно сохранившееся с давних времен. Их взорам открылся огромный темный зал с покрытыми серой плесенью стенами. В углу — освещенный скудным светом — лежал ковер, на котором были разбросаны красивые, с бархатными чехлами подушки. Мистер Мбаго прошел к ковру и сел на одну из подушек. Из темноты тут же вынырнула закутанная в черное фигура с подносом. Походка выдавала в ней женщину. На подносе стояли замысловатой формы чайник, хлеб, кажущийся в полумраке белоснежным, и пиалы, в одной из которых была масса, похожая на мед. Мистер Мбаго наполнил пиалы чаем и, отломив хлеб, окунул его в эту массу, приглашая всех последовать его примеру. Родик рискнул попробовать только хлеб, действительно оказавшийся очень вкусным — хотя, возможно, Родик просто проголодался. В помещении царила прохлада, несмотря на явное отсутствие кондиционеров. Не было и никаких признаков электричества. Родик сначала решил, что это такой стилизованный ресторан, а чай — обычная прелюдия к сытному обеду. Однако продолжения трапезы не последовало. Посидев еще минут десять — пятнадцать, мистер Мбаго, сделав руками движение около лица, характерное для мусульман, заканчивающих прием пищи, поднялся и жестом предложил всем удалиться.

Яркое дневное солнце ослепило Родика, успевшего привыкнуть к темноте. Поэтому он не сразу увидел перед собой величественный храм с христианской атрибутикой, плохо сочетающейся с исламским окружением. Контраст был достаточно разительным, и Родик спросил об этом мистера Мбаго.

И тут вся таинственность поведения мистера Мбаго прояснилась. Оказалось, что они находятся на месте одного из самых больших на континенте рынков рабов. Сюда до конца прошлого века свозили людей со всей восточной Африки. Держали их без пищи и воды, истязали. В живых оставались лишь наиболее сильные, которых продавали. Основными работорговцами были арабы. После отмены работорговли они остались в Занзибаре и перемешались с местным населением. Причем смешение это происходило насильственно — с целью снятия социальной напряженности. В результате основное население Занзибара — люди, в жилах которых течет кровь африканцев и арабов, и привычный иссиня-черный цвет кожи тут редкость.

— Сегодня об ужасах рабства многие стараются не вспоминать, но я каждый раз, приезжая на Занзибар, отдаю дань памяти нашим замученным здесь предкам, — закончил свой рассказ мистер Мбаго.

— А откуда появилась эта церковь? — спросил Родик.

— Среди работорговцев, помимо арабов, были и европейцы. Вероятно, они, чувствуя свою вину, и построили этот храм. Можем зайти внутрь. Его в основном посещают туристы.

— Давайте зайдем…

Осмотрев церковь, оказавшуюся типично англиканской и не имеющей особых архитектурных изысков, вышли к порту. Там у самого берега океана разместились живописные, окутанные дымом мангалов открытые рестораны. Вблизи аппетитные запахи еще сильнее распалили чувство голода, и все решили, что лучшего места для обеда не найти. Они уселись за столиком почти у кромки воды, где легкий океанский бриз слегка компенсировал полуденный солнцепек.

Вскоре подали рыбу в банановых листьях, много фруктов, воду и виски.

— Господин Родион, мы посмотрели все достопримечательности острова. Если есть желание, завтра можем поехать и познакомиться с организацией производства гвоздики, — ловко расправляясь с рыбой, предложил мистер Мбаго.

— И снова увидим массу ручного труда? — спросил Родик, вспомнив вчерашний спор.

— Естественно.

— И что мы почерпнем там полезного для нашего бизнеса или интеллектуального развития?

— Вы посмотрите всемирно известные плантации одной из лучших пряностей Востока.

— Не вижу смысла трястись по проселочным дорогам и жечь бензин. Тем более что вам, вероятно, придется нанимать автомобиль. Давайте на этот раз сэкономим деньги и время. Лучше вернемся в Дар-эс-Салам. Я хотел бы связаться с Москвой, меня волнует, что там происходит. Да и, может, возникли вопросы, решение которых требует моего вмешательства. Если останется время, то лучше пройдем по сувенирным магазинам в Дар-эс-Саламе. Вы обещали показать мне мыльный камень, а я должен дочке привезти ракушки — мы с ней собираем коллекцию. И в океане хочется искупаться, я вам об этом уже говорил…

— Желание гостя — закон. Завтра утром возвратимся в Дар.

— Я надеюсь, не на самолете? Я с большим удовольствием воспользовался бы, если это возможно, морским путем.

— Я так и планировал. До Дара — полтора-два часа хода на скоростном катере.

— Спасибо. Мистер Мбаго, вы устроили нам чудесную поездку. Я хочу выпить за ваше здоровье, за процветание вашей семьи…

Утром у причала их ждал с детства знакомый катер на подводных крыльях типа «Метеор», явно изготовленный в Советском Союзе. Родик обрадовался ему, как родному, и громко выразил свои эмоции несколькими нецензурными эпитетами. Неожиданно он услышал, как кто-то в той же манере пожурил его за то, что он матерится в общественном месте.

Родик обернулся и увидел двух молодых людей, внешность которых, несмотря на загар, не оставляла сомнения в их происхождении.

— Привет. Вы откуда? — больше для того, чтобы начать разговор, спросил Родик.

— Мы из Поти, — радостно улыбнулся один из парней.

— А мы из Москвы, — сообщил Родик. — Давайте знакомиться. Это Рифат, меня зовут Родион, а это наш партнер — мистер Мбаго. Вы чем занимаетесь?

— У нас тут бизнес. Мы переправили сюда шесть судов. Открыли офис, прилично зарабатываем. Меня зовут Георгий, моего помощника — Марат. Проходите. Мы вас сейчас познакомим со всем экипажем. У нас редко бывают свои. Услышали мат и обрадовались. Что там у вас в Москве за буза произошла?

— Да сами не успели разобраться. Пришлось сюда ехать. Думаю, что это плановое мероприятие наших руководителей.

— Мы тут много чего наслушались, и нам так не кажется…

— Ладно, ребята, не мучайте себя политикой. Давайте лучше выпьем за встречу.

— С удовольствием!

Родик достал чудом сохранившуюся бутылку водки и спросил:

— Стаканы на судне есть?

— Какое же судно без стаканов? Давно водку не пили… Мы вас тоже угостим местным напитком под названием «Виски», — ответил Марат. — Вот только отчалим.

— Отдадим концы, — поправил Родик.

— Концы — это в СССР отдают, а здесь будем отчаливать. Чем вы здесь собираетесь заниматься?

— Внедряем технологии по переработке сельскохозяйственной продукции.

— Это ничего, можно. А то тут одни приезжали золото добывать… Ха-ха. Хорошо, что своими ножками утопали.

— Что, им лицензии не дали? — спросил Рифат.

— Дали… Потом еще добавили. Вы что, с неба свалились?

— С неба, — чтобы перевести разговор на другую тему, сказал Родик. — Сюда прилетели на самолетике. Его африканка пилотировала. Я чуть от страха не помер, но потом подарил ей матрешку, и все обошлось.

— Африканки — это нечто. Есть очень-очень… но опасно. Это как русская рулетка. Восемь из десяти могут таким наградить, что всю жизнь лечиться будешь. А им мы нравимся.

— Это вам так кажется, — заметил Рифат. — Вы думаете, что если они до вас дотрагиваются, то это знак сексуального интереса? Ошибаетесь. Они так общаются.

— Я не это имею в виду. Мы здесь уже больше года, все знаем. Их только позови… Они тут же за твой банан ухватятся. Первобытный инстинкт, а если еще доллар дать… Ну, вроде все загрузились. Поднимайтесь вон туда. Подождите чуть-чуть, сейчас из порта выйдем и присоединимся к вам.

5 глава

Там, где существует одна общая всеподавляющая цель, не остается места ни для каких общих правил и этических норм.

Ф. Хайек

Приближался новый, тысяча девятьсот девяносто второй год. За месяцы, прошедшие с памятных событий ГКЧП, все стремительно изменилось. Никто не знал, какие сюрпризы готовит заложенная в августе социально-политическая мина. Страна кипела переменами. Люди реагировали на них по-разному. Одни, как бы стараясь отомстить за свои унижения и вынужденную ложь, публично жгли недавно еще самое дорогое — партийные билеты; другие, не зная, куда себя приложить, боролись за возвращение городам и улицам старых дореволюционных названий; третьи по западному образцу создавали партии и двухпалатный Верховный Совет; четвертые, уверовав в невероятное, ждали прихода Сталина; бабушки на дворовых скамейках в очередной раз предрекали наступление конца света. Многие пили и ничего не хотели делать, хотя после второй бутылки заводили разговор о водовороте каких-то глобальных перемен, но каких — понять было трудно. Средства массовой информации по-детски радовались всему — от празднования ста дней президентства в России и отпуска цен до наделения Ельцина всевластием и чрезвычайными полномочиями. Капиталистические радиоголоса ликовали, делая псевдосерьезные анализы будущих перспектив страны.