Школа после школы

Когда я вошел во двор, кудлатая дворняжка Шарик коротко взлаял и, узнав меня, умолк. Я поднялся на невысокое крыльцо. Повернул ручку. Дверь оказалась закрытой изнутри. Я просунул руку в проем и нащупал крючок. Откинул вверх. Крючок закачавшись, пару раз ударил по филенке двери. Я открыл дверь. Войдя в коридор, потянул дверь в комнату. В тот самый момент я услышал испуганное Сашино:

– Кто?!

Решив разыграть Сашу, грубым голосом я прорычал что-то невразумительное. Вслед за этим я услышал один за другим два щелчка и снова:

– Кто?!

Во мне все онемело. Я вспомнил. Так щелкают курки охотничьего ружья, когда их взводят.

– Саша! Ты что?

– ничего другого я произнести не мог.

– Фу-у! Елка зеленая! (это было Сашино матерное ругательство) - я тебя чуть не застрелил!

Я щелкнул выключателем. На кровати полулежал Саша. Стволы ружья в его руках были направлены мне в живот. Палец с курка Саша не снимал.

– Убери палец с курка!

Саша очень медленно, словно палец был сведен судорогой, отпустил курок. Еще медленнее Саша выпрямил палец.

– Саша! Что с тобой? Ты почему с ружьем в постели?

Саша ладонью вытер пот со лба и с лица.

– У меня деньги!

– Ну и что?

– Я в сберкассе сегодня снял пять тысяч шестьсот. Все село знает, что я взял деньги.

– И ты выстрелил бы в человека?

– А что мне оставалось бы делать.

Мне только сейчас стало по-настоящему страшно. Саша мог спустить курок на мгновение раньше, чем я сказал:

– Саша! Ты что?

Видимо я изменился в лице. Саша встал и отложил двустволку к стене. Взял, стоящую за занавеской на подоконнике бутылку водки. Разлил по стопкам:

– Бери!

Следующим утром председательский "Бобик" притормозил у Гениных ворот и просигналил. Саша, схватив портфель, поспешил к машине. Со скрежетом включилась передача. Взвыл мотор. Саша уехал в Дондюшаны за "Волгой".

Петр Кириллович

В мошанской школе я общался чаще всего с учителем физики Петром Кирилловичем Чебан. Невысокого роста, худощавый, стройный, в свои тридцать лет он выглядел спортивным. Так оно и было. Петр Кириллович без устали мог крутиться на перекладине, без конца подтягиваться, прыгать через коня, держать почти идеальный "крест" на кольцах. Оглянувшись, нет ли вокруг учеников, Петр Кириллович внезапно вставал на руки. Ходить на руках он мог, казалось, столько, сколько нужно.

Петр Кириллович родился в Левобережье. Он всегда говорил на русском языке. Своего левобережного диалекта в речи, было видно, он стеснялся. Общительный по натуре, сосредоточенный на чем-то своем, временами он казался нелюдимым. Оторвавшись от чтения книги или журнала, он казалось, не мог оторвать свои мысли от прочитанного. Подняв голову, несколько секунд смотрел куда-то в пространство, и лишь потом коротко откликался:

– А!

Нас связывало многое. Влюбленный в физику, он, несмотря на опыт, очень серьезно и тщательно готовился к урокам. Для наглядности, наряду с пособиями, Петр Кириллович приводил совершенно неожиданные примеры из, окружающей учеников, повседневной обыденности. Как лаборанту, он не давал мне расслабляться, требуя на уроки физики демонстрационные материалы, чаще подобранные, изготовленные и усовершенствованные им самим.

У Петра Кирилловича тогда был мотоцикл "Ковровец". Он утверждал, что его мотоцикл самое лучшее и практичное средство для передвижения. Приходя к нему, я часто видел его с, перепачканными в черном масле, руками. Он постоянно копался в узлах и деталях своего транспортного средства, без конца совершенствуя своего двухколесного друга. То, что после серии рационализаторских мероприятий его мотоцикл начинал "жрать" топливо, Петра Кирилловича волновало мало. Для него был важен "процесс".

За домом Петра Кирилловича был старый сад и новые, еще не плодоносящие насаждения. Дальше, до самой дороги в поле тянулся длинный огород. Однажды, придя к нему, я увидел приспособление, состоящее из переделанной передней вилки от какого-то старого, допотопной модели, мотоцикла. По словам Петра Кирилловича, это должен быть миникультиватор на мотоциклетном ходу.

Петр Кириллович мечтал накопить денег и купить для своего "Ковровца" новый двигатель с коробкой передач. Старый двигатель предназначался для будущих аэросаней. Полозья из гнутых стальных угольников лежали пока за сараем. Вентилятор и проволочное защитное ограждение находились пока в рабочем состоянии как составные части тракторного опрыскивателя, стоящего в самом углу тракторной бригады. Петр Кириллович был уверен, что вентилятор в качестве винта и его ограждение после списания будут в недалеком будущем его личной собственностью.

Петр Кириллович никогда ничего не выбрасывал. Любая найденная или замененная железка находила свое место под стрехой сарая либо подвешивалась между штакетами забора за домом и сараем. Там был широкий выбор тросиков, шестерен, подшипников, всевозможных гаек и замененных стремянок со сбитой резьбой. Однажды, когда Зинаида Васильевна в учительской посетовала, что скоро из-за железок, лемехов и звездочек некуда будет ступить ногой, завуч Валентина Николаевна Клюзова в шутку сказала:

– Плюшкин!

Петр Кириллович обиделся всерьез и надолго.

В те годы модным и полезным занятием было выпиливание и выжигание. Зная, что я имел доступ в лабораторию КИП и Автоматики Дондюшанского сахарного завода попросил меня привезти несколько электродвижков. Я привез ему несколько двигателей с редукторами. Одной из точек приложения электродвигателя должен был стать электрический лобзик. Другой двигатель с медленно вращающимся редуктором Петр Кириллович совметно в Иваном Ивановичем приспособили к, оклеенному осколками зеркал, старому глобусу. Новый год мы встречали с падающими по стене световыми разноцветными снежинками.

После выпиливания ажурных деталей перед склеиванием полочек, фанерных ваз и абажуров, Петр Кириллович выжигал ажурные узоры. Для этой художественной процедуры Петр Кириллович уходил в мастерские. Попросив ключ, заводил мотор новой, привезенной нами с директором из Кишинева, электростанции. Усаживался за стол. Начиналось настоящее священнодействие. По нарисованному карандашом Петр Кириллович не спеша наносил точки и риски. Иван Иванович деланно и беззлобно громко возмущался:

– Петр Кириллович запускает двухцилиндровый мотор. Почти трехкиловаттную электростанцию нагружает аж выжигателем. Поставит одну точку и любуется полминуты. Проведет риску и наслаждается минуту. А мотор крутит! Петр Кириллович! Возьми у Жени спиртовку, принеси шило и наслаждайся.

Говорят, если человек талантлив, он талантлив во всем. Петр Кириллович великолепно рисовал карандашом, тушью, масляными красками. Его резьба по дереву была оригинальной. Ему удавались горельефные изображения. В его новом, еще не оконченном доме на стене в гостинной висел пейзаж, написанный маслом. Вся картина казалась окном, прорубленным в стене и выходящим на живописную поляну сказочного леса. На картинах Петра Кирилловича ощущались глубина и воздух. В марганцовке, зеленке, в отваре луковой шелухи и пикриновой кислоте, экспериментируя, окрашивал шпон. Затем из-под его рук, как в сказке, являлись, другого слова не подберешь, и украшали дом сложные мозаичные картины.