Школа после школы

Вместе с тем, увлечения были. Да, и я нет-нет и ощущал на себе любопытные взгляды девчат. Я полагал, что это интерес к такому молодому, а уже лаборанту. Провожал девочек после кино и танцев. Первое же провожание обернулось для меня изумлением, почти шоком. В нашем селе, в Дондюшанах, в кино да и всюду парень провожает девушку до калитки или подъезда. Постоит у калитки и прощается.

В Мошанах, по крайней мере тогда, провожающий парень должен был войти в дом. Стояние на улице, гуляние на пару почиталось за несерьезность, если не сказать, распущенность девушки. Объятия и поцелуи на улице не допускались. По словам учительницы математики Надежды Петровны, старики в Мошанах раньше говорили:

– На улице обнюхиваются только собаки.

Сейчас, когда мне за семьдесят, а внучке шестнадцать, я полностью согласен с мнением мудрых стариков.

В доме полагалось хотя бы немного посидеть. Скорый уход мог быть воспринят как неуважение к девушке, особенно к ее родителям. Эта, скорее всего выработанная десятилетиями, а может быть столетиями традиция несет в себе логическую нагрузку. Если ты провожаешь девушку, то визит в дом воспринимается как серьезность отношений, намерений и уважение к хозяевам.

Кстати, об уважении ... В школьных учебниках по русской литературе, в кино и художественной литературе нашему поколению прочно привили культ любви, как высшей точки трепетных взаимных чувств молодых людей. Однажды в компании разговор шел о динамике взаимоотношений между двумя молодыми людьми разного пола. Мария Федоровна, учительница французского языка, уроженка соседнего села Климауцы сказала, что для серьезных отношений парня и девушки нужна взаимная любовь. Того же мнения придерживался ее муж Емил Петрович. Представьте себе мое удивление, когда я услышал:

– Корова теля любит, а человек человека должен уважать!

Оказывается в Мошанах тогда слово "люблю" не имело хождения. Не знаю, как сейчас? Гораздо позже пришло осознание, что приступ влюбленности, взаимного сексуального притяжения двух лиц противоположного пола без взаимного уважения не несет в себе нагрузки настоящей любви. И еще. Во времена моей молодости словами "любовь", "люблю" не бросались. Но оставим эти споры философам.

Мы приглашали на танец, танцевали, провожали ... Бывало, хулиганили... В девятый класс вернулась девочка, уехавшая в другой район по месту жительства сестры, чтобы продолжить учебу в средней школе. Узнав о открытом девятом классе, решила было вернуться домой и учиться с одноклассниками на год-два младше. Она не была красавицей, но была удивительно симпатичной. Да и ее взгляды, которые я ловил на себе, были весьма выразительными.

Я обратился за помощью к ее соседям и дальним родственникам Толе и Сереже. Толя был моим ровесником, Сережа учился в девятом классе. На вопрос, как поближе познакомиться, Сережа заявил:

– Какие проблемы! Сейчас идем втроем. Посидим, потом мы с Толей уйдем, а ты останешься.

– Сережа!
– возразил более осторожный Толя.
– К ней приходит Паша. Только вернулся с армии. Он служил в каких-то специальных войсках! У него серьезные намерения.

– Плевать!
– ободрил меня Сережа.
– Мы идем втроем. И будем сидеть, пока не пересидим. Он нас троих не пересидит! Только, Женя! Помни, в ее комнату выходит маленькое окошко с печи. Там ее мама!

Это я знал. Все дома, особенно где были девочки, строились из того расчета, чтобы с печи мама могла через щель между занавесками незаметно наблюдать за происходящим в комнате дочери. Если девушка выходила замуж и продолжала жить с молодым мужем в той же комнате, появлялась вторая, более плотная занавеска со стороны комнаты молодоженов..

Мы пошли. Когда мы вошли в дом, оказалось, что Пашка уже там. Он сидел в комнате девушки. Я растерялся. Не хватает драки! Но Сережа уверенно освободил стулья, придвинул нам с Толей. Сам уселся на кровать рядом с Пашей. Я уже пожалел, что пришел вообще. Видел, что Паша тоже не в своей тарелке. А Сережа уселся поудобнее и в разговоре взял узды правления в свои руки. Так продолжалось более получаса. Паша оказался благоразумнее или ...? Он сказал:

– До свидания!
– и вышел на улицу.

Просидев минут десять, засобирались и братья. Кавалер остался с барышней один на один. Сначала разговор не клеился. Потом разговорились, шутили ... Вспоминали общих знакомых. Краем глаза я видел, что занавеска со стороны печи периодически приходила в легкое движение. Бдительная мама осуществляла довольно плотный контроль.

На второй вечер братья зашли за мной раньше. Мы пришли первыми. Немного погодя, пришел молчаливый Паша. Минут пятнадцать посидел и удалился. На следующий вечер мы снова пришли первыми. Вскоре мы услышали топот солдатских сапог за окном. И тихо ... Толя вышел. Было слышно, как он приглашал Пашу войти. Паша что-то проговорил неразборчиво. Послышались его затихающие шаги. Толя вошел в комнату. Махнул рукой брату:

– Пошли!

Через некоторое время новость о наших визитах просочилась в школу. Иван Иванович Порядин только и сказал:

– Женя, ты как собака на сене ...

Прошло около сорока лет. Ко мне на прием довольно часто приходила сначала сама, потом с дочерью, женщина лет тридцати. Красивая - мало сказать. Она была очень красивой и притягательной. Была разговорчивой, любила шутить. Ко всему, оказалось, что это младшая дочь того самого, из моего "Мошанского периода", Паши.

Однажды решил пошутить и я. Назначив лечение, я сказал:

– Ты знаешь, что к твоему рождения я имею самое, что ни есть, самое раннее отношение.

Глаза женщины округлились. Она выглядела растерянной. Не знала, как себя вести, что сказать. Так же растерянно оглянулась на Надежду Ивановну - медицинскую сестру кабинета.

– Это как? Объясните!

– Когда-то в далекой молодости я отбил у твоего папы, нравившуюся ему, девушку. Это была не твоя мама.

– Ой!
– выдохнула женщина и с облегчением рассмеялась.
– Мама с папой пару раз вспоминали, шутили ... Так это вы?

Велик с мотором

Ранней весной Емил Петрович купил мотоцикл. Какой бы вы думали! Конечно, "Ковровец", как у Петра Кирилловича. С того дня утверждение, что "Ковровец" лучший мотоцикл в мире, звучало дуэтом. Иван Иванович мотоциклов не любил. Говорил, что это смерть на колесах. И продолжал ездить на велосипеде. У меня тоже был велосипед. Но ...! Сами должны понять!

Я решил с велосипедом не расставаться. Но мне хотелось, как Емил и Петр Кириллович ... У меня даже сон пропал!. А вы говорите, девушки ... Куда там?! Я перечитал все, что мог найти о велосипедных моторах. Нашел очень мало. Зато я нашел велосипедный моторчик. Сказали, что почти на ходу. Договорились на обмен. Как принято говорить современным языком - бартер. Я отремонтировал, лежащий дома уже несколько лет сетевой радиоприемник "Огонек". Маленький такой! На два диапазона. Выше, чем шире. В тот же день я принес в школьную мастерскую, тщательно вытертый прежним хозяином, мотор, бензиновый бачок, тросики, цепь и звездочку.

Иван Иванович, осмотрев двигатель, сказал:

– Должно быть живой. Да и Колю я знаю. Добросовестный и честный. Но заводить я тебе не советую. Я разобрал бы до последнего винта. Надо почистить, помыть, не спеша, собрать. Может, что-либо придется заменить. Не спеши!

Иван Иванович выделил мне участок стола в слесарной мастерской. Постелил старый синий халат. Дал тряпки. В две банки налили бензин и соляру. После обеда я взялся за дело. Неожиданно у меня появились квалифицированные помощники, если не основные работники. Это были Иван Иванович и Петр Кириллович.