Школа террористов

– Тебе завидно?

– Нет. Я на твоем месте пешком бы ходил, - и удалился в фойе ресторана.

Что это: угроза или... предупреждение? Я был настолько ошарашен, что стоял в растерянности. Кто он? Из шайки бандитов или просто захмелевший задира? Зачем, в таком случае, затевал скандал? Подручный Василия Васильевича? Я пошел к машине.

Дина облегченно вздохнула, когда я сел за руль.

– Что ему надо было?

– Снова извинялся, - соврал я, чтобы не тревожить её.

– Тварь базарная. Днем торгуют, а ночью пьянствуют. Ненавижу.

– А как же ты выбрала себе такую профессию?

– поинтересовался я.

– Выбрала, - зло усмехнулась Дина.
– И прошу тебя, никогда больше об этом не спрашивай. Без того тошно.

Мне искренне было её жаль.

Дорога была почти пустынна, но я помнил предупреждение и вел машину осторожно, не превышая положенной скорости. Дина не высказала никаких пожеланий, и я повез её к себе. Мы добрались благополучно.

– Позвони матери, - напомнил я, когда мы вошли в квартиру.

– Перебьется, - отмахнулась она.
– И плакать особенно не станет.

7

И этот день начался с телефонных звонков. Первым позвонил Вадим Семенович, с работы, из госпиталя, и сообщил, что мать снова сильно заболела, очень просила приехать.

Жили они на даче в Голицыне - матери нужен был чистый воздух, - и Вадим Семенович каждый день вынужден был тратить на дорогу по три часа, добро что электрички часто ходили.

– На этот раз, кажется, я ничем помочь ей не смогу, - уточнил Вадим Семенович и, помолчав, добавил: - У неё рак легких, начались метастазы.

У меня чуть слезы не брызнули из глаз - значит, скоро мамы не станет. А я-то, шалопай, дерзил ей, обижал... Милая, добрая мама. Возможно, она догадывалась, что больна - конечно, догадывалась, и все просила меня жениться, устроить свою жизнь; тогда, мол, она будет спокойна... Видно, не дождется.

– Это точно?
– сквозь спазмы в горле спросил я, не придумав лучшего вопроса.

– Да, анализы... Приезжай обязательно.

– Приеду. Постараюсь пораньше, могу за вами заехать.

– Не надо. Я не знаю, когда освобожусь.

Пораньше не получилось: около двух позвонила женщина, назвалась секретаршей Кузьмина и сказала, что председатель исполкома вызывает меня по поводу автостоянки. На 19.00.

Я заикнулся было насчет завтра, секретарша сказала, что завтра у предисполкома сессия.

Надо ехать.

А около трех напомнил о себе и Василий Васильевич - его голос я теперь отличил бы из тысячи.

– Привет, капитан. Ты ещё не решил?

– Решил!
– чуть ли не крикнул я.
– Если ты ещё раз попадешься мне на глаза, стрелять буду без предупреждения.

– Ух ты!
– захохотал Василий Васильевич.
– Разве можно так пугать? А вдруг заикаться стану? Твоей машины за увечье не хватит рассчитаться. Ну вот что, сморчок, - загремел он угрожающе.
– Прихвати на всякий случай бумажку и носи с собой. Поверь, есть вещи более стоящие, чем вшивые документики. Понял?
– и повесил трубку.

Я набрал номер Горелого - по идее он сам должен был позвонить и разъяснить вчерашний конфликт в домжуре, - но он молчал.

– Привет. Что-то не заметил я твоих дружков, - без обиняков начал я.

– Вот и отлично. Насколько мне известно, все прошло о'кэй?

– А мне не кажется. Кое-что неясно, и прежний клиент объявился, только что звонил.

– Это хорошо, что они тебя не забывают. К концу работы я подскочу в редакцию. Или встретимся на перепутье.

Потом позвонила Дина.

– Не надоела еще?

– Пока нет.

– Тогда где и во сколько?

Я объяснил ей ситуацию и сказал, что обязательно должен проведать мать.

– Возьми меня с собой, - попросилась Дина.
– Я очень хочу познакомиться с ней.

– Но она больна.

– Тем более. У меня хороший глаз, сразу вылечу. Ее визит действительно вдохнул бы матери силы, и я пообещал заехать.

С Горелым мы встретились у стадиона "Динамо". Я рассказал о домжуровских посиделках, о стычке с усатиком и его предупреждении не ездить на машине.

Горелый задумался.

– Нет, это не из наших.

– Зачем тогда было выходить ему за мной, предупреждать?

– Предупреждение - повод. Ему просто надо было посмотреть, кто тебя прикрывает, из-за этого и затеяли весь сыр-бор.

Возможно.

Без десяти семь я был в исполкоме. Но, к моему удивлению, ни секретарши, ни самого предисполкома не застал. Дежурный милиционер на мой вопрос уверенно заявил, что сегодня Кузьмин и не собирался принимать посетителей, уехал ровно в шесть. Но я все-таки решил подождать и покинул исполком в двадцать минут восьмого.

Кому и зачем надо было меня увидеть или задержать? Приглашение в исполком не розыгрыш и не ошибка. Что-то должно за этим крыться, и я был начеку, поехал к Дине не по кольцевой дороге, как обычно ездил, а по самым оживленным улицам, где легче затеряться в потоке машин.

У Дины были гости, вернее, у её матери, ещё молодой симпатичной женщины, броско накрашенной, с хмельными, плутовато поблескивающими глазами. Она бесцеремонно взяла меня под руку и повела к столу, заставленному закусками, торжественно представила солидному рыхловатому мужчине лет шестидесяти:

– Игорь Семиречин, известный журналист и благородный человек, друг моей Диночки.
– Я, наверное, покраснел до корней волос от таких непривычных старомодных эпитетов, беспрекословно пожал протянутую пухлую руку.

– Яков Семенович, - с достоинством отрекомендовался мужчина и налил мне рюмку коньяку.
– За приятное знакомство.

Я чокнулся с ним и женщинами, поставил рюмку.

– Так у нас не принято, молодой человек, - запротестовал мой новый знакомый.

– Он за рулем, - вступилась Дина.

– Ну и что? Я сам двадцать лет вожу машину и знаю, что рюмка коньяку только взбадривает организм.
– Он взял рюмку и протянул мне снова.

– Благодарю. Но в моем возрасте не требуется допинга, - уколол я его своей бесцеремонностью, важностью он вызывал неприязнь. Да и настроение мое не располагало к веселью.