Школа жён
Шрифт:
Через полчаса Михалина с гордостью смотрела на Ядвигу.
– Ягодка, ты прекрасна! – не сдержала она удивленного возгласа. – Погоди. К черту принципы. – Она достала косметичку. – Скулы подчеркнем. Лицо будет стройнее. И глаза… Они у тебя красивые. Но помни: если глаза делаешь выразительные, то губы уже не надо. Класс! – воскликнула она. – Вставай, можешь посмотреть на себя!
Ядвига поднялась со стула.
Из зеркала смотрела женщина, очень похожая на нее, хотя и немного другая. Вроде… Помоложе? Стройнее? Красивее?
Вокруг нее скакала смеющаяся Михалина.
– И как? И как? – расспрашивала она. – Тебе нравится?
У Ядвиги навернулись слезы.
– Ягодка, ты только не плачь, если тебе что-то не нравится, я исправлю! – испуганно заверила Миська.
– Нет-нет, всё в порядке, –
Михалина сияла.
– Вот видишь! Я потому и хотела стать парикмахером, чтобы менять людей в лучшую сторону. Понимаешь, своей работой я меняю не только внешность. Я тебя изнутри тоже меняю! Посмотри, Ягодка, ты теперь совсем по-другому сидишь, совсем по-другому говоришь, у тебя даже глаза блестят! Именно поэтому! А что может официантка? Принести три рюмки, поговорить с грустным клиентом, чтобы тому показалось, что после этой выпивки мир стал более красочным. А на самом деле мир как был для него серым, таким же серым и остался. Алкоголь ничего не меняет. Абсолютно ничего.
Рука Марты потянулась за четвертым куском торта. На этот раз того, что был с заварным кремом и карамельной прослойкой. Что ж это творится, Мать-царица, а ведь она еще не пробовала шоколадный. Девочки, раз в жизни живем. Если Бог дает, значит, нужно брать. Вот она и взяла. Правила они на то и правила, чтобы из них были исключения. Ладно, один раз можно. Но как только вернется из этого отпуска, все – сразу начнет худеть. У нее уже есть планы. Все расписано. Три раза в неделю будет ходить в спортзал и сядет на диету. На какую? Пока не придумала, но какую-нибудь обязательно выберет. Честное слово, железно… Но все это будет потом… А теперь какой смысл отказывать себе в том, чего ты, может, никогда не попробуешь?.. Господи, все так вкусно… Но зато потом… Как только вернется… Как только, так сразу. Пять кило в месяц – как нечего делать. А до конца года на тридцать кило меньше – как пить дать. Все рассчитано. Боже, какая же вкуснятина этот шоколадный торт! Хоть будет что вспомнить, о чем рассказать… Пожалуй, надо взять еще кусок. Но как только вернется из отпуска… Еда – та же зависимость, что и алкоголь. Вроде уже и не хочешь есть, а отказать себе не можешь.
Вроде уже и не хочешь пить, а отказать себе не можешь. И что главное: пей – не пей – ничего не меняется. Вот и у Ядвиги алкоголь ничего не менял. Хотя иногда, скорее редко, становилось легче. Но гораздо легче. Легче было перенести одиночество и даже унижение. Бокал-другой помогал смягчить боль и притупить негативные эмоции. А потом и уснуть.
Иногда в ожидании мужа Ядвига пила больше. Потом, когда он приходил, она тихонечко ложилась спать. Она была спокойна, потому что знала, что на этот раз он не будет засыпать и просыпаться у незнакомых женщин и поцелуем желать им доброго утра. Правда, и ее, свою законную жену, он тоже не станет будить поцелуем. Он вообще редко ее целовал. И за что люди держатся в таком браке? Кто за что. Вот она, например, за книгу и за стакан. Но самое интересное, что алкоголичкой она как раз и не была. Она легко могла не пить, а алкоголики не могут не пить – не хотят, но пьют. Она просто хотела и пила. Алкоголики делают заначку, прячут спиртное в потайных, только им известных местах. Она не прятала. Держала все открыто, в баре. Себе самой эту привычку она объясняла просто: «Когда случится что-то плохое, пьешь, чтобы забыть. Когда случится что-то хорошее, пьешь, чтобы отметить. А если ничего особенного не происходит, ты пьешь, чтобы хоть что-то происходило». Что-то в этом было.
Самое странное, что обычно она пила в одиночестве. На людях, на семейных вечеринках только символический бокал или совсем ничего. А дома ее никто не видел. Да и кто должен был видеть? Муж? Вечно занятый и вечно уставший. Уставший от работы, надеялась она, а не от женщин.
Ядвига точно помнила, когда это началось. Ане было пятнадцать, она собиралась на выходные с друзьями. Ромек отвез ее. Хотел лично проверить, что за компания, не окажет ли дурного влияния на его дочь. Дурным влиянием общества на свою дочь была озабочена также мама одной из Аниных подружек. Как назло, возвращались из этих мест они вместе.
Роман думал, что Ядвига ничего не знала. Но всегда найдутся доброжелатели, которые спросят:– Ягуся, а ты разве больше не с Ромеком? А то я видела его в кафе на Новом Свете с миниатюрненькой такой брюнеточкой.
Миниатюрная брюнетка стала ее наваждением: вроде как бы и есть, а вроде как бы и нет. Пока однажды она сама их не застукала. Нет, не в постели… Такое она бы вряд ли выдержала. Улыбчивая брюнетка выходила из подъезда, посылая воздушные поцелуи не кому иному, как Ромеку, стоящему у окна… А дело было так. Ядвига возвращалась с работы. Пять кило картошки, два литра молока, килограмм помидоров, огурцов на салат, потому что Ромек любил. Хлеб, масло, нарезка и краковская сухая. Две тяжелые сумки. Если бы не сумки, наверное, успела бы помахать Ромеку. Потому что сначала она даже удивилась, что случилось, что он так приветствует ее из окна. Лишь какое-то время спустя она заметила брюнетку и поняла, что он не ее, не жену приветствует, а прощается с той самой брюнеткой. Главное, нежно так.
А потом она заметила, что Роман и ее тоже заметил. С сумками в руках, на улице. Стоящую как сирота.
Хорошо, что руки были заняты сумками, а то как глупо торчала бы она под окном и махала, пока он улыбался другой…
Она пришла домой. Рассовала покупки. Огурцы и помидоры в холодильник, картошку в ящик.
Роман как раз зашел в душ. А она стояла у двери, боясь нажать на ручку, боялась услышать то, что ожидала услышать.
– Кто она? – спросила Ядвига, когда он вышел.
– В смысле? – он притворился удивленным.
– Та дама, с которой ты так нежно прощался.
– Я ни с кем не прощался. Это я тебе махал. – Он улыбнулся, подошел к ней и обнял. Она прижалась к его плечу, закрыла глаза и все время видела улыбающуюся брюнетку, махавшую мужчине, что стоял в окне их спальни…
Затем у Романа на работе пошли важные проекты. И все они были горящие, над которыми ему приходилось проводить на работе все ночи напролет. Она больше не пыталась проверять, на работе он или нет. Несколько раз звонила в офис, но он никогда не брал трубку. Какой тогда смысл проверять, вот она и не проверяла, все заметала под ковер.
На рубашке не было тривиальных следов от помады. Но она точно знала, потому что такие вещи женщина чувствует.
Что тогда? Развод? Ну, допустим, а что это изменит? Разводом она просто оформит свое одиночество, в котором она фактически пребывала до сих пор, продолжит пить вино, сидя в кресле, и читать романы. Ничего бы развод не изменил. Только создал бы дополнительную путаницу, раздел имущества, покупку нового жилья, переезд, ремонт… А уж как бы Аня расстроилась. Потому что развод – это травма. Для каждого. Говорят, что по шкале стресса он идет сразу после смерти супруга (надо думать, любимого).
Как раз тогда, когда Роман пропадал на целые ночи, она подбиралась к бару и разгружала его.
Она никуда не уходила, предпочитала сидеть в теплом халате и в тапочках с бокалом в руке и, конечно, с книгой. Ей нравился насыщенный бордовый цвет вина. Иногда она представляла себе, что она в бордовом бальном платье, как героиня из романа, кружится в вальсе с Романом. Эти видения приходили к ней, когда мир начинал кружиться в ее голове и пора было ложиться спать.
В течение учебного года она следила за собой. Один-два бокала за ужином. Но в отпуске, на каникулах? Зачем ей было ограничивать себя?
Ромека она больше не интересовала.
Иногда она удивлялась, почему он с ней, почему не уйдет к той, к другой женщине. Почему всегда возвращается. Ей было это непонятно. Но благодаря этому она всегда чувствовала себя в каком-то смысле лучшей, чем та, другая. И иногда даже с превосходством смотрела на других женщин.
Жаль только, на ту, что с сапфирами, она не могла смотреть с превосходством…
Сейчас Ядвига глядела на себя в зеркало, и мысли путались в ее голове со свежей укладкой. Как знать, может быть, если бы она всегда выглядела так, как сейчас, не было бы никаких изящных брюнеток и всяких там с сапфирами. Была бы только она. Может быть, если бы она умела отстаивать свое, то смогла бы сохранить мужа только для своей постели? Вот почему она здесь. Для этого она сорвалась с места и приехала сюда. Она действительно надеялась, что Школа поможет ее браку.