Школа злословия

Леди Тизл. Господин Лицемер, разрешите мне сказать самой.

Сэр Питер Тизл. Не мешайте ей, сэр. Она вам сочинит историю удачнее вашей и без суфлера.

Леди Тизл. Выслушайте меня, сэр Питер! Я пришла сюда не по делам вашей воспитанницы и даже не зная, что этот господин имеет на нее какие-то виды. Я пришла, соблазненная его коварными увещаниями, готовая внимать его мнимой страсти, а то и принести в жертву его низости вашу честь.

Сэр Питер Тизл. Теперь как будто правда выясняется!

Джозеф Сэрфес. Эта женщина сошла с ума!

Леди Тизл. Нет, сэр, к ней вернулся ее рассудок, и вы сами этому помогли своим искусством. Сэр Питер, вы, конечно, можете мне не верить, но ваша нежность ко мне, которой я была невольной свидетельницей, так глубоко проникла мне в сердце, что, если бы я ушла отсюда, избегнув этого позорного разоблачения, моя будущая жизнь доказала бы, насколько искренна моя благодарность. А что до этого сладкоречивого лицемера, который пытался обольстить жену своего не в меру доверчивого друга и в то же время почтительно ухаживал за его воспитанницей, то для меня он предстал в таком постыдном свете, что я, которая слушала его, не могу больше себя уважать. (Уходит.)

Джозеф Сэрфес. Невзирая на все это, сэр Питер, небо свидетель…

Сэр Питер Тизл. Что вы подлец! И я вас оставляю наедине с вашей совестью.

Джозеф Сэрфес. Вы слишком поспешны, сэр Питер. Вы должны меня выслушать. Человек, который, не желая удостовериться, отказывает…

Сэр Питер Тизл и Джозеф Сэрфес уходят, продолжая говорить.

Действие пятое

Картина первая

В библиотеке Джозефа Сэрфеса.

Входят Джозеф Сэрфес и слуга.

Джозеф Сэрфес. Мистер Стенли? А откуда ты взял, что я хочу его видеть? Ты же должен был понять, что он явился с какой-нибудь просьбой!

Слуга. Сэр, я бы его не впустил, но с ним пришел этот мистер Раули.

Джозеф Сэрфес. Вот болван! Как будто я сейчас расположен принимать бедных родственников! Тогда почему же ты не просишь его сюда?

Слуга. Сию минуту, сэр. Ей-богу, сэр, я не виноват, что сэр Питер обнаружил миледи…

Джозеф Сэрфес. Убирайся, дурак!

Слуга уходит.

Нет, никогда еще судьба так не шутила с умным человеком! Мои отношения с сэром Питером, мои надежды на Марию — все рухнуло в единый миг! На редкость подходящая минута, чтобы выслушивать чужие печали! У меня не найдется для Стенли даже сочувственных слов. Вот он идет, и Раули с ним. Мне надо все-таки собраться с мыслями и навести на лицо хоть чуточку сострадания. (Уходит.)

Входят сэр Оливер Сэрфес и Раули.

Сэр Оливер Сэрфес. Что это? Он не хочет нас видеть? Это был он или нет?

Раули. Это он, сэр. Но я боюсь, вы явились слишком уж неожиданно. Он такой слабонервный, что вид бедного родственника ему не по силам. Мне бы следовало сперва его подготовить.

Сэр Оливер Сэрфес. Черта мне его нервы! И это его сэр Питер превозносит как человека самого сострадательного образа мыслей!

Раули. Насчет его образа мыслей я не берусь судить. Надо отдать ему справедливость, что умозрительного сострадания у него не меньше, чем у любого джентльмена в королевстве, хотя он редко нисходит до того, чтобы давать ему чувственное применение.

Сэр Оливер Сэрфес. А между тем у него полны ладони сердобольных изречений.

Раули. Или, вернее, полон рот, сэр Оливер. Самое заветное его изречение, по-моему: «Прежде чем помочь другому, своему помог бы дому».

Сэр Оливер Сэрфес. И его помощь, по-видимому, такая домоседка, что никогда не выходит со двора.

Раули. Я думаю, вы в этом убедитесь. Но вот и он. Не буду вам мешать. Так, значит, как только вы с ним расстанетесь, я вернусь доложить о вашем приезде уже по-настоящему.

Сэр Оливер Сэрфес. Да, а затем мы встретимся у сэра Питера.

Раули. Не теряя ни минуты. (Уходит.)

Сэр Оливер Сэрфес. Не нравится мне его сладкая физиономия.

Входит Джозеф Сэрфес.

Джозеф Сэрфес. Сэр, я приношу вам десять тысяч извинений в том, что заставил вас минуточку подождать. Мистер Стенли, если не ошибаюсь?

Сэр Оливер Сэрфес. К вашим услугам.

Джозеф Сэрфес. Сэр, я надеюсь, вы окажете мне честь и присядете. Прошу вас, сэр.

Сэр Оливер Сэрфес. Ах, сэр, не беспокойтесь. (В сторону.) Уж слишком он любезен.

Джозеф Сэрфес. Я не имею удовольствия быть с вами знакомым, мистер Стенли. Но я крайне счастлив видеть вас в добром здоровье. Ведь вы приходитесь близким родственником моей покойной матери, мистер Стенли?

Сэр Оливер Сэрфес. Да, сэр. Настолько близким, что теперешняя моя бедность, я боюсь, может повредить доброй славе ее богатых детей, — иначе я никогда не позволил бы себе вас беспокоить.

Джозеф Сэрфес. Дорогой сэр, вы можете не оправдываться. Тот, кто находится в бедственном положении, даже если это посторонний человек, имеет право на братскую помощь богатых. Я был бы рад принадлежать к их числу и иметь возможность предложить вам хотя бы скромную поддержку.

Сэр Оливер Сэрфес. Если бы ваш дядя, сэр Оливер, был здесь, у меня был бы друг.

Джозеф Сэрфес. Я был бы рад, если бы он был здесь, сэр, от всей души. У вас нашелся бы ходатай перед ним, поверьте мне, сэр.

Сэр Оливер Сэрфес. Я не нуждался бы в ходатае, за меня заступились бы мои несчастия. Но я надеялся, что его щедрость позволит вам стать орудием его доброты.

Джозеф Сэрфес. Дорогой мой сэр, вы были весьма превратно осведомлены. Сэр Оливер — достойный человек, очень достойный человек. Но скупость, мистер Стенли, порок преклонных лет. Сказать откровенно, дорогой мой сэр, между нами, то, что он сделал для меня, это ровным счетом ничего. Хотя люди, я знаю, говорили другое, и я, со своей стороны, никогда не опровергал этих россказней.