Школьное богословие
Шрифт:
Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала,
Мне и вправду везло,
Только этого мало.
Листьев не обожгло,
Веток не обломало...
День промыт, как стекло,
Только этого мало.
Так, человеческая душа, созданная по образу Бесконечности, не может насытиться вне Бога. В Псалтыри есть слова "бездна бездну призывает". В христианской традиции эти слова понимаются как призыв бездны человеческой души к бездне Бога.
Так, "младший сын", уйдя от Отца, смог насытить свое тело пищей для свиней, но не смог насытить свою душу.
Поэтому в конце концов он, как сказано в притче, "пришел в себя", осознал свое бедственное положение и сказал себе: "сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом... встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я недостоин называться сыном твоим", хотя бы "прими меня в число наемников твоих" (Лк. 15, 17-19).
Отец не слушает извинений: он видит лицо, глаза
В притче сын отличает своего земного отца от Отца Небесного: - "Отче! Я согрешил против неба и пред тобою". Каяться надо не только перед Богом, но и перед людьми. И покаяние, которое человек приносит Богу, в православной традиции может принимать священнослужитель. Ведь блудного сына приглашают на "пир". "Пир" Церкви есть Литургия, Причастие Агнцу Божию - Христу. Священник же есть служитель Литургии, которому поручено заботиться о том, чтобы как можно больше людей пришли на трапезу Отца - но пришли в качестве сыновей Божьих, а не в качестве сотрапезников свиней.
И еще один важнейший смысл этой притчи: покаяние дарует радость. Оно вводит радость в сердце человека, которое раньше было помрачено грехом, и в сердца его близких. Покаяние это не мрачное самобичевание. По слову преподобного Исаака Сирина, "покаяние - это трепет души перед вратами рая". И именно радостью венчается притча о блудном сыне: "А о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв, и ожил, пропадал и нашелся".
Преподобного Иоанна Лествичника его личный опыт покаянной жизни побудил сказать: "Бог не требует, братия, и не желает, чтобы человек плакал от болезни сердца, но чтобы от любви к Нему радовался душевным смехом". Покаяние рождается "от любви к Нему": это предстояние перед Кем-то, а не размышлением о чем-то. Это обращение к Личности, а не безличная оценка случившегося. Сын не просто рассказывает о своих грехах. Это не психоанализ - он кается. Он пришел к живой личности, не к принципу. Здесь положительная любовь к отцу, а не просто ненависть к себе и своим делам.
Христианский путь ведет скорее через обращение моего Я к Ты, чем через уничтожение Я, Он ведет через самоотвержение ради Другого. Покаяние - это путь живого и обновляющего диалога Личностей[240]. Только так человек может разрушить пустоту, которую он вздул в себе: только извне, только положительным содержанием она может быть заполнена. Если человек уже отчаялся изменить себя и свою жизнь - чем он может быть избавлен и от уже невыносимой тяжести прошлого, и от беспросветного отчаяния относительно будущего?
– Покаянием. В церковном языке "Покаяние" - это антоним "отчаяния". Потому и говорит преп. Иоанн Лествичник, что "покаяние есть отвержение отчаяния". Человек в мире не один. У него есть Дом, в который он всегда может вернуться.
Более того, по наблюдению святителя Феофана Затворника, "к Богу нельзя идти с чувством "я сам" - даже если человек думает: вот я покаюсь, и все будет хорошо. Но без Бога человеческое покаяние: что оно? Ушибся и больно: что тут?!"[241]. Покаяние связано с ожиданием исцеляющей помощи извне, от любящей благодати Божией.
В этом одно из отличий христианства от языческой концепций "рока", "фатумы", "кармы". А. Клизовский - ученик Е. Рерих - так разъясняет разницу между христианским и оккультным пониманием покаяния (к сожалению, вслед за своими учителями становясь на сторону оккультизма): "Воздаяние людям за их поступки производит не Существо, хотя бы и очень высокое, хотя бы и сам Бог, Которого можно было бы упросить, но слепой закон, не обладающий ни сердцем, ни чувствами, которого ни упросить, ни умолить нельзя, - пишет А. Клизовский.
– Человек не может дать ничего закону, чтобы получить от него больше, он не может его любить и не может рассчитывать на ответную любовь со стороны закона. Греческая Фемида говорила древнему греку то, чего не знает современный христианин, что воздаяние за дела производит не премудрый Господь, но слепой и вместе с тем разумный закон. Религиозно настроенный христианин может молиться своему Богу хоть с утра до вечера, может каяться в своих грехах хотя бы каждый день, может разбить себе лоб, кладя земные поклоны, но он не изменит этим своей судьбы ни на йоту, ибо судьба человека складывается его делами, за которые закон Кармы приведет соответствующие результаты, и результаты эти нисколько не будут зависеть ни от молитв, ни от поклонов, ни от покаяния"[242]. Здесь забыты и евангельская притча о блудном сыне, и молитва разбойника, и покаяние Марии Магдалины, и раскаяние Давида. Принять теософию за "развитие христианства" можно только, если забыть, что Христос
И именно проповедью покаяния христианство обновило мир. "В тайне слез христианских содержится главная тайна христианского воздействия на мир: ими преобразовало оно историю. Не бичами, не кострами, не тюрьмами: все это - бессилие тех, кто не умел плакать", - писал Василий Розанов[243].
Труп не может сам себя оживить. А именно мертвецом называет блудного сына отец в евангельской притче. Та смерть, о которой говорит притчевый отец - это смерть духовная, а не телесная. Без различения этих двух видов смерти ничего не будет понятно в Евангелии. Медики говорят, что если у человека есть какой-либо орган, то в природе есть и болезни, характерные именно для этого органа. К этому можно добавить, что раз у человека есть душа - то есть и болезни, поражающие душу. Грех в православной традиции считается именно болезнью, раной, которую человек причиняет своей собственной душе[244]. И вот, с одной стороны, преп. Исаак Сирин уподобляет грешника псу, который лижет пилу и не замечает причиняемого себе вреда, потому что пьянеет от сладости собственной крови. А с другой - в исповедальной молитве священник говорит своему кающемуся духовному сыну: "Пришел еси во врачебницу (больницу), да не неисцелен отыдеши".
Итак, смысл аскетики - не вреди своей душе. Смысл притчи о блудном сыне: покаянием всегда можно найти дорогу к Отчему Дому.
В заключении разговора об этой притче стоит обратить внимание на реакцию старшего сына. Старший сын, который никогда не уходил от отца, всегда был ему верен, придя, узнал, по какому поводу пир, и не захотел войти в дом. Ему стало обидно, что он переносил тяготы зноя и стужи, работая на отца, и никогда отец не оказал ему такого внимания. Согласно очень распространенному толкованию святых отцов, старший сын - иудеи, младший - язычники. Кто ближе, кто дороже Богу? Человек какого происхождения? Оказывается - любого. Критерий находится не в прошлом, а в настоящем. Что бы ни было в прошлом человека, если сейчас он принимает Сына Божия, если сейчас он обращается ко Христу, к нему самому приложимы слова Евангелия: "Вы уже не рабы, но сыновья".
Притча о добром самарянине по-своему продолжает эту тему. Она рассказывается для пояснения, кто же является тем "ближним", о любви к которому говорит библейская заповедь.
Евангельский эпизод, в контексте которого рассказывается эта причта такой: "И вот, один законник встал и, искушая Его, сказал: Учитель! Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Он же сказал ему: в законе что написано? как читаешь? Он сказал в ответ: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя. Иисус сказал ему: правильно ты отвечал; так поступай, и будешь жить. Но он, желая оправдать себя, сказал Иисусу: а кто мой ближний? на это сказал Иисус: некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон..." (Лк. 10,25-30).
Итак, Христа спрашивает "законник", то есть благочестивый иудей, мирянин. Он не священник, но искренне старается изучить Закон и исполнить его. Того же самого он ожидает и от окружающих. Христос же с каждым говорит на его языке: с рыбаками о рыбах; с крестьянами - о севе; с законником - о Писании. Вопрос, заданный им, весьма не прост. Дело в том, что в Законе насчитывались многие сотни конкретных и зачастую, вполне мелочных предписаний. Чтобы втиснуть реальную жизнь в этот кодекс, нужно было немало потрудиться. Ветхозаветный Закон регламентировал питание и труд, семейную жизнь и образ путешествия; в него входили как обрядовые нормы, так и элементарные принципы гигиены. Кроме того, на 278 положительных заповеданий (предписывающих так-то и так-то делать то-то) приходилось 365 запретов, запрещавших определенные действия. В силу преобладания в иудейском Законе негативных, запрещающих положений, жизнь человека, стремящегося жить благочестиво, ко времени Христа превратилась в непрестанное тяжкое раздумье, как поступить, не нарушив какую-либо заповедь или ее толкование "старцами".
Выход из бесконечного лабиринта законнических толкований Христос дал в Своей проповеди. Если Ветхий Завет говорил "делай" или "не делай", то Новый Завет говорит: "Будь". "Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный". Все евангельские заповеди блаженств говорят именно о внутреннем устроении сердца, а не о внешнем распорядке действия ("Блаженны нищие духом,... плачущие,... алчущие и жаждущие правды,... милостивые,... миротворцы,... гонимые правды ради). Позднее апостол Павел, сам бывший некогда учеником израильских законников, скажет: "Чистому все чисто... Все мне позволено, но не все полезно". А еще через пять веков блаженный Августин найдет слова для выражения полноты евангельской этики: "Люби Бога и делай, что хочешь".