Школьные годы чудесные

— Ну, и как его использовать? — не понял лесник. — Если оно налагается на того, кто карандаш ломает?

— Вы сначала ломаете карандаши с одной риской, — терпеливо пояснил я. — Вдвоем по одному карандашу. Потом идете к ведьме. Она вам ничего сделать не сможет. На вас стоит защита — и от колдовства, и от физического воздействия. Подходите к ведьме, ломаете карандаши с двумя рисками. На всех в округе, кроме вас, налагается паралич. Понятно? На ведьму тоже. Вы подходите к ведьме, вкладываете ей в руки карандаш с тремя рисками и помогаете ей его сломать. Только сами карандаш не трогайте. Её руками ломайте! И всё. На неё наложится заклятие «сетка», которая заблокирует все её колдовство, лишит её силы.

— Понятно! — сказал лесник, забирая у меня коробку «Конструктора». — А то, может, с нами, а?

— Нет, — я отрицательно качнул головой. — Это ваши дела. Я вам и так вон помог!

— Ладно, ладно! — согласился Василий Макарович. — Сколько я тебе должен?

— Нисколько, — отмахнулся я. — Только учтите, если ведьма живет за счет своей колдовской силы, то она возможно умрёт. Не сразу, но достаточно быстро. У меня уже такое было. Цыганка тут одна жила за счет колдовства. Я на неё «сетку» наложил, она и умерла через пару часов.

— Не жалко было бабушку? — ухмыльнулся Селифан.

— Не-а, — оскалился я. — Она жизнь свою продлевала за счет чужих жизней.

— За такое раньше сразу на костер тащили, — кивнул лесник. — Тем более цыгане. Они таких цепями обматывали и в огонь!

Глава 14

Глава 14

Раз пошли на дело, я и Рабинович

Дом оборотня, а точнее, целую усадьбу в Кочарах окружал сплошной деревянный забор. Доски были прибиты и подогнаны так, что между ними не было ни одной щели.

«Уазик» подъехал к дому, когда стало уже совсем светло. Василий Макарович и Селифан вышли из салона одновременно и направились к воротам. Шишок остался у машины. Когда лесник и оборотень сломали по карандашу с одной риской, он присмотрелся, принюхался и крикнул им вслед:

— Сработали амулеты, хозяин! Можно идти, не бояться.

Лесник кивнул, бросил оборотню:

— А я что говорил? Парень, хоть и молодой, но умница.

Калитка на удивление оказалась открытой. Селифан первым, за ним Василий Макарович прошли во двор. Оборотень осмотрелся. Всё вроде было как прежде, только будка собаки пустовала. Цепь с расстегнутым ошейником валялась на земле.

— Жулька? — Селифан обернулся к леснику. — Жульки нет…

Из приоткрытой двери дома им навстречу вышел большой черный кот. Увидев гостей, он мгновенно выгнул спину дугой, распушил хвост и зашипел. Селифан подошел к крыльцу. Кот угрожающе поднял правую лапу, выпустив когти.

— Кто там, Тишка? — из дома раздался скрипучий голос. Дверь открылась. На пороге встала невысокая худощавая благообразная улыбчивая старушка, божий одуванчик, на вид — просто душа человек. Она прищурилась, разглядывая гостей подслеповатыми глазами, потом радостно всплеснула руками и сказала:

— Пришли, соколики! Пришли, касатики! Ну, заходите, заходите, раз пришли!

В руках у неё вдруг оказался березовый веник. Она им взмахнула раз, другой, словно отгоняя надоедливую мошкару.

— Как же ты, волчонок, заклятье-то моё снял? — поинтересовалась она, доставая из бокового наружного кармана безрукавки какую-то то ли пыль, то ли труху.

Василий Макарович и Селифан переглянулись, подошли к крыльцу поближе. Бабка и не думала отступать. Наоборот, она швырнула им в лицо эту самую труху, которая неожиданно осыпалась прямо перед ними.

Лесник взял в руки карандаш, который до этого у него лежал в нагрудном кармане, и сломал его.

Они, ни лесник, ни оборотень, ничего не почувствовали.

Зато почувствовали их оппоненты. И первым — кот. Он стоял на крыльце у ног хозяйки. Миг — и повалился на бок, скатился с крыльца, не в силах ни подняться, ни мяукнуть.

Тут же вслед за ним повалилась на крыльцо и бабка. Она пыталась прислониться к дверному косяку, чтобы не упасть навзничь. Но тело, увы, совсем отказалось подчиняться. Старушка навернулась с крыльца на землю головой вниз, приложившись лицом об землю, разбивая в кровь нос, брови, лоб.

— Ай, молодец, пацан! — в восторге крикнул Селифан.

— А я что говорил? — отозвался колдун.

Они перевернули бабку на спину. Василий Макарович разжал её правый кулак, вытаскивая березовый веник. Селифан разжал левый.

Василий Макарович вложил ей в кулак карандаш с тремя рисками, сжал ей пальцы. Селифан подтянул левую руку, смыкая пальцы левой кисти на этом же карандаше, сжимая в кулак.

— Готово? — спросил колдун.

— Ага, держу, — отозвался оборотень.

— Смотри, не коснись сам!

— Держу, держу!

— Ломаем!

Карандаш хрустнул у бабке в руках, переломился. Тут же и Василий Макарович и Селифан отшагнули от неё.

— Что, всё? — Селифан взглянул на лесника.

— Вроде да, — отозвался тот.

— И что теперь делать?

— Ждать! — ответил лесник. — Паралич, кажется, тоже час будет действовать.

Он наклонился, ухватил кота за пушистый хвост, поднял, размахнулся и швырнул животное через забор. Кот даже пикнуть в ответ не смог.

— Если бабка реально обессилела, он ей не помощник! — заметил Василий Макарович.

— Жулька пропала…- с досадой ответил Селифан. — Я её года к себе приучал… Если она её извела, утоплю бабку нафиг!

— А, пожалуй, что и правда, — согласился Василий Макарович. — Ведьму теперь можно и утопить, и даже живьем закопать. Сила-то у неё навечно заблокирована!

— Теперь ты просто бабка, старая кочерышка! — сказал он, наклоняясь к её лицу. Ведьма даже мигнуть не смогла, но зрачки двигались. Значит, слышала всё прекрасно.

— Ладно, я в дом, — сообщил Селифан. — Посмотрю, что она там натворила.

— Я здесь посижу на всякий случай, — ответил лесник. Он достал свой нож, продемонстрировал ведьме, почти прижав лезвие к её лицу:

— Вот только попробуй что-нибудь сотворить! Поняла?

В том, что «сетка» работает, Василий Макарович уже не сомневался. Сидя на скамейке, он с любопытством наблюдал за изменением облика старухи.

Благообразная румяная старушка, божий одуванчик, на глазах превращалась в костлявое сморщенное существо, которое теперь и живым человеком-то трудно было назвать. Щеки ввалились, кожа на лице утратила свой первоначальный телесный цвет, стала пергаментно-желтой с коричневыми пигментными пятнами, обтянув череп, словно тесная перчатка руку. Седые волосы из-под сдвинувшегося на затылок платка стали выпадать и отслаиваться вместе с кусками кожи. Кисти рук, еще сжимающие обломки карандаша, стали похожи на кисти скелета, обтянутые кожей.