Шкура

У стола стоял мужчина. Едва заметив нас, он наклонился всем телом над столом, закрывая свой «товар», не забыв при этом сделать знак бровью толстой лохматой женщине, сидевшей на диване перед грубой печкой с кипевшим на ней кофейником. Женщина неуклюже поднялась, быстро смела все «парики» в подол юбки и проворно сунула их в комод.

– Do you want me? [106] – спросил мужчина, обратившись к Джимми.

– No, – сказал Джимми, – I want one of those strange things [107] .

106

Я вам нужен? (искаж. англ.)

107

Нет, мне нужна одна из тех странных штук (англ.).

– That’s for women, – сказал мужчина, – это для женщин, только для женщин, only for women. Not for gentlemen [108] .

– Not for what? [109] – спросил Джимми.

– Not for you. You American officers. Not for American officers [110] .

– Get out those things [111] , – сказал Джимми.

Человек секунду пристально посмотрел на него, провел рукой по губам. Это был маленький, худой, одетый в черное мужичок с неподвижными темными глазами на пепельном лице. Он медленно произнес:

108

Не для мужчин (англ.).

109

Не для чего? (англ.)

110

Не для вас. Вы американские офицеры. Это не для американских офицеров (англ.).

111

Достаньте эти штуки (англ.).

– I am an honest man. What do you want from me? [112]

– Те странные штуки, – сказал Джимми.

– Они воняют, – сказал человек, не моргнув глазом, как бы про себя, – воняют! – И, улыбаясь, добавил: – Well, I’ll show you. I like Americans [113] . Они все воняют. I’ll show you.

– Как поживает твоя сестра? – спросил я по-итальянски.

До этого момента я не проронил ни слова.

Человек посмотрел на меня, узнал мою форму и улыбнулся. Казалось, он успокоился и был доволен.

112

Я – честный человек. Что вам от меня надо? (англ.)

113

Хорошо, я покажу вам. Я люблю американцев (англ.).

– Слава Богу, она в порядке, господин капитан, – ответил он, улыбаясь с заговорщицким видом. – Вот вы не американец, вы такой же, как я, и вы меня понимаете. Тут воняет! – и он сделал знак женщине, стоявшей на страже комода, заслонив его спиной.

Женщина выдвинула ящик комода, достала «парики» и заботливо разложила их на столе. Ее пухлая ладонь была до запястья окрашена в ярко-желтый, шафранный цвет.

Джимми взял одну из strange things и внимательно рассмотрел ее.

– Это не парик, – сказал Джимми.

– Да, это не парик, – сказал человек.

– Для чего это? – спросил Джимми.

– Это для ваших негров, – ответил человек. – Вашим неграм нравятся блондинки, а неаполитанки – все брюнетки.

Он показал четыре длинные шелковые ленты, пришитые по краям глазка из красного шелка каждого парика, потом повернулся к одной из девушек и сказал:

– Покажи-ка ты, а то меня тошнит от этой вони.

Девушка заулыбалась и притворно стыдливым жестом, взяв у мужчины «парик», приложила его к животу.

Она смеялась, ее подружка тоже.

– Не понимаю, для чего он нужен, – сказал Джимми.

Девушки хихикали, прикрывая ладошками рты.

– Покажи, как это делается, – сказал мужчина девушке.

Та подошла к кровати, села на край, задрала юбку и, раздвинув бедра, приложила «парик» к лобку. Это было страшное зрелище: «парик», этот пук блондинистых волос, покрывал весь живот и свисал до середины бедер.

Другая девушка сказала, смеясь:

– For negroes, for American negroes [114] .

114

Для негров, для американских негров (англ.).

– Для чего? – проорал Джимми, вытаращив глаза.

– Negroes like blondes, – сказал мужчина, – ten dollars each. Not expensive. Buy one [115] .

Джимми просунул кулак через отверстие, обшитое красным атласом и, раскрутив «парик» на руке, захохотал, покраснел и согнулся пополам, зажмурившись, словно от смеха у него заболел живот.

– Stop, Джимми, – сказал я.

Рука с надетым через глазок «париком» была вовсе не веселым, а страшным и печальным зрелищем.

115

Негры любят блондинок… десять долларов штука. Недорого. Купите одну (англ.).

– Женщины тоже проиграли войну, – сказал мужчина со странной улыбкой, медленно проведя рукой по губам.

– Нет, – сказал Джимми, – только мужчины проиграли войну. Only men.

– Women too [116] , – сказал мужчина, прищурившись.

– Нет, только мужчины, – жестко сказал Джимми.

Вдруг девушка соскочила с кровати и, глядя Джимми в лицо с выражением печали и злобы крикнула:

– Да здравствует Италия! Да здравствует Америка! – и принялась истерически хохотать, скривив рот.

116

Женщины тоже (англ.).

Я сказал Джимми:

– Let’s go, Jimmy [117] .

Он сунул в карман «парик», бросил на стол тысячу лир и, легонько тронув меня за локоть, сказал:

– That’s right, let’s go [118] .

В конце переулка мы встретили военный патруль с белыми дубинками. Патрульные шли молча и, судя по всему, направлялись «на дело» в логово черного рынка в центре квартала Форчелла. А от террасы к террасе, от окна к окну, из переулка в переулок над нашими головами летел крик тревоги часовых, оповещавший армию черного рынка о приближении военной полиции:

117

Пошли, Джимми (англ.).

118

Хорошо, пошли (англ.).

– Мама и папа! Мама и папа!

В глубине лачуг возникал шорох, возня, стук открывавшихся и закрывавшихся дверей, скрип окон.

– Мама и папа! Мама и папа!

Крик летел, веселый и легкий, в серебристом блеске луны. «Мама и папа!» – неслось в тишине вдоль стен, в руках патрульных поблескивали белые дубинки.

На пороге «Отель дю Парк», где была столовая американских офицеров PBS, я сказал Джимми:

– Да здравствует Италия! Да здравствует Америка!

– Shut up! – сказал Джимми и зло сплюнул.

Едва я вошел в зал столовой, полковник Джек Гамильтон жестом пригласил меня сесть рядом с ним за большим столом для старших офицеров. Приветствуя меня, полковник Брэнд оторвался от тарелки и любезно улыбнулся. У него было красивое розовое лицо, красивые седые волосы. Голубые глаза, скромная улыбка и свойственная ему манера, улыбаясь, оглядываться вокруг придавали ему вид наивный и добрый, почти детский.

– Сегодня чудесная луна, – сказал полковник Брэнд.

– Да, действительно чудесная, – сказал я, тоже улыбаясь.