Шлейф сандала

– А вот и она! – облегченно воскликнул дядюшка. – Елена Федоровна, господа хотят, чтобы ты их обслужила!

– Да? – я растерянно посмотрела на шестерых мужчин, толпившихся в небольшом зале. – Что ж… это хорошо…

Желающие парикмахерских услуг были людьми совершенно другого положения, чем обычные мои клиенты. Видимо, они пришли из салона Жюля после наших с ним соревнований. Значит, нужно обслужить их на высшем уровне.

– Тимофей Яковлевич, усадите мужчин, чтобы они не мешали мне работать, - я быстро пришла в себя и начала раздавать распоряжения. – Предложи им чай или кофе, Прохор…

Но Прошке не нужны были мои указы. Мальчишка уже умчался на кухню за горячей водой.

Пока я подготавливала рабочее место, заметила, что мужчины с интересом рассматривают парикмахерскую. На их лице не было ни грамма брезгливости и презрения. Да и откуда им был взяться? Я могла гордиться своим детищем. В зале было чисто, пахло свежестью. В шкафах-сундуках сияли белизной полотенца и пелерины. Зеркала сияли. Мебель, натертая воском с добавлением лимонного сока, тоже. А инструменты были аккуратно сложены в чехлы. Никаких мышей, тараканов и грязи. Ложь Жюля становилась все более явственной. А приход этих людей лишь повышал мой рейтинг.

Бывшие клиенты Жюля ушли от меня без кудрей, без блеска помады для волос, но, похоже, им это нравилось. Думаю, мужчинам пришлось по душе чувствовать под рукой живые пряди, а не черствый блин. Один из них носил небольшую бородку, и я предложила ему оформить ее в стиле классической эспаньолки. От масла он вообще пришел в восторг и пел мне дифирамбы целых пять минут, пока его не увели более сдержанные друзья.

Когда парикмахерская опустела, я устало опустилась в кресло. Но никакой разбитости я не чувствовала, мне нравилось все, что происходило. Мне хотелось работать!

Домочадцы собрались вокруг меня, принялись поздравлять, радуясь от всей души. По-простому, но так открыто и чисто… Видимо, Прошка им рассказал все, что произошло в салоне Жюля.

– Нам нужен праздник! – вдруг заявил дядюшка. – Отметим так, чтобы ноги от пляски болели!

– Ого! – засмеялась я. – Мы еще, и плясать станем?

– Станем! – Прасковья стукнула костылем. – Еще как станем!

– Ну, значит, завтра и устроим себе выходной! – согласилась я. – А почему бы и нет?

– Эх, я такой стол накрою, что даже господа позавидуют! – Евдокия тоже раздухарилась. – Запеку гуся, напеку пирогов! Окуньков пожарю!

За окном снова загрохотало, а вместе с раскатом грома раздался тревожный стук в дверь. Это почувствовали все без исключения. Прошка отодвинул задвижку, и в парикмахерскую вошел посетитель в мокром плаще. Никита Мартынович! У меня защемило сердце при виде его глаз. Он вдруг опустился в кресло и зарыдал, сжимая в руке очки.

– Нет больше дома у меня… Где мы с Сашенькой жили… И аптеки нет…

– Что случилось?! – я бросилась к нему, и он протянул мне какую-то скомканную бумагу.

Я пробежала по написанному быстрым взглядом. Ах, ты ж… Семейство Жлобиных выкупило земли, на которых стоял дом и аптека. Теперь они прислали оповещение, чтобы Никита Мартынович покинул их собственность завтра к обеду. Пока мне было трудно что-то понять, кроме одного: несомненно, это какая-то афёра! Но что мог сделать простой аптекарь против влиятельного купца?

* * *

Купец Жлобин вошел в дом и, окинув недовольным взглядом супругу, вместо приветствия спросил:

– Ты что ж, мать, совсем девку распустила, а?

– Василий Гаврилович, дорогой, да я и помыслить не могла, что она, охламонка эдакая, сотворит такое! – охнула Степанида Пантелеймоновна. – Какая муха ее укусила, не пойму!

– Разберемся… - купец направился в гостиную. – Скажи, чтобы на стол накрывали! Опосля дороги перекусить хочу! А потом и к дочери на беседу… Ты посмотри на нее… Вздумала супротив родной семьи голову поднимать? Ничего… ничего… я ей устрою…

Степанида Пантелеймоновна помчалась на кухню, не заметив, что на самом верху лестницы стоит Минодора, прислушиваясь к происходящему. Девушка испуганно закусила губу, а потом быстро пошла в свою комнату.

Жлобин налил себе рюмку водки, облизнулся, бросив взгляд на тоненькие пластиночки сала на темном ржаном хлебе. Но только он поднес рюмку ко рту, как в дверях появился слуга.

– Чего тебе? – купец недовольно взглянул на него.

– Василий Гаврилович, к вам гость, - слуга растерянно развел руками.

– Какой еще гость? С дороги отдохнуть не дадут! – Жлобин поставил рюмку на стол. – Кто?!

– Говорит, что сыщик! Жариков Артемий Осипович. О!

– Сыщик? – удивился Василий Гаврилович. – Ну, проси. Чего уж… Сыщик, етить-колотить…

Через несколько минут в столовую вошел молодой человек приятной наружности и, вежливо склонив голову, поздоровался:

– Добрый день, Василий Гаврилович. Позвольте к вам обратиться.

– Чего это от меня сыщику понадобилось? – купец нахмурился.

– Я о Минодоре Васильевне поговорить пришел, - молодой человек смело уставился на него упрямым взглядом.

– А с ней-то что? – Жлобин напрягся. – Присаживайтесь, Артемий Осипович, да поведайте, наконец, с чем пришли!

– Жениться я на ней хочу, - выпалил сыщик, усаживаясь на краешек стула. – И настроен я решительно.

Василий Гаврилович, несколько секунд молча смотрел на него, а потом громко захохотал, хлопая себя по коленям.

– Ты? Ты-ы?! На купеческой дочери?! Совсем ополоумел?!

– А вы меня не оскорбляйте, Василий Гаврилович… Я ведь и ответить могу… Только мой ответ вам, ой, как не понравится! – Артемий скривил губы в хищной ухмылке. – Я ведь пока ожидал вашего приезда, не поленился, да узнал кое-что.

Жлобин перестал смеяться, и в его глазах полыхнула злость.

– Ты мне угрожать надумал, прыщ? Псина легавая?

– А я ведь знаю, какие вы махинации со спитым чаем устраиваете. Скупаете в трактирах и ресторанах использованную заварку, сушите ее и продаете по цене нормального чая, - сыщик говорил спокойно, даже немного насмешливо. – О масле и говорить, наверное, не стоит, да, Василий Гаврилович? Как вы в бочки камни для весу кладете… Продолжать?

– Ах, ты… - Жлобин побагровел. Его кулаки сжались. – Да я тебя…

Но вдруг он рассмеялся. Хохотал долго, раскатисто, после чего сказал:

– Ну и ловкач… ловкач… Давай-ка выпьем.

Он плеснул водки в кружку, приготовленную для чая, и мужчины выпили.

– А может, и обсудим дело-то твое, с которым ты заявился… - Василий Гаврилович внимательно посмотрел на наглого сыщика. – Пригодишься ведь. Рвач.

Артемий довольно ухмыльнулся. Похоже, все сработало. Прощай, бедность. Он ведь о Минодоре знал все. Интересовался, с кем полюбовница князя грузинского дружбу водит. Мысль пришла неожиданно, и какой же сладкой она была… Корову эту окрутить - много ума не надо. Зато потом всю жизнь как сыр в масле катайся!