Шоколадник

Они действуют осторожно, следуя инструкциям, и Джеймс обнаруживает, что смакует смрад странной пещеры. Ему больше не нужно бежать. У него есть только одна задача, и тогда он сможет навсегда перестать бороться.

Здесь внизу светлее, чем вспоминает Джеймс, но гораздо теснее после знаменательной ночи, произошедшей всё то время назад. Крики и завывания эхом разносятся где-то поблизости.

— Недра Земли, — вспоминает он, глядя на потрескавшиеся стены, влажные от капель, мерцающие коричневым светом. — Сукровица планеты.

После неловкого пути дорога становится настолько узкой, что приходится перестать держаться за руки. Находясь подальше от крутого обрыва слева от них, они карабкаются по валунам, пока каменистая тропа не обрывается, что ведёт их глубже под землю.

— Папа, моя рука, — говорит Райан.

Джеймс собирается с силами и оборачивается.

Конечность Райана оторвалась от плеча. Теперь она лежит у его ног среди камней и обломков, липкая каша из плоти и фекалий.

— Это не больно.

Табби ныряет на упавшее сокровище, с удовольствием проглатывая то, что может наскрести.

— Она ему уже ни к чему, — говорит она с набитым ртом.

«Всё кончено, — думает Джеймс, наблюдая, как его жена пожирает сгнившие конечности их сына. — Всё превращается в дерьмо».

Путь заканчивается, и они достигают огромной пещеры с тусклой мерцающей атмосферой. Запах здесь всепоглощающий, удушающее обонятельное болото. В центре области кольцо из валунов содержит бурлящую лужу мерцающего коричневого цвета. В гнилом рагу кипят человеческие останки; головы и туловища, руки и ноги, оторванные члены и вырезанные «киски». Это то самое место, где раньше была трещина в земле, где Джеймс видел, как Креб отдыхал и восстанавливал силы двадцать два года назад, но теперь она выросла.

Креб встаёт по пояс посреди этого беспорядка, и хотя он того же роста, что Джеймс всегда знал его, в других отношениях он тоже вырос. Огромная масса щупалец вырвалась из живота Креба и поднялась в виде волнистого веера вокруг него. Они окунаются и ныряют в заполненную гнилыми конечностями лагуну и растягиваются над краем лужи, окаймлённой камнями. Другие простираются в болотистую атмосферу, некоторые прижимаются к высокому потолку пещеры, как студенистая извивающаяся паутина.

Футболки Креба нет, остался только ремешок вокруг его шеи, свисающий с торса, состоящего из подмигивающих и зевающих анусов. Он смотрит на Джеймса, Табби и Райана грязными глазами, которые таращатся и вращаются. Его зубы стали даже длиннее, чем раньше, каждый размером с палец взрослого человека, а его улыбка так широко раскалывает его голову, что обнажает дрожащие розовые внутренности его горла.

И снова Джеймс обнаруживает, что смотрит не только на своего брата Креба, но и на демонического Шоколадника.

— Я ТАК РАД, ЧТО ТЫ ВЕРНУЛСЯ, ДОРОГОЙ БРАТ, — рычит Шоколадник, его голос звучит так же низко, как бормотание, как вздутие живота. — И ТЫ ТАКЖЕ ПРИВЁЛ СЕМЬЮ.

Джеймс поворачивается к своим родным — жене и сыну — и видит, что «особый коричневый» полностью контролирует их. Табби нагадила в свои ладони и, пригнувшись, протягивает их сыну. Райан мечется вокруг неё, как трёхногий пёс, волоча за собой пурпурную трубку. Он останавливается перед ней и поднимается в собачью позу, затем кладёт рот-трубку ей в ладони и всасывает её подношение.

— Мы должны были прийти, не так ли, Креб? — говорит Джеймс, чувствуя горькое облегчение, произнося имя своего брата. — Ты хотел, чтобы мы были здесь, и у тебя все карты.

Руки Шоколадника поднимаются из жижи, а его пальцы растягиваются, напоминая верёвки извилистых внутренностей.

— ТЫ САМ ХОТЕЛ ПРИЙТИ. ВОТ ПОЧЕМУ ТЫ МЕНЯ ПОЗВАЛ.

Джеймс понимает, что его брат прав. Все эти попытки сопротивляться произнесению имени Креба, и вся эта травма переросла в страх; это было только крайнее желание Джеймса к нему и его шоколаду, искажённое в форме отвращения.

— Почему так должно быть? — спрашивает Джеймс. — Когда я выпустил тебя из спальни всё то время назад, почему ты не мог просто уйти? Почему ты всегда должен причинять людям боль?

Анусы, разбросанные по телу Шоколадника, надуваются и пускают слюни, когда его длинные пальцы бьют по луже.

— ТЫ ДУМАЕШЬ, Я ХОТЕЛ РОДИТЬСЯ? ТЫ ДУМАЕШЬ, Я ХОТЕЛ БЫТЬ ЗАКРЫТЫМ НА ЧЕРДАКЕ НА ВСЕ ЭТИ ГОДЫ ДО САМОГО КОНЦА, НЕ ИМЕЯ НИЧЕГО И НИКОГО В КОМПАНИИ, КРОМЕ ШОКОЛАДА? Я УМОЛЯЛ МАМУ И ПАПУ ПОЗВОЛИТЬ МНЕ ВЕРНУТЬСЯ СЮДА, В ДЫРУ, НО ОНИ ЭТОГО НЕ СДЕЛАЛИ. ТАК ЧТО Я ПРОСТО ЛЕЖАЛ ТАМ, ПРИСТЁГНУТЫЙ, ПОКА ТЫ НЕ ОСВОБОДИЛ МЕНЯ.

— Всё испорчено из-за тебя, — говорит Джеймс.

— ВСЁ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ДЕРЬМО, ДОРОГОЙ БРАТ.

— Это не должно было так заканчиваться.

— ЗДЕСЬ ВСЁ ЕСТЬ. СЕМЬЯ… И ШОКОЛАД.

Джеймс чувствует, что толкает неподвижный предмет. Спор с пустотой.

— Значит, ты хочешь, чтобы мы остались здесь? Как настоящая семья?

— ДА — ОСТАВАЙТЕСЬ ЗДЕСЬ И ЖИВИТЕ ВСЕГДА. ВМЕСТЕ.

Джеймс смотрит на свою жену и ребёнка, поглощённых их грязью, и понимает, что часть его хочет именно этого: снова почувствовать близость со своей семьёй, любой ценой.

— Значит, ты сможешь сохранить нам жизнь?

— СЛУШАЙ, — говорит Шоколадник.

Джеймс слушает и снова замечает далёкое бормотание.

— Я ПРИВЁЛ С СОБОЙ НЕКОТОРЫХ НОВЫХ ДРУЗЕЙ. ОНИ МОГУТ ДЕЛАТЬ РАЗНЫЕ ВОЗМОЖНЫЕ И НЕВОЗМОЖНЫЕ ВЕЩИ.

Джеймс верит своему брату и вытесняет его следующие слова.

— Хорошо. Мы останемся при одном условии.

Вращающиеся глаза Шоколадника Креба останавливают танец, и несколько его похожих на кишечник щупалец перестают шевелиться.

— УСЛОВИЕ?

— Оставь Хейли в покое, — говорит Джеймс. — У тебя есть трое из нас, и этого должно быть достаточно.

Шоколадник в задумчивости закрывает свой эпический рот.

— ТЫ ПОПРОБУЕШЬ «ОСОБЫЙ КОРИЧНЕВЫЙ»?

— Да. Если ты пообещаешь, что моя дочь в безопасности.

Сверкающие щупальца опускаются с потолка по спирали вокруг ближайшего к Джеймсу валуна. Они тащат Шоколадника к краю тёмного пруда, и, как и двадцать два года назад, Джеймс видит, что у его брата снова нет ног; только извивающиеся щупальца.

— ТЫ ДОЛЖЕН ЭТО СДЕЛАТЬ СТАРЫМ СПОСОБОМ, КОРИЧНЕВОЙ ИГРОЙ.

— Да. Старым способом, — говорит Джеймс.

Его горло сжимается при этой мысли, но становится трудно сказать, отвращение это или предвкушение. Его рот начинает выделять слюни.

Щупальца разворачивают безногого Шоколадника и тащат его на ближайший валун.

Джеймс смотрит на созвездие анусов на спине его брата. Зияющие, подмигивающие отверстия и затемнённые контуры нижней части позвоночника Шоколадника изображают лицо: две протекающие ямы вместо глаз и полувыпавшая прямая кишка вместо носа. Признание наполняет Джеймса, когда он сосредотачивается между сморщенными кистозными ягодицами своего брата и его главным анусом. Он щёлкает зубами и говорит: