Шопенгауэр за 90 минут

Шопенгауэр соглашается с этим взглядом, хотя и привносит попутно свою собственную характерную составляющую из остроумия и мизантропии.

Он считает, что человечество, в сущности, состоит единственно из «хищных животных».

Государство действует как «намордник» для этих диких зверей, преобразуя их в «безвредный травоядный скот». Человечество не выбирает между Добром и Злом. Вместо этого, как мы видели, его приводит в движение мировая Воля. Подобные существа не могут обладать каким-либо действительным понятием о справедливости; все, что они знают, - это в основном негативная версия идеала.

Когда происходит нарушение их воли, они испытывают боль и негодование, что они счита ют несправедливым. И все же в то же самое время эти низкие создания вечно изыскивают возможность для того, чтобы причинить боль и страдание другим, препятствуя их воле и вызывая у них ощущение несправедливости. Таким образом, основополагающей целью государства должно быть предотвращение этого. Гражданина любой ценой следует удерживать от навязывания своей воли другим людям губительным для них образом.

Мыслители эпохи Просвещения, начиная Кантом и кончая романтиками, ранее проповедовали несколько иной взгляд на роль государства.

Целью государства считалось улучшение нравов его граждан, оно должно мягко призывать их стать более человечными. Государству отводилась задача творить добро, улучшая жизнь своих граждан, а не просто быть «необходимым злом», отслеживая их самые низменные инстинкты. Шопенгауэр прозорливо понял, каким мог бы стать итог существования этого кажущегося более благожелательным государства. Подобное «поощрение» граждан к совершенствованию вело к навязыванию коллективной воли, к взращиванию единообразного вида поведения, которое государство считало хорошим.

Это не оставляло места для самобытности личности, при которой гражданин мог бы развиваться, как ему вздумается.

Хотя романтический взгляд на государство, равно как и взгляды просветителей, могут показаться непосредственно более привлекательными, чем мрачный пессимизм Шопенгауэра, на практике подобное «улучшение» граждан государством могло бы привести к наихудшим крайностям.

Шопенгауэр питал отвращение как к левым революционерам, так и к правому прусскому государству (столь любимому Гегелем). Оба они стремились навязать свой собственный способ улучшения судьбы людей: первый вариант сводился к постепенному введению равенства, а второй - к сильной консервативной авторитарной власти.

Концепция ценностей - создавалась ли она вновь либо базировалась на старых ценностях - в любом случае должна была быть навязана. Шопенгауэр был прав в своей оценке одинакового исхода очевидных противостояний. Наихудшими крайностями в деле «улучшения» государства в следующем, XX в. суждено было стать коммунизму и фашизму.

Несмотря на состоятельный и стабильный образ жизни, Шопенгауэр считал, что он был довольно-таки уязвимым для политики. Он был страшно напуган, когда по всей. Европе прокатился «год революций - 1848». Волнения в Германии не только нарушали его обыденное существование-они еще и угрожали разрушением торгово-купеческих источников его личного дохода. Куда катится мир? К счастью, беспорядки во Франкфурте были подавлены, и скоро для воспитанного и порядочного человека, живущего на независимые средства, стали возможными прогулки с пуделем по улицам. Восставшие граждане слишком явно показали, что оценка Шопенгауэром их характера была правильной. Подобные создания нуждались в том, чтобы их обуздать, а не поощрять - когда они кричали о злоупотреблениях в лицо законопослушному философу, сопровождаемому Душой Мира.

Однако с другими унижениями его достоинства жить было не так просто. Глубокая внутренняя боль, вызванная отсутствием успеха, продолжала точить его, хотя он всячески крепился, лишь бы этого не показать.

Длительное ожидание признания к тому времени исчислялось несколькими десятилетиями и, несмотря на душевную энергию, умение держаться на людях, он мало-помалу смирялся с тем обстоятельством, что его жизнь была одним долгим, затянувшимся провалом.

В возрасте 63 лет Шопенгауэр принимает решение отдать в печать эссе и максимы, однако предложение об их публикации никого из издателей не увлекло. Наконец ему удалось убедить мелкого берлинского книгопродавца опубликовать небольшое издание - Шопенгауэр обещал сам оплатить тираж.

Эту работу он назвал «Parerga und Papalipomena» (что в переводе с латыни означает «Украшения и упущения »). Это был ряд саркастических отрывков на самые разные темы. Эти эссе и афоризмы и ныне столь же свежи, метки и вызывающе дерзки, как и тогда, когда они были напечатаны впервые. Позиция Шопенгауэра часто вызывающее консервативна, проникнута анархизмом и замешана на дрожжах эгоизма.

Взгляды Шопенгауэра на женщин намеренно шокирующи. Вот, к примеру, одно высказывание:

«Только отуманенный половым побуждением рассудок мужчины мог назвать низкорослый, узкоплечий, широкобедрый пол прекрасным» [1] .

1

Цит. по: «Афоризмы и максимы» / Пер. Ф.В. Черниговца.
– М.: ACT, ФОЛИО, 2001. — Глава «О женщинах». — с. 288.

(Эти слова рассматривались в качестве зеркала, во всей красе показывающего автора высказывания. Зеркало это едва ли говорит в пользу здоровья его интеллекта или, к слову будет сказано, вряд ли способно в положительном свете представить то женское окружение, в котором он бывал.) Однако у него обнаруживаются любопытные, занятные, неизбитые мысли на темы единобрачия, самоубийства, участия церкви в работорговле, этики, привидений, размышления для себя самого. «Parerga und Papalipomena» по легкости изложения намного превосходит все прежде написанное Шопенгауэром, является наиболее читаемой книгой со времен Платона и удивительно гармонирует с восприимчивостью современных людей, несмотря на некоторые легко узнаваемые гротескные шаржи. И все-таки, хотя эта работа, конечно же, отражает философские взгляды Шопенгауэра, она вряд ли может называться философией.

Эта работа, по большому счету, остается философским чудачеством. Она выполнена не совсем в том же комическом русле, как это было с работой Лейбница, изображающей наводнение в городе Ганновере, или, скажем, с предло жениями Беркли по обязательному смолению воды, или размышлениями Витгенштейна о культуре, однако элементы фарса здесь налицо.

В апреле 1853 г. «Parerga und Papalipomena» заслужила благожелательный отзыв лондонской «Westminster Review». В те дни немецкая интеллигенция питала здоровое уважение к британской мысли.

В тот же миг все немецкие периодические издания заметили труд Шопенгауэра, и наутро он проснулся знаменитым. Последним человеком, обрадовавшимся хеппи-энду после стольких невзгод, был сам Шопенгауэр, который упорно придерживался своих привычек и оставался столь же своенравным, как и всегда (хотя на самом деле он втайне ликовал по поводу своего успеха, украдкой прося немногих из оставшихся у него знакомых выискивать все упоминания о нем в газетах, чтобы он мог их прочесть за завтраком). Юные, пылкие почитатели новой философской звезды стекались в Аглицкий двор, подкупали официантов, чтобы запастись местами за круглым столом, за которым их воодушевление подвергалось привычным колкостям язвительного остроумия философа. Эти восторженные почитатели уходили восвояси, испы тывая жгучие страдания, но при этом исполнившись радости, - в полной уверенности, что их обидел самый утонченный ум в Европе.

В возрасте 65 лет, после более чем 35 лет ожидания,

«воды Нила дотекли до Каира», как выразился Шопенгауэр. Он любил славу, которую искренне заслужил, - однако уже через семь лет умер.

Это произошло 21 сентября 1860 г.

Пессимистические произведения Шопенгауэра оказали глубокое влияние на столь несопоставимых между собой деятелей культуры, как Вагнер, Фрейд, Толстой, Ницше и Яков Буркхардт, - и это если говорить лишь о самых известных. Большинство этих людей читали только его эссе, но интересовала их, конечно, метафизика. Как, в самом деле, мог Шопенгауэр знать о том, что по ту сторону мира явлений находится холодная, мрачная, безжалостножестокая и бездушная, нерассуждающая Воля?