Шотландская сага

Меню не отличалось разнообразием, но, как заметил Хью, для военного времени все было очень неплохо. Большая проблема возникла только с выпивкой. Джеймсу хотелось чего-нибудь особенного, но ему сказали, что, к сожалению, в отель временно не поставляют алкогольные напитки. Исключение делается только для тех, кто там живет.

После нескольких минут безрезультатных препирательств, Джеймс сказал, что хочет поговорить с главным метрдотелем. Когда он подошел к его столику, уже по выражению лица метрдотеля было ясно, что он на стороне официанта. Однако, прежде чем он успел хоть что-то сказать, Джеймс произнес:

— Сеньор Раффери? Гарри О'Коннор попросил меня передать вам привет.

На мгновенье внушительный метрдотель нахмурился, затем лицо его прояснилось, хотя в глазах заметно было некоторое замешательство.

— Гарри О'Коннор, посыльный?

— Да, да, бывший посыльный вашего отеля, а теперь он — сержант авиационных войск в моей эскадрилье. Как только он узнал, что я поведу своего товарища отмечать его награждение крестом «За летные заслуги», он сказал, что я непременно должен подойти к вам и передать его наилучшие пожелания.

Взгляд главного метрдотеля прошелся по орденской планке над карманом кителя Хью. Затем он снова обернулся к сэру Джеймсу Кэмерону.

— У вас тоже есть крест «За летные заслуги» — даже два, если я не ошибаюсь. И орден «За безупречную службу» тоже.

Затем он быстро сказал что-то официанту по-испански и жестом, каким обычно отгоняют мух, отправил его куда-то.

Поклонившись двум авиаторам, метрдотель сказал:

— Я обслужу вас сам.

Быстро оглянувшись вокруг, сеньор Раффери шагнул к ним поближе и сказал шепотом:

— Сегодня из Шотландии мы получили новую партию куропаток. Сейчас мы готовим парочку для кого-то очень важного, но это секрет, понимаете? Я думаю, что они обойдутся и одной. А что касается напитков… А! Вот и Хуан.

Появился официант с ведерком для льда в руке, содержимое ведерка было прикрыто салфеткой, наброшенной сверху. Когда ведерко поставили на подставку между двумя мужчинами, скромно спрятав от глаз немногочисленных посетителей, салфетка была снята, и взорам предстала бутылка шампанского.

— Это — очень хорошее марочное вино, джентльмены. Примите его с наилучшими пожеланиями от управляющего.

Еда была такой, какой ей и следовало быть в хорошем ресторане, и, наслаждаясь шампанским, Хью сиял от удовольствия. Он не помнил, когда ему приходилось так отдыхать, с тех пор как он уехал из Америки.

Покидая отель незадолго до наступления темноты, Хью похвалил Джеймса за выбор и за тот прием, какой им был оказан, добавив:

— Но кто такой сержант авиации О'Коннор? В эскадрилье нет никого с таким именем.

— Был, — без всякого смущения сказал Джеймс. — Но ему так и не доверили «харрикейн». Его потом перевели в стрелки в ночных полетах.

«Стрелок» управлял пулеметом в башне за пилотом. Эскадрилья, которая осуществляла ночные вылеты, располагалась на том же аэродроме, где и Хью с Джеймсом.

— Мы у него в долгу. Завтра я пошлю ему в столовой выпивку.

Ловко управляя небольшим спортивным автомобилем, объезжая заграждение воронки, которое заняло почти половину дороги, сэр Джеймс покачал головой. Не поднимая глаз на Хью, он сказал:

— Не стоит входить в такие расходы, Хью. Просто помолись за него, когда в следующий раз будешь стоять на коленях. Я звонил ему в казарму, чтобы поговорить как раз перед тем, как нам уехать. Мне сказали, что он сбит над Лондоном прошлой ночью. Сначала он медленно падал, а потом ударился о стену многоэтажного жилого дома. Вся беда с самолетами этого типа в том, что, если ты внутри, тебе никак не выбраться наружу без помощи консервного ножа.

— Говорю же тебе, я не ошибаюсь. Вот два билета. Адрес на них — театр Кингсленд, на Хокни-Роуд. А теперь смотри сюда — на стену. Тут афиша этого ревю. Это — Хокни-Роуд, но где же театр?

Было темно, и им давно было пора занять свои места в «Ревю, усыпанном звездами», как объявляла афиша, но два летчика уже в третий раз курсировали вдоль по всей Хокни-Роуд в машине своего командира, не находя здания театра.

— Вон уполномоченный по гражданской обороне, поезжай и спроси у него.

Человек в летах в морской синей форме с железным шлемом на голове, на котором были написаны белой краской большие печатные буквы ПВО, шел по дороге по направлению к ним. Подъехав к обочине, сэр Джеймс высунулся из машины и спросил:

— Театр Кингсленд? Вы сегодня вечером уже ничего не посмотрите, ребятки. Ни сегодня, да и вообще больше никогда. Прямое попадание ночью, три дня назад. Хорошо еще, что это случилось в воскресенье, и театр был закрыт. В любой другой вечер пострадало бы несколько сотен зрителей. Это было хорошее представление, я сам был на премьере…

Где-то совсем близко раздался взрыв. Показалось, что дома здания задрожали по всей улице. За ним быстро последовали еще два.

— Вот это да! Похоже, они сегодня отключили сирену… — Не успел уполномоченный по гражданской обороне сказать это, как завыла сирена, звук которой нарастал до оглушительного крещендо, перекрывая даже звуки взрывов.

— Это сигнал воздушного налета, джентльмены. Вам лучше не парковать машину на основной улице. Отведите ее за угол. Вы найдете укрытие, если немножко пройдете вниз по улице, в подвале фабрики деревянных изделий. Теперь поспешите, на дороге какие-то старики, которые несколько глуховаты. Мне придется рассказать им, что тут происходит.

Звук взрыва послышался в опасной близости, и два авиатора решили, что будет благоразумнее последовать совету уполномоченного. Спрятав машину за углом, в маленьком тупичке с булыжной мостовой, они присоединились к потоку жителей, направляющихся в укрытие.

Подвал под фабрикой деревянных изделий был длиной в сотню футов, а шириной — в пятьдесят и весь битком набит людьми, большинство из них занимали несколько квадратных футов пола, положив на него постель, а потом разместив на ней детей.

Даже тут внизу, сквозь гул голосов, можно было слышать — и чувствовать — взрывы бомб, падающих на город.

Где-то начал плакать младенец: этот звук довел нервы слушающих от предела. Совсем близко к двум летчикам сидел мальчик, держа на руках украшенную клетчатым пледом волынку. Когда стало ясно, что бомбы падают все ближе, Хью, чтобы снять напряжение, которое все усиливалось в укрытии, подошел к мальчику.