Шоу продолжается

Но спорить сейчас желания не было, поэтому Хару спел в оригинальной тональности. На его взгляд — пресновато для вступления. Такой текст лучше томно шептать, чтобы мурашки по телу от двусмысленности, а не вот это вот высокое, академическое пение.

Прослушав Минки и Тэмина, в итоге решили отдать пятую партию именно Минки — он более стабилен. Но самые длинные и интересные партии все равно у главного вокалиста и главного танцора. Скорее всего, это и разозлило Минки. Он ведь действительно хорошо поет, но вынужден довольствоваться не особо яркими и сложными строчками в куплетах.

— Ну все, теперь расходимся спать, — сказал Дэхви, когда партии были распределены. — Не пить молочного сегодня и завтра с утра, ничего острого и перченого. И встать реально нужно за шесть часов до записи, так что подъем — в четыре утра. Предлагаю собраться в половине пятого в танцклассе и начать репетировать.

— Можно хоть немного попозже? — взмолился Тан. — Я в такую рань не смогу нормально воспринимать информацию. Давайте, пусть утро будет медленным, встретимся в пять.

— Я за, — кивнул Хару. — У меня надзор за процессом умывания занимает двадцать минут, а я бы еще хотел пробежаться.

— Надзор за процессом умывания? — ехидно уточнил Мухён.

— Ты не знал? — усмехнулся Тэмин. — Стафф проверяет, насколько тщательно Хару следил за кожей…

Сказано это было с явной издевкой, но Хару не стал ничего говорить по этому поводу. Смысл спорить? От надзора он все равно пока избавиться не может. Хотя, возможно, завтра нуна не захочет вставать в такую рань…

Глава 17 Раздвоение

Встать в четыре часа было сложновато. На пробежку Хару выходил практически во сне. Пробегал он, на самом деле, немного — приложение для бега утверждало, что протяженность его маршрута меньше трех километров. Тэюн и Шэнь, когда все же удается уговорить себя встать так рано, бегают быстрее и на большие расстояния. Но Хару пока казалось, что лучше немного, но каждый день.

После пробежки — отжимания, приседания, но тоже немного, всего по двадцать раз. Легкая растяжка и прохладный душ. Обычно он будит парней, когда сушит голову феном, но сегодня было как-то неловко, поэтому он решил, что волосы высохнут сами. Несмотря на то, что нуна в такую рань к нему не пришла, Хару в полутьме нанес все уходовые средства. Хотелось бы отвязаться от надзора, это ведь, и правда, неловко, что ему не доверяют в вопросах ухода за собой.

Он спустился в танцевальный зал даже с небольшим опозданием — в пять десять только вышел из комнаты. Но, к своему удивлению, в зале увидел только Юнбина.

— Доброе утро, — поприветствовал его Хару. — А где остальные?

— Был еще Дэхви, но он пошел проверять, все ли встали, — улыбнулся Юнбин. — Я живу рядом с комнатой Минки и он точно еще спал, когда я выходил.

Хару тоже улыбнулся: Минки вчера несколько раз подчеркнул, что все должны встать в четыре утра, иначе будут плохо петь. А в итоге сам и проспал.

Хару начал разогреваться. Сначала ходил по кругу и выполнял простые вокальные упражнения, потом начал разминать отдельные части тела и понемногу петь. Юнбин незаметно присоединился к нему, просто повторяя все следом. На разминку уходит около пятнадцати минут. Они закончили, а остальные так и не пришли.

— Ну что, начнем разучивать танец вдвоем? — задумчиво спросил Хару.

Ему, на самом деле, будет очень сложно без помощи Юнбина, но просить было немного неудобно.

— Можно. Но… можешь сначала помочь мне с вокальной частью?

— А что там не так? — удивился Хару.

— Отсутствие чего-то интересного, — как-то нерешительно улыбнулся Юнбин. — Я читал в интернете: многие хвалили вас за то, что вы любую песню делаете своей. Женскую — более мужской, хулиганскую — более элегантной. Вчера Минки-щи не дал тебе сделать так же со своей партией. Но мне кажется, что ты был прав: в низкой тональности это звучит лучше. Поможешь мне разобраться и с моей партией?

Хару улыбнулся и кивнул.

— Давай тогда… сбежим. Дэхви скоро всех разбудит и притащит сюда, а Минки начнет нас критиковать.

Юнбин согласно кивнул. Хару написал сообщение Дэхви, что они скоро будут, и вышел с Юнбином на улицу.

Они уселись на лавку возле главного входа. Октябрь в Корее не особо холодный, последние несколько дней не было дождей, так что погода казалась просто замечательной: редкие облака на небе, солнце вроде уже встало, но в городе его пока не видно, птички поют, машины где-то вдалеке гудят. Красота!

Начали разбирать партии. У Юнбина уже были идеи, но он как будто боялся их выражать, ему непременно нужна была поддержка со стороны. Вместе они за полчаса все обсудили, добавили немного индивидуальности в свои партии. Это не особо меняло звучание, просто добавляло объема. Хару казалось, что так и должно быть. Голос в демо-записи — это ведь чья-то чужая манера пения, чужие привычки. Каждый вокалист может исполнить это по-своему. Но почему-то Минки считал иначе. Возможно, неправ будет именно Хару. Все же айдол — скорее, инструмент для заработка денег, а не творческая единица.

В танцевальном классе все уже ждали их — заканчивали разминку.

Процесс разучивания нового танца сложно назвать интересным занятием. Смотришь на видео и повторяешь, вот и весь секрет. Есть, конечно, нюансы. Например, нужно учитывать, что все движения нужно «отзеркалить». Некоторые элементы делаются так быстро, что даже профессиональным танцорам нужно замедлять видео. Ну, а самое мучительное для Хару — когда идут одновременно сложные движения и рук, и ног. У Хару на этих моментах начинают отчаянно скрипеть шестеренки в голове и ему требуется много времени на то, чтобы синхронизировать движения всех четырех конечностей — они отказываются двигаться одновременно.

Обычно в первый день работы над танцем к трейни приходит один из хореографов проекта и помогает с изучением, разбирает самые сложные момент. Но… не в шесть утра, по всей видимости.

Парни около часа разбирали движения до второго куплета, но это все еще не было танцем. Так, намеки. Потом начали готовиться к записи, и уже здесь руководил всем Минки. Нужно хорошо выучить текст, записать свой голос на диктофон и прослушать его в наушниках, определить все проблемные места, хорошенько над ними поработать. Все часто расходились по разным концам комнаты, отрабатывая свои партии. В восемь утра их пригласили на завтрак, а в девять рассадили по авто и повезли на запись.

Волноваться Хару начал только в машине. Это не было паникой или чем-то вроде. Обычное, вполне понятное волнение из-за предстоящего нового занятия, ведь новое всегда немного пугает. Но так себя чувствовали все, кто сидел в в машине, поэтому волнение стало практически осязаемым, что повышало градус нервозности.

Студия располагалась в Каннам-гу, буквально в квартале от агентства «New Wave». Это было небольшое коммерческое здание, где студии принадлежало два этажа. На дверях значилось «Звукозаписывающая компания „Encore“». Стажеров встретил менеджер, он же проводил до самой студии.