Шоу в жанре триллера

– Нам нужно немедленно переговорить с Михасевичем и его супругой – они сейчас в больнице, – решительно произнесла я и, схватив профессора за руку, потащила за собой.

В больнице царила суматоха, связанная с тем, что жена известного режиссера была на попечении местных врачей. У дверей палаты я уже не видела охрану. Видимо, полковник Порох счел, что опасность миновала.

Понятовская не лежала в кровати, но продолжала играть роль тяжелобольной. Она беседовала с отцом Сильвестром, который втолковывал Юлиане что-то успокаивающее. Там же был и сам режиссер – вокруг него крутилось несколько человек из труппы. Михасевич был чем-то недоволен, перечеркивал крест-накрест листы со сценарием. Заметив нас, он выслал свою команду из палаты и с улыбкой подошел к нам.

– Что, Фима, в компании с нашим уважаемым ученым совершаешь послеобеденный моцион? – игриво спросил он.

Неужели он подумал, что я запала на профессора кислых щей?

– Слава богу, что все позади, – продолжал режиссер. В его глазах сверкнуло нечто, похожее на ярость. – Теперь эта сучка мертва, – сказал он, явно имея в виду Зою. – Ей повезло, что она трусливо покончила с собой, иначе…

Он не договорил, скомкав лист бумаги. Марк мог бы уничтожить Зою – причем не в переносном смысле, а в прямом. Значит ли это… Значит ли это, что он имеет отношение к ее смерти?

Похоже, тот же самый вопрос терзал профессора кислых щей.

– И как я могла считать ее своей подругой! – с фальшивым возмущением в голосе проворковала Понятовская. – Отец Сильвестр, – обратилась она к священнику, – как такое может быть?

Как, как, хотела вставить я, если ты намеренно взяла подругу к себе в прислуги, тыкала ей в глаза богатством и терроризировала своими капризами, я на месте Зои тоже бы попыталась прикончить тебя, дорогая! Но, взглянув на Марка, предпочла смолчать.

– Я и сам теряюсь в догадках, – ответил священник, поглаживая пышную бороду. – Ведь священнослужитель подобен в чем-то психологу, ко мне идут люди с проблемами и тяжестью на сердце, и каждого надо успокоить, найти доброе слово, направить грешника к богу. Могу только сказать, что мне пришлось несколько раз выслушать рассказы заблудших о страшных преступлениях…

– И вы не сообщили об этом в полицию? – задала вопрос Юлиана. – Скажите, отец Сильвестр, если бы к вам на исповедь пришел… пришел этот маньяк, который убивает детей, вы бы сдали его властям?

– Есть суд человеческий, а есть суд божий, – ответил отец Сильвестр. – Перед богом равны все, и монах, который всю жизнь провел на коленях в келье, и жестокий безумец, умерщвлявший детей. Они все имеют равное право на милость господа и спасение… А есть еще тайна исповеди, которую я не могу нарушить. Так что я бы выслушал этого человека, который в душе страдает, попытался открыть ему глаза на то, что он делает. Если его не накажут люди, то после смерти ему воздастся по заслугам.

– Этого я никогда не понимал, – произнес режиссер Михасевич. – Вы же знаете, отец, я верующий, но никак не возьму в толк одного – как можно уравнять и маньяка, и его жертву? Получается, если любой зверь, убийца, садист, фашист, замучивший сотни тысяч и миллионы людей, искренне раскается, то ему все простится и он попадет в рай? А где же справедливость? Где же око за око, зуб за зуб? Это, как вы знаете, цитата из Библии. Получается, что жертвы напрасны? Они умирают ни за что, и никто не сможет наказать убийцу…

– Это не так, – тихо ответил священник. – У каждого свой путь к богу, мне тоже потребовалось пройти через много испытаний, чтобы понять призвание… В этом и есть отличие христианства – раскайся подлинно, а не фальшиво, и ты сможешь обрести вечную благодать. Земные поступки ничто, главное – душа…

– Нет, это мне пока не понять, – вздохнул Марк. – Видимо, я еще долго должен идти к осмыслению того, чему учит церковь. Если бы Зоя не покончила с собой, я бы сам ее убил. Своими руками! Такая тварь не заслуживает жизни, она пыталась лишить жизни жену…

– Я думаю, – сказала Юлиана капризным тоном, – что она получила то, что заслуживала. Безумие какое-то! Я вспоминаю ту легенду про тень Каина. Может, на самом деле люди убивают из-за того, что в них вселяется воплощение зла? Марк, ты мне обещал, что мы сделаем фильм с мистикой…

– Подумаю, – ответил тот. – Отец Сильвестр недоволен, смотри, как он насупился. Но из тебя получилась бы хорошая ведьмочка, Юлиана…

Что правда, то правда – я представила себе обнаженную Юлианочку верхом на помеле, с развевающимися по ветру волосами, по пути на шабаш. Получится эффектно! А кого сыграет Марк? Лешего, водяного или волка-оборотня? Хотя нет, с учетом его привычки играть коронованных особ мой первый муж не преминет изобразить повелителя темных сил – самого Вельзевула!

Марк-Вельзевул подошел к ведьмочке-Понятовской и нежно ее поцеловал. Профессор кислых щей деликатно кашлянул. Момент был не самый подходящий, но дальше тянуть было нельзя.

– Марк Казимирович, – произнес он. – У меня есть к вам разговор…

– Ну что же, – ответил тот. – Здесь моя нынешняя жена, моя бывшая жена и мой священник. Так что говорите, профессор, у меня нет тайн от этих честных людей…

– Мне кажется, что… Как бы это сказать…

Черновяц явно не знал, как сформулировать то, что он собирался донести до Михасевича. Режиссер произнес:

– Ну, не теряйся! Если ты о том, чтобы я выделил денег на твою новую книгу, то я не забыл. Я же обещал дать пятьдесят тысяч с условием, что ты посвятишь свой труд мне и моей женушке – большими буквами на первой странице. Марк Михасевич слово держит, поэтому получишь все сполна. Я отечественную науку поддерживаю!

Ага, поддерживаешь, мелькнуло у меня, но не науку, а свой имидж мецената и покровителя ученых. Ах, Марк, Марк, ты же остался таким, каким был тридцать с лишним лет назад!

– Марк Казимирович, – сказал наконец профессор Черновяц, – мне кажется, что опасность еще не миновала. Мы с Серафимой Ильиничной были у медэксперта, и, по его мнению, Зою могли убить. Сначала оглушить, а потом вколоть дозу успокоительного и утопить в ванне.

– Ты что! – произнес с раздражением в голосе режиссер. – Зоя убила себя сама, никаких сомнений в этом быть не может.

– Марк Казимирович, дело бросать нельзя, пока есть шанс, что настоящий убийца, который теперь виноват уже в гибели двух человек, ходит рядом с вашей женой…

– Я все понял! – усмехнулся Михасевич. – Отец Сильвестр, скажите, почему люди сейчас такие жадные? Он мне говорит, что Зоя не та, кого мы ищем. И знаете почему? Уверен, для того, чтобы я отстегнул ему побольше денег на книжку про маньяков!

Черновяц побледнел, мне даже стало жаль профессора. Он не заслужил столь обидных слов в свой адрес. Но Марк, как это за ним обычно водится, умел оскорбить собеседника, намеренно делая вид, что не замечает этого. Впрочем, может, он и не подозревал, что подобные слова могут кого-то обидеть.

Странно, но я ожидала чего-то подобного. В таких случаях выход один – предоставить судьбе право самой решать, каковым будет ход событий. Если упрямец Марк Михасевич не хочет прислушиваться к разумным доводам и обвиняет профессора кислых щей, проработавшего на посту директора знаменитого психиатрического института много лет, в непрофессионализме и затягивании дела, то – вольному воля. Но случай с Понятовской был особенным. И я не могла просто так развернуться и бросить ее и Михасевича. Он мне все же муж, хотя бы и бывший! Я была уверена, что убийца притаился, видимо, желая нанести окончательный удар.