Шпага императора
Шрифт:
Да уж! Пожалуй, действительно самое опасное для нас сейчас - если корсиканец свернёт кампанию...
Скучать в дороге особо не приходилось: и со своими бойцами общаться не гнушался, и Давыдов с Мокроусовым пару раз подъезжали поболтать - здорово заинтересовала Дениса Васильевича диверсионная деятельность моего отряда. Однажды даже Бороздин время нашёл, подъехал расспросить по поводу того, что твориться на Псковщине, ну и о том, как мне воюется поинтересовался.
Кстати, только к концу дня я обратил внимание, что ни разу не чихнул и глаза не чешутся. А ведь
В прошлой жизни поллиноз был моим проклятьем почти всю жизнь - не переносил я лугов: только зайдёшь в травушку-муравушку, сразу нате вам и чихание по двадцать раз подряд, и конъюнктивит до кучи. А если на голое тело травяной сок попадал - сразу волдыри как от крапивы. Меня даже в армии от выкоса позиции освобождали, правда вместо этого отправляли какую-нибудь яму копать, чтобы без дела не сидел.
Значит не только зубки и зрение мне эти непонятно кто, чтобы им икнулось, подремонтировали при переносе - вероятно, вообще все проблемы организма удалили.
В последнем убедился на следующее утро: бок ныл уже значительно меньше, температура спала и вообще захотелось покинуть эту опостылевшую телегу, да вскочить на спину Афине, заждалась уже, небось, моя голубушка...
Этим же утром с головы и хвоста походной колонны, почти одновременно пришли две новости. Обе радостные: армию нагнала Двадцать Седьмая дивизия, причём, в отличие от реала, не имевшая контакта с противником. То есть можно записать в актив ещё несколько сотен штыков, которые не были потеряны в бою с Мюратом - уже неплохо.
Кроме того наши казаки, шедшие в завесе впереди основных сил, встретили разъезды своих земляков из Первой армии, значит Барклай уже рядом и скоро войска соединятся...
Возжелав поскорее перепрыгнуть в седло, я отправил Гаврилыча за доктором, каковой не замедлил явиться.
– Что-то случилось, Вадим Фёдорович?
– обеспокоено поинтересовался эскулап, поравнявшись с моей телегой?
– Напротив, любезный Сергей Данилович, чувствую себя превосходно и прошу вашего разрешения дальше следовать верхом.
– Вы с ума сошли!
– лекарь аж раскраснелся от возмущения.
– Решительно запрещаю вам покидать повозку! Полный покой ещё минимум два дня. И не вздумайте со мной спорить.
– Но мне действительно значительно лучше.
– Может это и так, но, смею вас уверить, что если сейчас проедете верхом хотя бы пару-тройку вёрст, то свалитесь на месяц. Даже думать не смейте. Предупреждаю, что если не послушаетесь, то, несмотря на всё уважение, вынужден буду доложить об этом генералу, - Касько явно не на шутку рассердился.
– Но вы же меня даже не осмотрели!
– попытался возмутиться я.
– И не собираюсь. Я, знаете ли, в чудеса не верю. То есть повязку на днёвке, разумеется, поменяем, но ребро ваше срастись никак не могло. Так что хотите или нет, а побыть моим пациентом ещё несколько дней. И не спорьте.
Да уж - характерец у доктора тот ещё, запросто устроит мне неприятности в случае неподчинения, сразу видно. И хоть я формально подчинён непосредственно Остерману или начальнику инженеров Первой армии генералу Трузсону, но наглеть всё-таки не стоит - не 'дома'. Да и причины особой нет нарываться - ну потрясусь
ещё денёк-другой в повозке, не велика жертва с моей стороны. Авось действительно здоровее буду. Правда, эти тряска-жара-мухи уже порядком поддостали...– Ваше благородие, - подъехал к телеге Спиридон, когда я пообещал Сергею Даниловичу строго следовать всем его указаниям и тот удалился, - разрешите мне с парой ваших минёров ближайший лесок разведать?
– Зачем?
– не понял я.
– Откуда тут неприятель возьмётся?
– Места тут знатные, - хитро прищурился лесовик, - за часок управимся. Глядишь - какой-никакой приварок к обеду обеспечим. Дозвольте!
Понятно. Язык уже просто физически ощутил вкус щей с грибами и рот стал наполняться слюной. Но ведь нельзя, зараза!
– На сколько человек наберёте?
– Да уж всему лазарету хватит, не извольте беспокоиться.
– А что будет, когда и остальные запах учуют? Ладно, не поделитесь - понятное дело, этого и для раненых на всех не хватит. Но тогда солдаты только и будут думать на марше как бы на десяток минут в лесок отвернуть. Не дело это, Спиридон. Отлучаться запрещаю. И не думай.
Насупился мой подчинённый, но возражать не стал, и, кивнув, отъехал от повозки. Ничего, подумает - поймёт, что не дело затеял. Мужик толковый, можно сказать, мудрый. А уж следопыт и лучник такой, что и не представить: птиц свободно влёт бьёт, а следы, наверное, даже муравьиные разглядит. И ведь не старый совсем - явно сорока ещё нету...
Ничего - начнём опять своим отрядом колобродить, и грибками, и дичью себя побалуем, а пока потерпеть придётся.
На правах болящего я уже полностью расстегнул мундир, чтобы хоть немного уменьшить дискомфорт от этого изнуряющего зноя. Градусов тридцать пять, не меньше, ну и август выдался в этом году - чисто Турция. А армия пылит и пылит по российским дорогам, делая по полсотни вёрст в сутки. Да с пятикилограммовым ружьём на плече и полуторакилограммовым тесаком у пояса. Да ранец за спиной кило на десять тянет. Мундир же настоящего времени хоть и элегантен, но удобным для дальних переходов его никак не назовёшь.
Ах да! Багратион разрешил на марше расстёгивать крючки воротника и даже верхнюю пуговицу...
Железные люди русские солдаты! Верно Лермонтов писал: 'Богатыри - не мы!'.
Потихоньку мерное покачивание телеги меня убаюкало и глаза стали 'задраиваться', а потом уснул накрепко.
Проснулся от громового и смутно знакомого голоса:
– Вставайте, граф, вас зовут из подземелья!
Ну, разумеется: кто же ещё может здесь цитировать Остапа Ибрагимовича - протерев свои 'иллюминаторы' я увидел улыбающееся лицо Серёги Горского.
Больной бок немедленно высказал своё 'фе', когда меня вынесло из телеги на землю, и я поспешил предупредить друга:
– Обнимемся нежно, но без особой страсти - я тут не случайно на колёсах передвигаюсь.
– Ранен? Серьёзно?
– забеспокоился Сергей.
– Ерунда, по касательной пуля прошла, но ребро кажется, треснуло. А тебя где угораздило?
– я показал на шрам пересекавший лицо моего товарища по 'попадалову'.
– Год назад на Дунае схлопотал.
– 'Георгия' там же получил?
– показал я на белый крестик на Серёгином мундире.