Шпага императора

– В конце концов, это решать не нам, - поспешил я уйти от скользкой темы - не поймёт меня собеседник.
– Скажите, вам, конечно знаком подполковник Давыдов?

– Денис Васильевич?
– тут же заулыбался гусар.
– Несомненно, знаком - он наш командир батальона. Вы его знаете?

– Только как прекрасного поэта. С удовольствием бы при случае познакомился.

– Это я вам обещаю - я ведь непременно по прибытии буду докладывать Денису Васильевичу о результатах разведки, а ведь вы и ваш отряд - тоже 'результат'.

– Буду рад, если вы представите меня своему командиру.

– Думаю, что не далее, чем сегодня вечером или завтра утром. Если, конечно, французы не помешают... Простите, - теперь тему разговора поменял уже поручик, - меня терзает любопытство: у вас такой странный отряд.

– По составу?

– Ну да. Пионеры, егеря, казак-инородец и ополченец с луком к тому же. И все верхами. Никогда не встречал такого сочетания солдат.

– Вероятно, раньше такого и не было. Это моя идея. Мне и поручили её реализовать. Основа - всё-таки минёры. Мы, как я успел уже сообщить, направлялись для уничтожения моста...

– А почему бы не уничтожить его сразу, после переправы нашей армии?
– перебил меня гусар.

Вообще-то это непорядок - перебивать старших в чине, но я не стал одёргивать молодого человека.

– Хотелось взорвать не только мост, но и тех, кто по нему следует. Не удалось, к сожалению - боятся уже французы мостов...

Так вот - остальные, это прикрытие моей четвёрки подрывников, егеря - дальнее, а лучники - когда нужно выстрелить бесшумно и не обнаружить себя. Смею вас уверить, все они великолепные стрелки. Проверено на деле. Не сочтите меня хвастуном, но за два дня наш отряд уничтожил около трёх десятков вражеских солдат.

– Из засад?
– в голосе Мокроусова чувствовалось лёгкое пренебрежение.

– Из засад. А вы как хотели?
– я уже привык к такому отношению 'трям-брям вояк'. Что поделаешь - время такое.
– Борис Алексеевич, поймите: перед нами не турки. Нам противостоит полководец покоривший всю Европу... И у него под началом лучшая из всех армий, когда либо существовавших в истории. Кроме нашей, конечно.

– Но мы били его войска!

Опять перебивает. Терпеть этого не могу, но, в очередной раз придётся сдержаться.

– Бил батюшка Александр Васильевич, причём даже ему в поле не противостояли силы, имеющие двойное - тройное превосходство, не так ли? И воевал Суворов не на своей земле, а командуя экспедицией. Сейчас мы должны действовать булавочными уколами: терзать войска Бонапарта, наносить им мелкий, но постоянный урон, заставлять бояться каждого куста, понимаете? А когда соберём достаточно сил, когда подойдут подкрепления с Дона и других южных областей, когда Тормасов и Чичагов совершенно растерзают австрийцев, саксонцев и иже с ними - вот тогда и можно будет навязать французам решительное сражение.

– Всё равно, - засомневался гусар, - как-то это...

– Неблагородно?

– Я не это хотел сказать, но...
– опять замялся ахтырец.

– Понимаю вас - непривычно. Однако мы не расстреливаем противника как бекасов на охоте. Сами можете убедиться, что я тоже только благодаря случаю имею возможность беседовать с вами после боя.

Беседу пришлось немедленно прекратить, так как после въезда на небольшой холмик, впереди, верстах в двух, открылась деревенька.

– Елькин! Анацкий!

– подозвал двух гусар поручик, немедленно забыв о нашем споре.
– Ко мне!

Подъехавшая пара кавалеристов являлась просто вопиющей противоположностью друг друга: один (как потом выяснилось - Елькин), был черняв, коренаст, и даже сквозь доломан с ментиком чувствовалась огромная сила мышц этого парня, хотя качком, в представлении двадцатого века он совершенно не выглядел. Второй, напротив, сухощавый блондин, однако внутренняя сила ощущалась и в нём.

– Поскачете в деревню, - начал ставить задачу Мокроусов, - если спокойно - просигнальте. Если там французы... Ну сами знаете - можете начинать стрелять.

Гусары молча кивнули и приготовили заранее свои мушкетоны.

Странное оружие даже для начала века девятнадцатого - мушкетон. Короткое ружьё стреляющее дробью...

Какую ценность оно может иметь в настоящей войне? Это же не охота на уток!

А ведь может! Именно в лёгкой кавалерии может. Когда на скаку не особо прицелишься, но именно сноп летящих мелких шариков представляет из себя большую опасность, чем тяжёлая пуля - она одна-то почти наверняка не попадёт, а вот кучка свинцовых шариков наоборот - попадёт почти наверняка. Ну, хоть один. И пусть даже не во всадника, а в лошадь...

Ну да ладно: сейчас встречного кавалерийского боя не предвиделось, но опять же, было значительно более 'выгодно' пальнуть по укрывшемуся в хате или кустах стрелку той самой дробью, а не пулей.

Хотя называть данные заряды дробовыми, тоже не совсем верно - не рябчиков ведь ею бить. Скорее можно сравнить эту 'дробь' с охотничьей картечью двадцатого века. Той, которая и кабана свалить может.

Наши разведчики помчались в деревеньку галопом, а мы тронулись следом неспешным шагом - не стоять же на месте. Опасности там быть не должно, но проверить, что и как следовало - не к тёще на блины едем, война всё-таки.

Елькин с Анацким вернулись скоренько:

– Так что, ваше благородие, французов там нет, но были. Все припасы подчистую побрали, да ещё и двоих мужиков зарубили, тех, кто зерно отдавать не хотел.

– Понятно, - нахмурился Мокроусов, - Вперёд!

Отряд прибавил ходу и уже через пару минут мы въезжали в деревню. Население знало, что входят 'свои', но особого радушия на лицах крестьян не наблюдалось.

– Кто староста?
– крикнул в толпу поручик.

От основной массы деревенских отделился крепкий невысокий мужик. Комкая в руках шапку, с некоторым опасением, приблизился.

– Я буду. Тимофей Рябов. Деревня Липовка, Лесли Сергею Ивановичу принадлежим.

– Что у вас тут случилось?
– вступил в разговор и я.

– Вестимо что - пришли немцы эти, всё зерно, что до урожая осталось, забрали. Так то ладно, проживём, но ведь и лошадок с телегами увели. А как нам теперь без кормилиц, барин?

Вон, Евсей с сыном попытались своего конягу отстоять, так их сразу и порубали сабельками.

– Где тела?

– Так известно где - пока у них же в избе и лежат. Ведь чего они полезли, - каким-то срывающимся голосом продолжил староста, - не считая Марфы, ещё четверо девок в семье. Им без лошади - смерть...