Шпага Софийского дома

Успели до темна. Грузине действительно оказалось крупным и богатым селом, с новыми - еще, казалось, пахнущими смолой - избами и следами недавнего пожара. На пригорке, рядом с выгоревшей пустошью, деловито перестукивались топоры - к зиме торопились поставить срубы. И не какие-нибудь захудалые, а высокие, в двенадцать венцов - хоромины, а не избы. Видно, богато жили грузинцы. Да и как не жить - на левом берегу Волхова, как раз напротив села, заканчивалась дорога, серо-желтая, пыльная, с вытоптанной травой - по всему видать, частенько пользовались дорогой-то, не забрасывали. Внизу, у реки, толпились люди. Сбились в кучу лошади, коровы, повозки. От левого берега к Грузине деловито сновали многочисленные плоты и лодки. Амбалистые мужичишки споро перегружали грузы. С телег - на плоты. С плотов - на телеги. Отсюда и название - Грузино. От грузов да грузчиков.

– Ишь, как ловко орудуют, шельмы.

Олег Иваныч засмотрелся на перевозчиков и даже не заметил, как, повинуясь команде капитана, "Благословенная Марта" неслышно подошла к причалу.

Они все-таки нашли лоцмана. После долгих уговоров взяли местного рыбака - старого, с развесистыми седыми усами, деда "сто лет в обед". И то повезло - все, кто помоложе, либо промышляли рыбу в Ладоге, либо ушли с караваном.

– Пройдем, ништо!
– заверил дед, аккуратно заворачивая в тряпицу несколько серебряных рейнских грошей.
– Вода есть, много воды-от. Дожди почитай с Троицы поливали, дня три токмо ведро. Пройде-о-ом. Канатом за камни зацепимся. Да были б людищи посильнее, а вода - она вынесет.

Вода действительно вынесла. Да и людишки, тянувшие канат против течения, оказались на высоте. Только один бог знает, скольких нервов это стоило капитану Штюрмеру и его боцману!

Огромные камни торчали в воде повсюду, словно зубы сказочного дракона. Мимо "Благословенной Марты" неслись по течению обломки карбасов и лодок. Сумасшедшей водяной каруселью они вертелись в водоворотах, исчезали где-то в глубине и снова всплывали, с треском ударяясь о камни. От этого звука хватался за сердце капитан Иоганн Штюрмер, морщился рыцарь Куно и даже Олег Иваныч с опаской посматривал за борт. Было чего бояться! Волховские пороги это вам не шторм на Балтике, это намного хуже! Были моменты, когда думалось - все, не выплывем - с такой силой течение сносило на камни! Вот-вот лопнет канат - и неуправляемое судно бросит кормой на камни! И ведь не выплывешь - течение! Доказывай потом Господу Богу, что ты в двадцатом веке родился, а здесь очутился, можно сказать, случайно, и вовсе не корысти ради.

– Добрая когга!
– когда вышли на чистую воду, одобрительно отозвался о корабле старый рыбак.
– И шкипер - не в лесу найденный...

– Вы тоже смелый человек, - перевел фон Вейтлингер слова капитана.
– И очень опытный кормщик. Вот вам еще грош, заслужили.

Еще пара дней - и все почувствовали приближение большого города. Все чаще мелькали по берегам деревни, попадались и монастыри - в основном, деревянные, но добротной постройки, с высокими храмами, сложенными из белого известняка. Заметные издалека, храмы сверкали на солнце, словно знамение. Олег Иваныч даже перекрестился, хоть и не считал себя верующим человеком. Ну, полным атеистом тоже не считал. Так, не поймешь кто, как и большинство. Красят яйца на Пасху, иногда ходят в церковь, детей, правда, крестят, это уж обязательно, но... Попроси кого прочесть Символ веры, прочтут? Вот и Олег Иваныч сомневался...

Все больше лодей, стругов, лодчонок сновало по седым водам Волхова. Купцы, рыбаки, перевозчики, монахи - все торопились, спешили, словно боялись опоздать куда-то. Куда-то? Олег Иваныч и сам уже нетерпеливо поглядывал вперед, все ждал, ну когда же, когда?

А вот он, Господин Великий Новгород!

Выплыл из-за поворота белым лебедем стен, вознесся к небесам маковками церквей, растекся по Волхову колокольным звоном. Вверх, вверх - ярусами храмы - и главный - Святой Софии: сияют закомары пиленым сахаром, в куполах золотом плавится солнце! Справа - торг с лавками-рядами, впереди - мост. Кипит, волнуется, не затихает ни на минуту людское море. Всем угодят гости-купцы: и знатному воину, что приценивается к броням да панцирям новгородским, и фряжским, и свейским. Даже нюрнбергские есть - знаменитого мастера Зельцера работы, что привезены тайно свейским гостями; и боярыне вон идет, с мамками да девками дворовыми, глаза серые, с поволокой, не одного парня стрелой любовной ранили, стреляют по сторонам, разбегаются - и фландрского сукна зеленого, словно майская трава, и парчи персидской, а есть еще и ювелирный ряд, златокузнецы-рукодельцы уж такие перстни-колечки-серьги сотворят - красоты неописуемой, так и тает женское сердце, как мед в печи. Чуть дальше пройти - рыба, и ганзейская селедка в бочках, и своя, волховская, - караси да карпы. А мясо, мясо - так и пахнет разделанной требухой, хоть нос затыкай да беги без оглядки - оно понятно, что пахнет, чай, жара стоит, не зима ведь. Бегают по торгу мальчишки:

– А вот кому сбитень, сбитень кому?

– Квас, квас, стоялый, холодненький, только что с погребу!

– Сбитень, сбиться - пить не упиться!

– Квас-квасок, налетай, браток!

– Сбитень...

– Эй, малый, ну-ка, нацеди квасу. Да не жалей, лей больше. Ух! Хорош! И правда - ледяной. На вот тебе...

– Ой, батюшка-боярин, у меня и сдачи нет. А вон меняла, кормилец!

– Рейнский грош? Запросто разменяем. Вот те две деньги московские... А счас и их...

Расплатившись с продавцом кваса, Олег Иваныч вышел с шумного торга на Ярославов двор, полюбовался на церкви и, пройдя мимо кирпичного степенного помоста, оказался прямиком у моста через Волхов. Большой мост, широкий, усадистый - на мосту тоясе лавки купеческие. Торгуют...

Целью Олега Иваныча была Софийская сторона, точнее - двор архиепископа Ионы, владычный, как его тут называли.

"Благословенная Марта", счастливо избегнув всех опасностей нелегкого пути, умиротворенно покачивалась на мелкой ряби, пришвартованная у немецкого вымола. Капитан Иоганн Штюрмер предложил Олегу переночевать на когге ганзейский двор, где можно было бы остановиться с удобством, пару лет назад был ликвидирован обидчивыми ганзейцами. Вывезен вместе с приказчиками. Вообще, немцев в Новгороде нынче стало поменьше, больше свеев, иногда даже попадались голландцы и датчане - как они миновали строгое око Ганзы, только бог ведал да изменчивое моряцкое счастье. Олег Иваныч лишь благодарно кивнул в ответ на искреннее предложение ливонца - ночевать ему действительно было негде. Да и не только ночевать. Ладно... Для начала - исполнить обещание, данное рыцарю Куно фон Вейтлингеру, - поговорить с архиепископом или с его людьми, к кому подпустят. Потом пошататься по пристаням-вымолам, поискать Ивана Костромича да Силантия. Мало ли, помогут чем. Да и про Гришаню узнать. Что да как, да где схоронили.

Перейдя мост, он оказался на левом берегу Волхова, на Софийской стороне. Мощный земляной вал. Каменные стены. Этакий город в городе. Кремль, Детинец. Просторное место, обнесенное каменной стеной с башнями и воротами. Внутри находились церкви, в том числе и церковь Святой Софьи Премудрости Божией - знаменитая Софья. Уносилась ввысь белая громада собора. Купола сияли так, что Олег Иваныч даже прикрыл глаза рукой. Ну его в баню. Противосолнечных очков что-то он на торгу не видел. Однако куда дальше... Как там разносчик кваса сказал? От Софийского храма направо. Мимо какой-то церкви... Богоявления, кажется. Или - Преображения, на воротах. Нет, не на тех воротах, на Прусских... Василия церковь... Вот та вроде. А дальше куда? Там и дороги-то нет. Спросить у кого? Эй, малый! Ага... Понял... Владычный двор, говоришь? Вижу! По Бискуплей улице? Это вот по этой, что ли? Ясненько.

Чуть позади Софийского собора Олег Иваныч свернул направо и, пройдя еще немного, оказался на Владычном дворе - в резиденции новгородского архиепископа Ионы. По левую руку располагалась Владычная палата, также прозываемая Грановитой, не так давно выстроенная по указу владыки Евфимия, судебные избы и несколько дворов, многие из которых также были построены по приказу Евфимия. Он много чего строил, этот Евфимий, прямо не архиепископ, а архитектор какой-то. Даже в Ладоге, как говорил рыцарь Куно, Евфимий что-то там перестраивал...

Строгая, готическая красота - в строительстве принимали участие немцы терялась в глубокой тени. У ворот стояла стража. Упертая.

– Не пропустим к владыке, зело хворает. Да и кто ты таков-то? Сейчас быстро в поруб!

А ведь и правда арестуют, с них станется. Где-то за рекой, на Торговой стороне, гулко ударил колокол. Олег Иваныч бочком-бочком направился было обратно...

– Не пущай его, робята!

Ну вот, дождался! Какой-то здоровенный детина схватил его за руку. Другой - в блестящем шлеме с бармицей вытащил за меч. Со стороны крепостной башни им на помощь бежало еще человек пять, в кольчугах, шлемах и с копьями.

Олег Иваныч затравленно оглянулся. Влип так влип! Олег уже был достаточно знаком со здешними нравами, чтоб понимать - сначала в подвал кинут, а уж опосля будут разбираться, кто таков да зачем владыку видеть хотел. И это "опосля" могло затянуться о-о-очень надолго.

– А ну, шагай-ка в поруб!

– Стойте-ка!

Знакомый голос. Звонкий, пронзительный, ломкий. Олег обернулся.

Отрок. Червленый зипун с блестящей тесьмой, лазоревая рубаха. Стоит подбоченясь, смотрит гордо. Светлые волосы стянуты ремешком, глаза - синие, как море. Гришаня!