Шпион вышел вон

Открыто поклоняются блуднице ебаной, педерастии, – шепчет он.

А еще дома опустели и земли разорены, – шепчет он,

Церкви пусты и вера утрачена, – шепчет он.

Всем блядь выдали по паспорту с Числом Зверя, – шепчет он.

Плачь, плачь, люд молдавский – шепчет он.

И потому Богородица плачет, – шепчет он.

Что устала молитвами своими голосовать за нас у Бога, – говорит он.

И потому беды великия ждут нас, – шепчет он.

Молчание, пауза, дрожащая икона, картинка становится все размытее, видно, что запас батареи камеры заканчивается. Поэтому голос владельца камеры ускоряется, он произносит быстро, глотая слова, как диктор после рекламы медицинского препарата.

(«лекартствосертифицированосучетомпротивопоказанийвслучаевозникновениякоторыхвамследуетбыстрообратитьсякврачуиникакойотвественностизаэтомыненесем – прим. сценариста быстрым голосом из рекламы лекарств)

Он произносит:

И потому посещайте церковь святой Матрены Кишиневской, – говорит он.

Исповедуйтесь у настоятеля батюшки Иоанна Васлуйко, – говорит он.

И жертвуйте на строительство еще одного храма, – говорит он.

А на грядущих парламентских выборах, – говорит он.

Голосуйте за партию «Соборность и Православие Молдова наша», – говорит он.

Чтобы не попасть в жертвы дьявольских пидарасов, – говорит он.

Которые ебу… в жо… – говорит он.

Экран гаснет. Вспыхивает надпись. «Батареи сели».

После этого мы видим церковь так, как если бы ее снимали в нормальном кино – яркая картинка, мелкие детали. Свечи, дымок от них иконы, нефы, алтарь, в углу – большой бак из нержавеющей стали с бумажной афишкой.

«Святая вода».

Разворот камеры. Мы видим, что в церкви нет никого, кроме двух священников. Один из них держит в руках камеры, смотрит на нее раздраженно. Говорит:

Вот хуйня, – говорит он.

Новую купим, – успокаивает его второй.

Подходит к иконе, начинает снимать цепочки, крестики… Слышно бормотание.

…ый ваш рот, опять паленка…

…дый блядь раз когда хуятина на обсо…

…ему бы и не брать по десятке с ры…

…ня опять с конкуриру…

…дями трясти, по ебеням поскрести…

…чану по кочерыжке…

…а хуй…

Одновременно с бормотанием камера поднимается под купол церкви, мы перестаем различать даже слова отдельные священника, и, как ни странно, его монотонный бубнеж начинает звучать как-то по особенному, очень Величественно. Это лишний раз доказывает нам, что церковь, вопреки распространенному заблуждению, действительно сакральное место. В котором, какую хуйню не скажи, – звучать она будет величественно и грозно. Камера, показав нам церковь глазами Бога, опускается вниз. Один священник – помоложе, постройнее, – говорит другому (более грузный, седой, борода растрепаннее, гуще).

На развод бы оставили, – говорит он.

И то верно, – говорит второй.

Вешает обратно на икону несколько украшений. Теперь лик Богородицы выглядит как блюдце нищего попрошайки. Немного мелочи, чтобы вы не чувствовали себя полным кретином, который единственный подает нищим, но и не так много, чтобы вы почувствовали себя полным кретином, подающим подпольному миллионеру. Причем, как ни крути, вы кретин и хапуга. Крупно – лицо Богородицы.

Она смотрит на вас, как на кретина или хапугу.

Причем она продолжает плакать. Священник, – старший, – заметив это, чертыхается, и обходит икону. Разворот. Мы видим, что за ликом пластырями, обычными пластырями от мозолей, прикреплены – с обратной стороны глаз лика, – две ватки, пропитанные чем-то маслянистым. Почувствовав запах елея (по завещанию Сценариста, экранизация текста произойдет не раньше появления сенсорных эффектов в современном кинематографе – прим. Сценариста), мы догадываемся, чем именно пропитана ватка. Священник аккуратно отлепляет пластырь, снимает ватки, но мы видим, что икона уже пропитана елеем.

На две недели хватит, – говорит старший священник.

А больше и не надо, – говорит второй.

Будет плакать все две недели, – говорит он.

Всем блядь журналистам повод… – говорит он.

И нам утешение, – говорит он.

Идет к боковой нише. Становится возле пюпитра (да, я не знаю, как это называется, но ведь и вы тоже, не так ли, так стоило ли выебываться? – В. Л.), и водружает на него ноут-бук. Он – розовый. Крупно – логотип на компьютере (нет, не так, лучше – «на гаджете» – примечание сценариста голосом обозревателя «Афиши»).

«Сони-Вайо».

Священник – молодой, старый в это время крутится вокруг иконы, цокает языком, присматривается, – раскрывает ноут-бук, мы видим заставку на экране. Это актеры Брюс Ли, Ван Дамм и Сильвестр Сталлоне, вернее, их профили, которые выстроены примерно так же, как профили американских президентов, вырубленные в скале. Подпись на румынском языке.

«Пацаны – сила!!! Ебическая…»

Привычно хохотнув, – стандартная реакция обывателя на стандартную и им же придуманную шутку– молодой священник присоединяет к гаджету (да, теперь все верно, – примечание сценариста голосом все того же обозревателя «Афиши») шнур, скачивает с видеокамеры снятые слезы иконы. Возится. Мы видим логотип «Ютуба», благодаря которому каждое говно в современном говенном мире может получить свои говенные 5 минут своей говенной славы. Мы видим название ролика.

«Икона плачет!!!»

Другие названия.

«Пидарасы хотят захватить мир. Богородица плачет». «Слезы Матушки – жиды лоббируют пидарасов», «Жиды и пидарасы!!! Богородица плачет». «Кощунство в Молдавии, парад пидарасов!!! Икона против!». «Богородица Дева горюй, пидарасы атакуют». Мы видим, что к тому моменту, когда священник скидывает уже десятый ролик, возле первого появляется красная надпись.

«1675 человек любят ваш ролик».

Ниже – зеленая.

«123 не любят ваш ролик».

Пидарасы, – шепчет молодой священник.

Да нет, – говорит, не оборачиваясь, священник постарше.

Если кто не лайкает, тоже польза, – говорит он.

Срач начинается, – говорит он.

А в маркетинге главное, внимание, – говорит он.

Как сказать, – говорит молодой, открывая попутно «окно» с порнографическими фотографиями.

Вот к примеру, «Кока-кола» тратит в год 1 млрд USD, – говорит он (причем так и произносит «млрд юэсдэ»).