Шпионаж и любовь

В течение двух недель Варшава была окружена. В соответствии с условиями соглашения с Великобританией, Польша должна была продержаться две недели, прежде чем союзники придут ей на помощь. Однако британцы ограничились тем, что сбросили тысячи «совершенно бесполезных» пропагандистских листовок на немецкие города, а глава Британской миссии в Польше, сэр Эдриан Картон де Виар, в ярости заявил, что у нас «нет средств физического воздействия на немцев и никакого морального влияния» на поляков [24]. Затем, 17 сентября, когда Польша начала выказывать признаки организованного сопротивления и готовность противостоять дальнейшей немецкой агрессии, советская армия пересекла восточную границу Польши «без приглашения и объявления о намерениях», и польский президент, правительство и главнокомандующий вынуждены были пересечь границу Румынии, чтобы не попасть в плен [25]. Вячеслав Молотов, советский министр иностранных дел, заявил, что предпринимаются меры по защите польского населения, в результате чего многие польские подразделения приветствовали Красную армию и в итоге оказались в плену: всего сто восемьдесят одна тысяча человек. Польша, а не Германия оказалась перед лицом войны на два фронта. Через неделю после вступления в Варшаву, в конце сентября, войска вермахта стали победителями. Польша была сокрушена ударами двух армий-интервентов, обе они были лучше экипированы и подготовлены к ведению войны.

28 сентября, после героической обороны военными и гражданским населением, польская столица пала; Ежи и Кристина прочитали в очередном бюллетене на борту судна: «Потеряна пара женских розовых панталон. Потеряна Варшава». Ежи горько отметил: «Образец знаменитого британского чувства юмора» [26]. Польша потеряла в сентябрьских боях не меньше шестидесяти тысяч военных, многие гражданские лица тоже пали в сражениях, а также стали жертвами кампании террора со стороны дивизии СС «Мертвая голова», которая организовала в том числе и гонение на евреев и «подозрительные элементы». В промышленном городе Будогощь было единовременно арестовано и расстреляно восемьсот человек, первыми жертвами стали бойскауты возрастом от двенадцати до шестнадцати лет [27]. В Варшаве цифры были намного страшнее. Ежи понятия не имел, что стало с его матерью и сестрами, а Кристина ничего не знала о младших кузенах Скарбеках, не говоря уже о матери – оставалось лишь надеяться, что она нашла убежище, – или о брате Анджее, который наверняка участвовал в обороне страны.

Когда Ежи и Кристина достигли Британии, 6 октября 1939 года, польские потери насчитывали уже двести тысяч человек. Кристина болезненно переживала унижение своей страны, но, хотя Польша была оккупирована, поляки никогда официально не сдавались нацистам. Слова национального гимна «Еще Польша не погибла, пока мы живы», должно быть, звучали в ее голове. Польское посольство в Лондоне не имело никаких инструкций о дальнейших действиях, но оставаться в Великобритании на протяжении всей войны не входило в планы Кристины или Ежи. Было слишком поздно вступать в ряды армии дома, но они могли предложить свою службу за границей для борьбы с общим врагом.

До 1939 года немногие поляки хорошо знали Великобританию, обычно слышали, что у страны большой флот и это огромная колониальная империя. Только очень состоятельные люди, вроде Ежи с Кристиной, бывали там. Однако Франция с давних пор имела тесные политические и культурные связи с Польшей, особенно плотные с эпохи Наполеона. Вплоть до июня 1940 года Франция считалась самым вероятным помощником в будущем разгроме нацистской Германии. Именно там была воссоздана польская армия во главе с приятелем Ежи по теннису, генералом Сикорским.

И там, в Париже, обосновалось после бегства польское правительство в изгнании. Ежи отправился во Францию, но был разочарован: он числился в резерве, ему было больше пятидесяти лет, прежде он получил несколько травм на лыжне, а потому его признали негодным к военной службе. Он пытался вступить в Париже в Красный Крест, но и там получил отказ.

Кристина жаждала помогать своей стране, но ей так и не предоставилась возможность поступить на активную службу, лишь потому, что она была женщиной. Однако через несколько недель она нашла отважное и новаторское решение, как преодолеть, казалось бы, несокрушимый барьер. В отличие от Ежи, Кристина вскоре поняла, как использовать свои лингвистические дарования, светские навыки, невероятную храбрость и жажду жизни против оккупантов ее страны.

3. Венгерские объятия

В декабре 1939 года «пламенный польский патриот… опытный лыжник и великий путешественник», согласно записям Британской секретной службы, предложил смелый план пройти на лыжах в оккупированную нацистами Польшу из Венгрии через Карпатские горы. Этим патриотом была Кристина, и ее целью было донести британскую пропаганду до Варшавы, чтобы поддержать польский дух сопротивления в тот момент, когда многим полякам казалось, что всем безразлична их судьба, а также провести разведывательную миссию в зоне оккупации. «Она абсолютно бесстрашна, – продолжает автор отчета секретной службы, прежде чем заключить: – она говорит, что дело неотложное» [1].

Первый отчет самой Кристины новым британским боссам гласит: «Впервые я встретила Т. в 1939 году в Лондоне, нас представили сэр Роберт Ванситтарт и Фредерик Войт из “Манчестер Гардиан”» [2]. Инициал «Т» означал Джорджа Тэйлора, который был призван в Секцию Д (от слова «деструкция/разрушение») внутри Британской секретной разведывательной службы (СИС) шестью месяцами ранее. Мандат Тэйлора позволял расследовать возможный саботаж и подрывную деятельность во время войны. Вскоре он создал балканскую сеть Секции Д. Поначалу почти все секретные агенты набирались в Секцию Д, в июне 1940 года возник орган-преемник – Управление специальных операций (УСО), во главе которого встал Тэйлор, и основой стала система старых личных связей через общее обучение в закрытых школах и ведущих университетах. В результате даже самая строгая система кодовых имен и фальшивых биографий зачастую была скомпрометирована из-за личного знакомства агентов, некогда сидевших в одном классе или игравших в регби на одном поле. Несмотря на все привычные пути поступления на службу, эти люди вежливо ждали, пока их рекрутируют; никто сам не просил принять его. Но Кристина была иностранкой и, что выглядело особенно шокирующим, женщиной, она только что сошла с корабля в Саутгемптоне, на следующий день прибыла в Лондон, а вскоре нашла правильного человека, к которому могла обратиться с подобной просьбой.

Еще до прибытия корабля из Южной Африки в Европу Кристина придумала план добровольно поступить в британскую разведку. В конце концов, они направлялись в Саутгемптон, и к тому времени никакого польского правительства в изгнании, которому она могла предложить свои услуги, еще не было [22] . Кроме того, «она не верила в политическое решение, – писал позднее ее близкий друг и агент той же службы, – но она с иронией относилась к британскому правительству… Для нее существовали только хорошие люди и плохие»; а британцы – это она твердо решила – были хорошими [3]. «Обсудив все с моей женой, мы пришли к соглашению, – покровительственным тоном писал позднее в мемуарах Ежи, – что она могла бы организовать отличную подпольную работу» [4]. Однако у Кристины был еще один поддерживающий ее мотив обратиться к британцам. Она была «сильно напугана обвинениями в трусости, – как писал один из польских друзей в Лондоне, – и потому требовала от себя больше, чем от кого бы то ни было вокруг» [5]. Кажется, Кристина была более уязвима к критике и сильнее зависела от мнения о ней других поляков, чем хотела показать.

22

В конце 1939 г. многие поляки считали польских политических лидеров, быстро покинувших страну, предателями – по крайней мере, так было до официального создания правительства в изгнании.

Шпионаж не предполагает открытости, невозможно полностью проследить извилистый процесс, который так быстро привел Кристину к дверям Британской секретной службы. Ежи утверждал, что он познакомился с журналистом Фредди Войтом, «одним из самых интересных людей, которых я встречал», через Кристину [6]. Это вполне возможно. Она пробовала силы в журналистике и давно общалась с широким кругом писателей и иностранных корреспондентов, таких как Флориан Соколов, и, конечно, знала Войта. Но знакомство могло произойти и через Йозефа Радзиминского, балканского представителя телеграфного агентства «Экспресс», которое служило прикрытием для польской разведки. Радзиминский встретился с Кристиной в «Коричневом олене», международном пресс-клубе в Чешине, в Польше, за несколько лет до войны, они могли еще с тех пор обмениваться информацией. Другой журналист, знавший Кристину по «Коричневому оленю», заметил, что «в ней было нечто, из-за чего остальные женщины отступали в тень»; он попросил у нее номер телефона, но не использовал его, так как узнал, что Радзиминский «безумно влюблен» в нее, уже тогда ходили слухи, что она была британским агентом [7]. Еще 7 декабря 1939 года, в день, когда Кристину внесли в списки, в досье Секции Д было отмечено, что Радзиминский «сделает для нее и с ней все что угодно», так что британцы определенно знали что-то об их отношениях [8]. Другой вариант, что Кристину представил британцам Гарольд Перкинс, позднее она упоминала его как «Перкса»; он был жестким по характеру английским бизнесменом, способным выиграть в покер без козырей, и он имел давние связи с британской разведкой [9]. У Перкинса было имение и фабрика под Закопане, и он регулярно появлялся на склонах и на местных приемах, что давало массу возможностей свести знакомства и с Кристиной, и с Ежи [23] .

23

Имение Перкинса находилось в Бельско-Бяла, рядом с Закопане. Ларецкий, польский биограф Кристины и бывший офицер разведки, считал, что Перкинс мог направить Кристину в клуб «Коричневый олень» в 1938 г. от имени Клода Дэнси. Это возможно, но нет доступных источников, которые подтверждали бы эту версию.

Однако возможно, что Ежи скрывает правду и знакомство с Войтом произошло иначе. Ежи почти наверняка имел неофициальные связи с британской разведкой еще до войны. После вторжения Италии в Эфиопию он был в Риме одновременно с Клодом Дэнси, величайшим британским мастером шпионажа середины 1930-х годов, и они снова одновременно оказываются с Дэнси в Швейцарии, когда Ежи путешествует с Кристиной. В 1930 году эффектному, с ястребиным лицом Дэнси было поручено создать независимую разведывательную сеть вне рамок британской СПС. Среди его рекрутов были дипломаты, журналисты, бизнесмены, женщины по всей Европе, многие из них не англичане, но все они были непримиримыми противниками нацизма и желали внести свой вклад в борьбу с ним. Гарольд Перкинс определенно был одним из людей Дэнси, и Ежи отлично подходил по всем параметрам на ту же роль. Дэнси пользовался поддержкой Роберта Ванситтарта, постоянного заместителя министра иностранных дел и кузена Лоренса Аравийского, – их общим другом был премьер-министр Уинстон Черчилль, и оба они были решительно настроены против нацистской Германии. Немногие знакомые с сетью Дэнси называли ее «Частное детективное агентство Ванситтарта», другое ее название, еще более тайное, «Организация Зет» [10].

Но как бы ни состоялось знакомство, к 1939 году Фредди Войт уже несколько лет вращался в тех же кругах, что Ежи и Кристина. Кристина его обожала, но Ежи разрывался между восхищением перед журналистом за его «исключительный интеллект» и откровенной неприязнью к розовым щекам, постоянному отсутствию пальто и шляпы, а также к тому, что он носил волосы «длинные по сторонам и зачесанные на лысую макушку – при малейшем дуновении ветра… это придавало ему вид длинношерстной афганской борзой» [11]. Родители Войта были немцами, но сам он был натурализованным британским гражданином, бегло говорил по-английски, по-французски и по-немецки, работал европейским корреспондентом «Манчестер гардиан» с 1920 года. Хотя обосновался он в Берлине, но много путешествовал и проявлял особый интерес к Польше. В 1935 году, убежденный в неизбежности новой войны с Германией, он вернулся в Лондон и с тех пор каждые две недели делал международные обзоры для Би-би-си [24] [12]. Неизвестно, знали Ежи и Кристина об участии Войта в «Организации Зет» или нет, но он был вероятной персоной, к кому Кристина могла направиться в Лондоне со своими планами [25] . Зная ее потенциальную полезность, Войт представил Кристину Ванситтарту, чье имя – и некоторые подробности – Кристина записала в карманном дневнике десять лет спустя [13]. Ванситтарт высоко ценил отвагу поляков и считал, что они с готовностью подчинятся союзникам; он провел собеседование с Кристиной, счел ее способной и направил к Джорджу Тэйлору [26] .

24

Передачи Войта для радио ВВС были направлены на то, чтобы распространять в Германии мрачные ожидания насчет предстоящей войны. В июне 1940 г. к нему присоединился корреспондент «Дейли Экспресс» Селтон Делмер, они вели передачи на радиостанции «Германские солдаты из Кале», которая на самом деле находилась рядом с Лондоном. См.: Sefton Delmer, Black Boomerang: An Autobiography, volume 2 (1962).

25

Дружба Кристины с Войтом была прервана одним загадочным эпизодом. Все, что известно: в 1942 г. она написала «Он отличный человек… только я не в состоянии написать ему, так как мне не хватает отваги обсуждать известный случай, меня просто тошнит от мысли об этом!!!» См. бумаги О’Мэлли (28.08.1942).

26

В своей автобиографии The Mist Procession лорд Ванситтарт отметил, что в 1934 г. составил пророческий меморандум: «Польша находится в податливом настроении… Польша будет сражаться, но – через несколько лет – смогут ли тридцать миллионов человек сдержать шестьдесят миллионов? Конечно, нет – в одиночку. Но если Польша разрушена, если она исчезает с карты, Германия сможет сделать то, на что и не надеялась в 1914-м – сражаться на одном фронте».