Шпионская сага. История девятая. Лиса пустыни

Когда машина сорвалась с места, автоматные очереди уже не доставали ее, лишь отчаянно лаяли в тишине ночной пустыни.

Глаза женщины были открыты, она была жива.

– Надо посмотреть, куда ее ранили.
– Дэймон придвинулся к Кристиану, на коленях которого лежала их спасительница, и стал осторожно разматывать хиджаб.

Когда он снял его, белокурые волнистые локоны рассыпались по ногам Кристиана.

– Здравствуй… Кристиан… - она улыбнулась, смотря на него.

========== Ты знаешь, так хочется жить… ==========

Париж. Весна. Зарождение новой жизни. И у него, у них тоже. Ему двадцать. Они с Джоанной только что вернулись с островов. Шутили – медовый месяц до свадьбы. Он – самый счастливый! Она сказала «да», что может быть лучше? Скоро она станет его женой, и для них начнется новая жизнь. Их жизнь!

Что? Ребенок? Как ребенок… Какой ребенок? Все рухнуло в одночасье. Тогда он сделал самую большую глупость в своей жизни. Вместо того, чтобы все объяснить любимой женщине, взять на себя ответственность за свои же действия он просто сбежал…

За эти двадцать лет он так и не смог простить себе ту трусость. Наверное, поэтому и пошел в ДГСЕ, поэтому сам искал риск, опасность, словно пытался доказать сам себе, что не трус, что может. Изменил себя, вырастил в себе нового себя, но тот испуганный мальчишка иногда приходил во снах, напоминая о прошлых ошибках.

Сколько раз он мысленно просил у нее прощения. Но разве думал, разве предполагал, что однажды…

– Линда? – он не мог поверить своим глазам.

– Здравствуй… Кристиан… - она все улыбалась, смотря на него.

Дэймон бросил на него взгляд, ничего не сказав, склонился над ней.

– Пуля застряла в ребрах. Сейчас главное вовремя передать ее врачам. – Дэймон поднял глаза на Кристиана. – Ну, и молиться, чтобы не сместилась, она прям около легких. Если сместиться – все…

Машину тряхнуло на очередном бархане.

– Ребята, простите, - Брайан мчал сквозь кромешную тьму, понимая, что стихшие за спиной автоматные очереди ничего не гарантируют. Пока они не приедут на базу, расслабляться нельзя. – С хорошими дорогами тут небольшие проблемы.

Кристиан осторожно положил Линду поудобнее, Этьен и Макс протянули ему свои куртки, которые Дэймон и Кристиан подложили под ее спину, придавая более устойчивое положение.

– Линда… - он смотрел на нее и понимал, что вот он – его шанс. Доказать не кому-то, а самому себе, что он научился отвечать за свои поступки, за свои ошибки. И от того, выдержит ли он сейчас этот экзамен судьбы, зависит, сможет ли он потом уважать сам себя.

– Кристиан… - она подняла руку и коснулась его лица.

– Линда, – Кристиан поймал ее руку, замер, сжал, закрыв глаза, вдруг увидел себя того, двадцатилетнего, стоящего на пороге комнаты в общежитии, и не знающего – куда сделать шаг. Тогда он струсил, сейчас… Он открыл глаза и посмотрел на нее. – Прости меня. За то, что струсил тогда, за то, что свалил все на вас, за то…

– Кристиан, - вдруг прервала она его, - не тебе надо просить прощения, не тебе…

Он непонимающе смотрел на нее. Линда вдруг отвернула от него голову, закрыла глаза.

– Все эти годы я мечтала, надеялась, что однажды встречу тебя и смогу все объяснить. Облегчить душу, снять тот груз, что носила все эти годы. Мы с тобой оба не лучшим образом поступили тогда. Но твоя ошибка была следствием моей самой большой глупости в жизни. – Линда вдруг повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза.

– Не было никакого ребенка. Я обманула тебя.

Кристиан замер.

– Я видела, что вы с Джоанной снова начали сближаться. – Линда вновь отвела взгляд, Кристиан покачал головой, ее слова словно обухом по голове. – Я поняла, что теряю тебя. И я не придумала ничего более умного, чем соврать про ребенка. Дура… Я думала, что это удержит тебя. Какая же я была дура…

Кристиан слушал ее, прислонившись к спинке сиденья и прикрыв глаза. Одна только мысль, что не соври она тогда, и все сложилось бы иначе, пульсировала в висках, отгоняя все остальные.

– Не знаю, на что я надеялась. Даже если бы ты остался со мной… Все равно, мыслями, душой, сердцем ты был бы с ней. В каждом жесте, взгляде я бы видела любовь к ней. Насильно мил не будешь. Я ломала три жизни, но не могла остановиться. Я ненавидела ее, тебя, себя… Мне так хотелось, чтобы вы заплатили за мою боль, за разрушенные мечты.

Было видно, что она выговаривает все, что накопилось в ней за эти годы, словно исповедуется на пороге неизвестности. Когда не хочется уйти с грузом на душе. Кристиан молча слушал.

– Когда ты исчез, я поняла, что совершила глупость. Ребята злились на тебя, Джоанна рыдала. А я не могла найти в себе силы признаться, что все это – моя вина. Я так и не смогла тогда сказать ей… Пришлось придумать выкидыш. Новая волна ее злости, боли… и моего молчания. Потом я потеряла ее и ребят из вида, но груз вины остался со мной и отравлял каждый день моей жизни.

Кристиан, наконец, повернул к ней голову, она смотрела на него и в глазах была только боль раскаяния.

– Прости меня… - она прикусила губы.

– И ты прости меня… - вдруг сказал он. – В том была не только твоя вина. Я поступил не лучшим образом. Я должен был поговорить с тобой, с Джоанной. Как мужчина, взять на себя ответственность, а не трусливо сбегать. Можно много и долго думать о том, как бы сложилась наша жизнь, поступи мы тогда иначе. Но правда в том, что наша жизнь сложилась именно так, как должна была. Мы должны были сделать те ошибки, чтобы стать теми, кем стали.

– Ты прав… - Линда улыбнулась. – Если бы я не соврала тогда. Если бы ты не уехал. Если бы я не злилась на тебя за это. Я бы не бросилась во все тяжкие, пытаясь тебя забыть. По иронии судьбы однажды не обнаружила бы, что беременна. Я даже не знаю толком, кто был отцом моего ребенка. И тогда я совершила еще одну ошибку. Я возложила на маленького человечка ответственность за свою несчастную жизнь. Словно это он был виноват в моих бедах, моем одиночестве. Вместо любви я дарила ему только раздражение и отчуждение. Но за все рано или поздно приходится платить. Лишь когда мой сын вырос и, ища понимание и поддержку, которые я не хотела или не смогла дать ему, связался с талибами, я поняла… как я на самом деле его люблю. Но было слишком поздно…