Шпионские игры
Шрифт:
— Такой… — Вася Уткин размахнулся, опустил свой тяжелый колун и с треском разрубил и новый пенек, — такой и за две недели может доконать так, что хоть вешайся.
— И все равно он тут ну совсем неправ был, — сказал Матузный. — Мы ж не дурачились. Делом занимались. И тут на тебе! Мишени не те! Где офицер? Бегать пытался заставить. Тфу! Да кто он еще такой?! Скажи ж? Скажи, Саша, он не прав?
— Прав, не прав, — сказал я, разрубив очередное поленце и выпрямившись, утирая лоб, — а теперь мы все в одной лодке.
— Ну… Не все. — Снова пришел от дровяника Синицын и принялся собирать
— И вопросы с новым замбоем нам так и так придется решать, — докончил я, не обратив внимания на слова Синицына.
— Саша! Саша Селихов! — услышал я голос Ары Авакяна, старшего сержанта, ходившего сегодня дежурным по заставе.
Я обернулся.
Ара пришел к бане в компании угрюмого Мартынова. Тот молчал и недовольно дулся, словно набрал в рот воды.
— Тебя начальник вызывает! На разговор вызывает! — позвал Ара своим звонким голосом. — На срочный!
Глава 25
— Товарищ лейтенант не представился, не предъявил нам документов и не сообщил нам о своих полномочиях, — сказал я Тарану суховато.
— Совершенно верно, — кивнул Мартынов.
Лицо старшего сержанта было строгим, брови нахмуренными. Он наградил новенького лейтенанта мимолетным, но суровым взглядом. Продолжил:
— С нашей стороны всё выглядело так: неизвестный нам офицер вмешивается в процесс проведения занятий. Срывает их. Что-то требует. Причём требует то, что напрочь противоречит вашим указаниям, товарищ старший лейтенант.
Таран, сидевший за своим рабочим столом, устало засопел. Опустил глаза и принялся медленно и задумчиво разминать пальцы. Его костяшки захрустели.
Как оказалось, мы угадали: новый офицер, звали которого, к слову, Тимофеем Викторовичем Ковалёвым, оказался нашим новым замом по бою.
Ковалёв сидел на стуле, закинув ногу на ногу и сложив руки на бёдрах. Лицо его, холодное, словно каменное, не выражало никаких эмоций. Вернее, не выражало бы, если б не взгляд.
Ковалёв хищно, прищурив, словно охотник, глаза, уставился на меня. Потом моргнул, глянул на Тарана.
— Я заметил нарушения устава, — сказал он. — По всей видимости, отрабатывались занятия с боевым оружием. И, кроме того, они не то чтобы отрабатывались. Бойцы просто прохлаждались в тенечке, вот чем они занимались. Потому считаю — мои претензии целиком и полностью оправданы.
— Меня уведомляли… — протянул Таран задумчиво и уставился в документы Ковалёва. — Уведомляли, что на заставу будет переведён новый офицер, но никто не сообщил, что так скоро. Мне даже не позвонили. И чем это они так там заняты?
— Извините, но это не мои проблемы, — пожал плечами Ковалёв. — Я получил направление и приехал. Всё.
— Не ваши проблемы, значит? — Таран тоже сузил глаза. — А я посмотрю, товарищ лейтенант, вы не только с солдатами за словом в карман не лезете. Умеете и старшим по званию дерзить.
Дальше произошло то, чего я, признаюсь, не ожидал. Однако не выдал своего удивления. Уж никак я не ждал от нового замбоя такой реакции.
Ковалёв вдруг замялся. Глаза его на миг блеснули удивлением. Лейтенант прочистил горло и сказал,
но уже тише:— Виноват, товарищ старший лейтенант, — сказал он, нервно потирая руки. — Я всё ещё оправляюсь после ранения и иногда бываю нервным.
Так же внезапно тон его голоса выправился. Ковалёв заговорил уже увереннее:
— Тем не менее, я наблюдаю на Шамабаде проблемы с дисциплиной, товарищ старший лейтенант. Причём серьёзные.
Таран нахмурился, но Ковалёв поспешил добавить:
— Это сказано не в укор вам. Понимаю: афганская граница, напряжённая обстановка, недоукомплектованная личным составом застава. И всё же я считаю, что если приложить усилия, недочёты с дисциплиной можно устранить. Собственно говоря, этим я и намерен заниматься.
— Вы будете заниматься вашими прямыми обязанностями, товарищ лейтенант, — строго сказал Таран.
Ковалёв пожал плечами:
— Одно другому не мешает.
— В вашем случае я бы не согласился, — начальник заставы покачал головой. — Так. Откуда вы, говорите к нам перевелись? Помнится, вы говорили, на море служили? В семнадцатой отдельной бригады пограничных сторожевых кораблей?
— Так точно, — кивнул Ковалёв.
Таран вздохнул.
— Служба спокойная, тихая. Застава — образцово-показательная. Из проблем только контрабандисты да браконьеры. Ну ещё бумажные проволочки. Так?
Лицо Ковалёва потемнело.
— Зря вы так. Если граница там относительно спокойная, это не значит, что служба проще.
— Понимаю, о чём вы, — сказал Таран, снова вчитываясь в документы. — Вы упомянали, что имеете ранение. Причём довольно серьёзное.
— Так точно.
— При каких обстоятельствах получили?
— Товарищ старший лейтенант, — сказал вдруг Ковалёв раздражённо, — мы тут копаемся в моей биографии или решаем вопрос с неподчинением личного состава офицеру?
Таран отложил документы лейтенанта. Откинулся на стуле и посмотрел на Ковалёва внимательным взглядом своих маленьких глаз.
— Знавал я таких, как вы. Устав для вас — отец и мать родные. Да только здесь, у нас, другое дело…
Таран наградил меня мимолетным взглядом. Продолжил:
— У нас война. Каждый день — серьёзный риск для жизни. Каждый выход на границу может оказаться последним. В таких условиях устав другой — войной продиктованный, а не людьми. И отношения тоже другие.
— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Ковалёв, немного помолчав. — Устав он везде устав. И везде его нужно выполнять, ибо всё это кровью писано.
Таран устало вздохнул, пальцами помассировал глаза.
— Послужите у нас — поймёте. А что касается вашей ситуации… Что ж. Будем считать, произошло непонимание. Извинитесь друг перед другом и забудем. Всё же служить нам вместе. И пуд соли тоже вместе жрать.
Ковалёв нахмурился.
— За что же мне извиняться, если я тут был прав?
— А парни, — кивнул Таран на меня с Мартыновым, — так не считают.
— Тут мы не договоримся, — покачал головой Ковалёв. — Я буду стоять на своём. Считаю — на заставе у вас, извините за прямоту, разброд и шатание. Причём сегодняшний инцидент это достоверно показал. Как ни крути, а дисциплину подтягивать надо.