Штирлиц без грима. Семнадцать мгновений вранья
Шрифт:
Зато точно известно другое. В 1943 году оппозиционные круги в Германии, осознав затяжной характер войны и резкое снижение шансов iTa победу в ней Третьего рейха, начали активно разрабатывать различные способы физического устранения Адольфа Гитлера от власти. Аналогичная ситуация наблюдалась в 1939–1940 годах, когда фюрер начал Вторую мировую войну. Тогда тоже многие в Берлине считали, что это авантюра и надо срочно устранить Адольфа Гитлера от власти. После ряда блестящих побед, одержанных Вермахтом, заговорщики снизили свою активность.
В конце 1942 года активизировалась оппозиция не только в немецкой армии, но и в МИДе, и в Абвере. Они начали искать контакты с Западом и обсуждать вопросы выхода Германии из войны. При этом подразумевалось, что Адольф Гитлер будет устранен от власти. Возникла мысль, писал позднее в своих воспоминаниях, изданных в 1950 году, один из участников «переговоров» с Москвой, бывший сотрудник Министерства иностранных
126
Райнер Б. Сомнения в верности дяди Джо? Шансы на заключение советско-германского сепаратного мира до Касабланки, по оценке Форин офис //Blasius/Articles/DJO.HTM
По утверждению сотрудника Боннского института общегерманских проблем историка Блазиуса Райнера, в 1942 году в окружении Адольфа Гитлера начался процесс «упорядочения высказываний». Он проявился в требовании, чтобы «при каждом разговоре о возможном мире инициатива должна исходить от другой, то есть от вражеской стороны». Фактически фюрера хотели заранее настроить на возможные переговоры о сепаратном мире, в то время как в письменных документах и материалах постоянно поддерживалась иллюзия, что, например, советская сторона «на коленях» просит выслушать ее, чтобы она могла изложить Германии свои предложения. Эти люди также решили использовать Эдгара Клауса, чтобы заинтересовать фюрера идеей сепаратного мира на Восточном фронте. [127] Обсуждение того, зачем это было нужно ближайшему окружению Адольфа Гитлера, выходит за рамки данной книги.
127
Там же.
Петер Кляйст был хорошо известен советской внешней разведке. Еще до нападения Германии на СССР немецкие спецслужбы «подставили» его резиденту НКВД — НКГБ в Берлине Амаяку Кобулову («Захару»).
По утверждению журналиста Владимира Малеванного, в Швеции Петер Кляйст имел негласные контакты с представителями резидентуры НКГБ, пытаясь нащупать варианты сепаратного мира. Он встречался с советским разведчиком, работавшим под прикрытием корреспондента ТАСС. В оперативных комбинациях с ним участвовал резидент Василий Рощин («Валерьян») [128] (занимал этот пост с 1943 по 1945 г. Основная задача — сбор информации по Германии и Финляндии) [129] и советник посольства СССР Владимир Семенов. [130] Фактически дипломат исполнял обязанности посла, т. к. Александра Коллонтай после перенесенного в 1943 году инсульта была серьезна больна. Впоследствии Семенов был заместителем министра иностранных дел СССР, а затем послом в ФРГ. [131]
128
Малеванный В., Судоплатов А. Семнадцать мгновений войны // Независимое военное обозрение. 2000.14 февраля.
129
Энциклопедия секретных служб России. — М., 2003. С. 690.
130
Малеванный В., Судоплатов А Семнадцать мгновений войны // Независимое военное обозрение. 2000.14 февраля.
131
Рымко Е., Злобин Б. Дипломатическая активность нацистов в Стокгольме (1944–1945 гг.) // «Международная жизнь». 2002. № 2.
Все началось в начале декабря 1942 года, когда Петер Кляйст прибыл в Стокгольм. У него состоялся 6 декабря примечательный разговор с одним высокопоставленным шведом, который высказал идею о необходимости капитуляции Германии на Западе, с тем чтобы «иметь возможность сдержать фронт на Востоке». Немец отверг эту идею как «совершенно недискутабельную», поскольку в Европе в то время не было ни американской, ни английской армии, перед которой можно было бы капитулировать. В то же время, трезво рассуждая, посланец
Иоахима фон Риббентропа и его единомышленники приходили к выводу, что капитуляция Германии будет использована западными державами для ликвидации германского потенциала и ее ведущего положения в Европе независимо от того, кто будет управлять страной — Адольф Гитлер или кто-то другой. Отсюда возникла надежда на возможность сепаратного соглашения с Советским Союзом в целях сохранения единства Германии.А 14 декабря 1942 года Петер Кляйст впервые встретился с Эдгаром Клаусом, который заверил его, что советская сторона готова искать перемирия с Германией и как можно скорее покончить с войной, принесшей громадные жертвы. «Я гарантирую вам, — сказал Клаус, — что, если Германия согласится на границу 1939 года, вы сможете получить мир через восемь дней».
Осторожный Петер Кляйст уклонился от обсуждения данной темы, заявив, что он выступает лишь в личном качестве. Он лукавил. Вернувшись в Берлин, он сообщил о своих результатах представителям оппозиции.
Однако военное положение немцев в то время не вызывало настоятельной необходимости форсировать события и добиваться политического решения на путях поиска сепаратного мира. Только поражение Третьего рейха под Сталинградом, а затем жестокое противостояние на Курской дуге и последующее отступление немцев побудили наиболее активных оппозиционных деятелей искать альтернативного, невоенного выхода Германии из войны. Способствовали этим настроениям роспуск Коминтерна и создание летом 1943 года в СССР Национального комитета «Свободная Германия», в который наряду с политическими деятелями-антифашистами вошли многие известные военнопленные немецкие офицеры и генералы.
В июне 1943 года отдел Восточной Европы германского МИД предоставил Петеру Кляйсту возможность вновь выехать через Хельсинки в Стокгольм. Сразу же в день приезда, 18 июня, он встретился с Эдгаром Клаусом в гостинице, где остановился. К его удивлению, агент Абвера‘сообщил, что Кремль якобы заинтересован в переговорах. Это желание Москвы он объяснял тем, что Советский Союз не собирается воевать «ни на один день, ни на одну минуту больше, чем необходимо», за интересы Великобритании и США: он не хочет прийти к концу войны обескровленным. Более того, он не может испытывать доверие к США и Великобритании, так как, несмотря на его требования, второй фронт так и не был открыт, не получило Советское правительство и четкого ответа на свои запросы относительно интернированного лидера нацистской партии Рудольфа Гесса, находившегося в Англии, и т. д.
Эдгар Клаус объяснял заинтересованность Советского Союза в сепаратном мире с Германией и тем, что, несмотря на все советские военные успехи, Красной Армии еще придется освобождать тысячи квадратных километров своей территории, оккупированной Германией, неся большие потери в людях и материальных ценностях. Эти оккупированные территории, подчеркивал он, как раз и могут стать объектом переговоров. Если такая сделка состоится, то появятся гарантии сохранения мира. Во-первых, Советскому Союзу необходимо будет залечить свои раны, возместить военный ущерб и начать вновь промышленное строительство. Во-вторых, ему потребуется экономическая помощь, оказать которую может только Германия. В случае же поражения Германии СССР придется уповать только на помощь США, в которой в любой момент может быть отказано.
Петер Кляйст так и не встретился ни с кем из советских дипломатов, мотивируя это отсутствием полномочий. Однако он решил доложить о полученной на встрече информации в Берлине. Когда на следующий день он прилетел в столицу Третьего рейха, то прямо на летном поле был арестован гестаповцами. Его допрашивал сам Эрнст Кальтенбруннер. После двухнедельного домашнего ареста его освободили! О нем вспомнили через месяц после поражения германских войск на Курской дуге.
В середине августа 1943 года Петер Кляйст был вызван к Риббентропу и беседовал с ним более четырех часов, но никакого указания не получил. Позднее, после визита руководителя МИДа в Ставку фюрера, дипломату дали понять, что не может быть и речи о каких-либо переговорах с Москвой. Иоахим фон Риббентроп в сентябре 1943 года снова обсудил идею зондажа сепаратного мира с Адольфом Гитлером. Теперь фюрер был менее категоричным и обещал подумать. Через несколько дней он внезапно сообщил, что «хочет договориться с Россией». Когда министр иностранных дел попросил дать соответствующие полномочйя, то снова никакого ответа не получил. «А на следующий день Гитлер опять запретил мне установление любого контакта с Россией» — написал он позднее. [132]
132
Риббентроп И. фон. Между Лондоном и Москвой: Воспоминания и последние записи: Из его наследия, изданного Аннелиз фон Риббентроп. — М., 1996. С. 198–199-