Шторм над Петербургом

— Ого! — выдохнул Лева.

— Ну вот это я понимаю! — восхищённо протянул Феликс, который стоял рядом со мной. — Гостинцы от поваров Зимнего… Ладно, признаю. Унылая строевая стоит этих деликатесов.

Мы двинулись к столам, разглядывая угощения. На одном из подносов возвышались канапе с тончайшими ломтиками копчёного лосося и сырным муссом, рядом стояли вазочки с красной икрой. На соседнем столе блестели миниатюрные пироги с дичью, аппетитно запечённые в золотистой корочке. Тарелки с фаршированными перепелиными яйцами, ароматные рулетики из баклажанов с грецкими орехами…

Центральное место занимали большие блюда с мясными деликатесами: розовые кусочки телятины в травяной корочке, ароматная буженина, ломтики ветчины, уложенные в виде роз. Рядом стояли гарниры: картофельное пюре с чесночным маслом, запечённые овощи с соусом из трав.

— Хватайте тарелки, пока четверка все не смела! — подначивал Лева.

— Эй, пирожков-то оставьте…

Но самое яркое впечатление произвёл десертный стол — особенно на девушек. Он буквально ломился от всевозможных пирожных и тортов: эклеры с ванильным кремом, макаруны всех цветов радуги, фруктовые тарталетки с малиной и голубикой. В центре стоял высокий многоярусный торт, украшенный серебристой глазурью и гербом Спецкорпуса.

— Вот это пир! — протянул кто-то сзади.

— Пир — не то слово, — ответил я, разглядывая всё это великолепие.

Андрей подтолкнул меня локтем в бок.

— Ну что, Алексей, с чего начнём?

Я усмехнулся, взяв тарелку.

— Думаю, начну с чего-то лёгкого, а потом доберусь до мяса.

— Лёгкого? — Андрей покачал головой. — Ты будто не знаешь, что у нас такие праздники — редкость. Я сразу за бужениной.

Катерина подошла к столу с закусками, беря несколько канапе.

— Ешьте, пока можете, — бросила она, не глядя на нас. — Кто знает, что нам приготовят на следующей неделе.

— Пессимистка, — отозвался Андрей, но спорить не стал.

Мы сели за один из длинных деревянных столов, быстро заполняющийся такими же голодными, как мы. Ребята оживлённо переговаривались, обмениваясь впечатлениями о вчерашнем дне и сегодняшнем неожиданном празднике.

Я заметил, как некоторые курсанты из других взводов, обычно угрюмые и серьёзные, даже улыбались. Хорошая еда творила чудеса.

— Знаешь, Алексей, — начал Андрей, откусывая кусок пирога с дичью, — вчера всё это напряжение того стоило. Если бы каждый день нас так кормили, я бы, пожалуй, даже добровольно участвовал в церемониях.

Я рассмеялся.

— Сомневаюсь, что ты бы долго продержался.

— Да я, вообще-то, привык…

Катерина, откусив эклер, подняла бровь.

— Слушать вас — это как наблюдать за двумя ворчливыми дедами. Все бухтите да бухтите… Вы можете просто наслаждаться моментом?

Феликс широко улыбнулся.

— Вот! Катерина Дмитриевна, в отличие от вас, познала священную истину — нужно уметь жить настоящим. А настоящее у нас… — он прищурился, разглядывая блюда, что остались на столах, — пожалуй, вон те рулетики с баклажанами и канапе с красной рыбкой…

Мы переглянулись с Андреем и молча улыбнулись, погружаясь в богатство вкусов на наших тарелках.

— Храни небеса государыню императрицу, — протянул Лева, щурясь от удовольствия. — Это совершенно божественные пирожные…

Я украдкой глядел на своих товарищей. Подарок от императрицы пришелся очень кстати. Ведь на балу ужином кормить не будут, только легкие закуски да шампанское.

А мне предстояло получить свой ранговый перстень и танцевать с Идой.

Глава 15

— Символично, — задумчиво улыбнулся Андрей, глядя в окно микроавтобуса, что вез нас в Зимний. — Первый государственный бал осенне-зимнего сезона — и первый снег…

Лева уставился в окно — на город опустилась тьма, но сотни фонарей освещали улицы. Мелкий снег искрился в лучах электрического света, словно солью посыпая тротуары. Снегопад застал прохожих врасплох, и сейчас те спешили по своим делам — обычным горожанам хватало забот и без государевых балов.

— Вижу в этом хороший знак, — проговорил Лева.

— Надеюсь.

Мы прибыли к парадному входу Зимнего чуть позже положенного времени. Колёса микроавтобуса остановились на идеально вымощенной мостовой перед огромными, подсвеченными со всех сторон воротами. Вид был как с открытки — торжественные и строгие колонны дворца, праздничная разноцветная подсветка, широкая площадь… Легкая метель добавляла волшебства.

Ланской обернулся к нам с переднего пассажирского сидения:

— Прошу на выход, господа курсанты.

Драгоценный бал проводился каждый год. Так уж сложилась традиция, что сезон балов должен был открываться государственным мероприятием. Драгоценный бал устраивался в честь молодых магов, которые в этом году прошли Испытания и определили свой ранг.

Сама по себе церемония была без спецэффектов: всех «дебютантов» собирали по списку, затем вызывали по очереди и раздавали особые перстни с драгоценными камнями, соответствующими полученному рангу. Затем был небольшой фуршет, а после — танцы, которые обычно длились не больше трех часов. На этот бал приглашались также родственники «дебютантов» и всевозможные важные персоны.

До этого года церемония была более камерной — далеко не все семьи, особенно где магический потенциал ослабел, отправляли своих детей на Испытания. Но после того, как Совет регентов издал указ о всеобщем обязательном прохождении Испытаний, в Зимнем ожидали толпу.

И не ошиблись.

— Ничего себе, сколько нас! — Лева едва не присвистнул, когда мы выбрались на улицу и увидели очередь из подъезжающих автомобилей.

Среди курсантов оказалось так много «дебютантов», что нас пришлось рассадить по нескольким микроавтобусам. И это притом, что девушки должны были приехать отдельно: им сегодня было разрешено блистать в бальных платьях и драгоценностях, а не в мундирах, чем наши красотки поспешили воспользоваться.

На крыльце нас уже дожидалась Шереметева в компании своей вечной тени — адъютанта Боде.

Конечно, об успехах Спецкорпуса на показательных выступлениях уже прознала добрая половина аристократии. Было очевидно, что сегодня мы, курсанты, будем гвоздем программы. Поэтому нас тщательно подготовили и проинструктировали, как держаться, как отвечать на вопросы, о чем говорить, а о чем молчать.

— Помните, куда вы идёте, — бросил нам Ланской, окидывая нас быстрым взглядом. — Честь мундира, господа. Честь мундира. И аккуратнее с напитками.