Штрафники берут Рейхстаг. В «логове зверя»

Двое эсэсовцев, которые оказались зажаты в комнате-арсенале, ни за что не хотели сдаваться, и бойцы забросали их гранатами. Во время взрыва одной из гранат боеприпасы сдетонировали. Прогремел взрыв такой силы, что на миг вся стрельба в районе Королевской площади прекратилась. Комнаты эсэсовского арсенала как раз примыкали к фасадной стене.

Ее вынесло взрывом огромной мощности, словно карточный домик, разметав не только внешние стены, но и перекрытия между пятым и шестым этажами. Бойцов стрелкового батальона спасло то, что в момент взрыва они находились в коридоре, укрываясь за толстенной несущей стеной, которая выдержала мощнейшую взрывную волну.

XX

Так эсэсовцы оказались лишены своего неприкосновенного запаса. Еды и в особенности питья, в частности французского вина и коньяка, оказалось намного больше, чем гранат и патронов. Глубокой ночью все более короткие очереди, которыми огрызались эсэсовцы, то и дело перебивались их пьяными выкриками, красноречиво свидетельствовавшими, что они, пытаясь заглушить свое беспросветное отчаяние, накачались спиртным до чертиков.

Попытка снабдить оборонявших здание МВД запасом «фаустпатронов» и магазинов к автоматам с оглушительным треском провалилась благодаря мастерской стрельбе расчета «сорокапятки» старшего сержанта Грищенко. Удачно отработав по нескольким целям на площади, артиллеристы несколько раз едва не были сами уничтожены ответными выстрелами из вражеских орудий, установленных в районе траншей перед Рейхстагом.

После того как в оконный проем, соседний с тем, в котором была установлена «сорокапятка», влетел очередной снаряд, старший сержант принял решение срочно сменить огневую позицию. Выстрел был произведен из немецкого бронеколпака, врытого метрах в двухстах от здания МВД, позади заградительного рва.

При помощи бойцов младшего лейтенанта Воронова артиллеристы втащили орудие на второй этаж. С новой позиции можно было значительно эффективнее вести стрельбу по обозначившимся вражеским целям, в первую очередь по орудиям, расположившимся в виду Рейхстага, и по пулеметным площадкам вдоль рва.

Стальная защита бронеколпака, оснащенного мощным, скорее всего, 88-миллиметровым орудием, не позволяла «сорокапятке» старшего сержанта Грищенко нанести этой огневой точке фашистов сколько-нибудь серьезный урон. Бронебойные 45-миллиметровые снаряды уже дважды попадали в яйцеподобный выступ, выпучившийся за противотанковым рвом, и оба раза вражеская точка в ответ производила мощный выстрел.

В первый раз вражеский наводчик взял сильно влево, обрушив часть стены между первым и вторым этажами. После второго команде старшего сержанта Грищенко едва удалось спастись, сменив дислокацию. Водрузив свое орудие в проеме второго этажа, артиллеристы, не откладывая в долгий ящик, поразили вражеский расчет, располагавшийся перед ступенями парадного входа в Рейхстаг.

XXI

Этот выстрел оказался последним для старшего сержанта Грищенко и его бойцов. Сидевшие в бронеколпаке фашисты, разозленные точной стрельбой вражеских артиллеристов, уже «пасли» настырную русскую «сорокапятку». Когда орудие появилось в окне второго этажа и выстрелило, 88-миллиметровая пушка бронеколпака тут же была наведена на цель и произвела выстрел.

Несмотря на темную ночь, все пространство площади было подсвечено пламенем подбитой и догоравшей техники, а зияющий рядами черных проемов куб «дома Гиммлера» светился изнутри ярким оранжевым пламенем бушевавших внутри пожаров. В этой подсветке выстрел, сделанный расчетом 45-миллиметрового орудия, оказался достаточно простым.

Снаряд попал чуть выше проема, в стену между третьим и вторым этажами. Целая лавина битого кирпича, балок потолочных перекрытий рухнула на головы Грищенко и его бойцов и погребла под собой бесстрашных артиллеристов вместе с орудием.

О гибели расчета «сорокапятки» Аникин и штрафники первого взвода узнали почти сразу от только что вернувшихся бойцов младшего лейтенанта Воронова. Артиллерист говорил, стиснув зубы, едва сдерживая всплеск яростной злости, которая клокотала внутри младшего лейтенанта.

– Товарищ старший лейтенант… Разрешите произвести вылазку… – вдруг обратился к Аникину Воронов. – Я этих гадов… За Колю… За Николая отомстить хочу…

– Не могу… – сурово ответил Аникин. – Одного не могу тебя отпустить, лейтенант.

Носенко и другие бойцы тут же вышли вперед.

– Не одного!.. Мы с командиром… – почти хором, решительно прокричали бойцы.

– Все равно не могу… – упорствовал Аникин. – Мало вас… Перебьют только…

Выдержав паузу под возмущенные возгласы артиллеристов, Андрей произнес, глядя каждому из них в глаза:

– Одних – не пущу! Вместе пойдем!.. Покажем гадам, кто в Берлине хозяин… За Ферзя мы с ними в рукопашной посчитались, а теперь вот опять надо…

Слова старшего лейтенанта вызвали глухой гул одобрения не только среди артиллеристов, но и среди своих штрафников. Все находившиеся в комнате тут же вызвались добровольцами сделать вылазку.

Аникин оставляет Липатова за старшего, не обращая внимания на все доводы своего замкомвзвода, который настаивает на том, чтобы взводный остался, а Липатыч пошел вместо него. Да, в его доводах есть логика, основанная на воинском уставе, но она противоречит той внутренней логике, которая толкает Андрея за предел истесанного пулями подоконника.

XXII

– Примкнуть штыки! Липатыч – за старшего!.. Все!.. – не терпящим препирательств тоном обрезает дискуссию Аникин и с ППШ в правой руке и немецкой «колотушкой» в левой исчезает в оконном проеме.

Бойцы тут же бросаются за ним следом. Андрей как будто вышел за пределы собственного тела, скованного силой земного тяготения. Почему тогда бежать так легко и не обращаешь внимания на то, что ночной воздух отравлен клубами густого стелющегося дыма, который от конденсирующейся сырости становится еще более ядовитым?

Как ни легко бежится Андрею, а смотреть под ноги надо. Все пространство сплошь изрыто воронками мин и снарядов. Кто-то, оступившись, неловко падает, звеня то ли котелком, то ли амуницией. Несколько трассеров прошивают пространство наискось со стороны Рейхстага. Пули просвистывают то здесь, то там, но оголтелого шквала, который ознаменовал бы тот миг, когда немцы засекли участников отчаянной вылазки, до сих пор нет. Аникин подсознательно ждет его каждую секунду. Шаг, еще шаг, еще шаг…

За пару минут штрафники и группа артиллеристов под командой Воронова преодолевают метров сто, почти вплотную приблизившись к противотанковому заградительному рву. На склоне рва первая линия немецкой обороны. Враги настолько убеждены, что русские вот так, внаглую, не осмелятся совершить на них набег, что, даже заметив молча приближающиеся темные силуэты, решают, что это свои, кто-то из моряков-курсантов.

Отчетливый вопросительный оклик звучит на немецком из стремительно приближающегося рва, и в ответ раздается оглушительный низкий «дум-дум-дум» ППШ. Очередь в качестве ответа вполне удовлетворяет спрашивавшего, который с истошным криком валится куда-то на дно рва. Тут же залегшие на его склоне открывают стрельбу из винтовок и пистолетов-пулеметов, но штрафники бьют из своих автоматов и винтовок в упор, с хищным рычанием заскакивая в ров. Напавшие стараются использовать сработавший эффект неожиданности на полную катушку. Еще в прыжке, используя «мосинку», будто копье, насаживают немца на штык или цепляют врага, по инерции вместе с ним скатываясь на дно рва.