Штурм

Глава 16

– Как думаешь, зачем вообще одних впускают в Мегалит через главные ворота, но тут же суют их в темный лабиринт, а других зашвыривают сюда через каминную трубу, а потом кормят, поят и разрешают пользоваться огнем? – поинтересовался Серега, когда их более-менее сработавшаяся интернациональная команда разделалась с очередным посягателем на светочи.

На сей раз это был одинокий лучник, вздумавший коварно обстрелять факелоносцев, когда те взбирались по очередной лестнице. По счастью, первым в пятерке двигался облаченный в доспехи самурай. Прилетевшая из темноты длинная стрела пробила ему наплечник, но застряла в нем, войдя в самураю в плечо лишь на глубину наконечника. А вторая стрела была пущена лучником уже наугад. Потому что едва японец издал предупредительный окрик, как все тут же побросали факелы и, рассеявшись по лестнице, скрылись в темноте.

Действия говорящих на разных языках путников вышли слаженными, потому что все они уже не раз прикидывали, как поступят, если по ним вдруг начнется стрельба. А поступить как-то иначе на дороге, где не было ни одного укрытия, было попросту нельзя. И как только все увидели торчащую из плеча самурая стрелу, так сразу же разбежались от превращающих их в мишени источников огня. И теперь лучникам волей-неволей придется стрелять вслепую, ведь разглядеть в темноте цели после того, как ты некоторое время смотрел на огонь, очень сложно.

То, что лучник был один, стало ясно почти сразу же. Еще одна стрела просвистела над брошенными факелами, а за ней еще и еще. Но все они были выпущены поочередно, тогда как банда лучников вряд ли стреляла бы так, да еще с заметными перерывами. Все стрелы в итоге запрыгали по камням где-то внизу, из чего следовало, что они в отличие от первой уже ни в кого не попали.

И вот, когда засевший на вершине лестницы стрелок только-только послал вниз четвертую стрелу, в свете факелов мелькнула пробежавшая вверх по ступеням дюжая фигура в килте. А вскоре после этого раздались короткий вскрик и хрусткий удар клинка, с силой рубанувшего чье-то тело.

Чье именно оно было, выяснилось, когда мимо факелов скатилась вниз, подпрыгивая на ступенях и брызжа кровью, отрубленная лохматая голова. Судя по сверкнувшим в ее ушах большим золотым кольцам, она принадлежала не шотландцу, а тому, кому не посчастливилось угодить под его меч. Сам же шотландец, судя по донесшимся до Кальтера звукам, с довольным рычанием пнул несколько раз свою обезглавленную жертву – видимо, выпустил избыток ярости, которой в нем накопилось чуть больше, чем необходимо для схватки с одним-единственным врагом. Да и вообще, разве можно было назвать схваткой банальную казнь, когда застигнутый врасплох противник не успел оказать никакого сопротивления?..

– В любом шоу есть главные звезды, а есть массовка, – рассудил Кальтер в ответ на заданный Серегой вопрос. – Первым положено многое, вторым – значительно меньше. То, что я и ты находимся в привилегированном «звездном» положении, было ясно уже по тому факту, что других таких «везунчиков» из двадцатого и двадцать первого веков здесь, похоже, нет и не предвидится. И то, что мы в итоге вошли в Мегалит через коридор для VIP-гостей, лично меня нисколько не удивляет… На-ка вот подержи, а я пока трофеи упакую.

Кальтер вручил напарнику свой факел, а сам снял вещмешок и начал прямо на ходу засовывать в колчан пучок стрел, которые позаимствовал у зарубленного горцем лучника.

– И за то, что в Мегалите наши раны так быстро заживают, тоже надо благодарить эту исключительную «звезданутость»? – вновь осведомился Сквозняк.

– Надо полагать, да, – ответил Куприянов. Он тоже обратил внимание, что после вкушения дармовых яств его раны стали болеть значительно меньше, а общее самочувствие заметно улучшилось. Решив поначалу, что благодарить за это надо подмешанные в еду обезболивающие снадобья, он вскоре заметил, что раны не только прекращают нарывать и кровоточить, но еще и начинают заживать. Не прямо на глазах, но все равно с ненормальной для столь длительного процесса скоростью. Конечно, в Игре с «серыми» это не являлось таким уж исключительным чудом, и все же они проявляли подобную заботу об игроках не каждый день.

Впрочем, назвать это милосердием тоже было нельзя. Когда «серые» брали на себя обязанности спасителей, они поступали так с одной-единственной целью: дабы сохранить игроков в относительной целостности и сохранности для гораздо более тяжких испытаний. Никто не выиграет от того, если соревнующийся спортсмен раньше времени потеряет силы от обезвоживания: ни он сам, ни организаторы соревнований, ни зрители. Поэтому ему и разрешено утолять жажду по мере необходимости. Вот и «серые» избавляли своих игроков от досадных мелких неприятностей, чтобы подготовить их надлежащим образом к встрече с крупными. Отчего Кальтер и не собирался благодарить «серых» за такую услугу, ибо где это видано, чтобы приговоренный к повешению рассыпался в благодарностях перед палачом за то, что тот намылил для него веревку?

– Ты очень многое пропустил, пока был мертвым, – заметил Куприянов Сереге, упаковав в вещмешок стрелы и забирая у него обратно свой факел. – Отношение «серых» к моей персоне всегда было особым. Да и отряд Грязного Ирода не страдал от недостатка их внимания. Поэтому лично я и не удивлен тем, что они в конечном итоге даже тебя вернули в строй.

– Что значит – «даже меня»? – хмыкнул Сквозняк. – Я что, по-твоему, был хуже остальных и не заслуживал подобного?

– Я имел в виду, что ты был воскрешен по самой жесткой программе – из полноценных мертвецов, уже после того как Ирод успел тебя похоронить, – уточнил Кальтер. И, указав на повязку, что скрывала у напарника отсутствующий глаз, добавил: – Причем твои воскресители почему-то сочли ненужным восстанавливать тебе полноценное зрение. Хотя для тех, кто смог восстановить твой разрушенный пулей мозг, починить тебе глаз, полагаю, было бы раз плюнуть. Ну да ладно – спишем эту странность на извечную злую иронию наших покровителей. Хотя речь, в общем-то, не об этом. Речь о том, чем мы принципиально отличаемся от остальных здешних игроков, из-за чего «серые» оказывают нам все эти поблажки?

– Мы не умеем сражаться на мечах и копьях, – напомнил Серега. – Возможно, в этом и кроется суть эксперимента: посмотреть, выживут или нет два профана в фехтовании в чуждых для них средневековых условиях. А чтобы максимально ужесточить эти условия, нас отправили не в открытый мир, где у нас имелось бы поле для маневров, а в коридор. Причем такой, где мы можем передвигаться лишь в одном направлении – вперед и только вперед.

– Возможно. Но как-то мелковато выглядит такой эксперимент для столь гигантского научного полигона. – Кальтер обвел рукой погруженный во мрак зал. Разумеется, Сквозняк понял, что напарник имеет в виду не только это помещение, но и весь Мегалит, а также долину снаружи. – Слишком много затрат и действующих лиц ради столь простенькой цели.

– Кто сказал, что в эксперименте участвуем только я и ты? – пожал плечами Серега. – Пускай мы здесь и важные лабораторные крысы, но разве «серые» не могут параллельно с нашими опытами проводить еще сотню других?

– Могут, конечно, – вновь не нашел чем возразить Куприянов. – Так оно, по идее, и должно быть, если учесть, что эта зона образовалась задолго до моего появления. И что пакали в ней служат не призами, а входными билетами для перехода на уровень выше. Или, возможно, вступительным взносом за право сыграть по-крупному и за шанс сорвать банк – целую гору артефактов. Тех, которые были изъяты за все это время у игроков при входе в Мегалит.

– Почему ты уверен, что банк до сих пор не сорван?

– Я не уверен. Но раз Игра до сих пор не окончена, а игроки продолжают прибывать, значит, цель, которую преследуют здесь «серые», пока не достигнута. А мы с тобой еще не достигли даже нашей промежуточной цели, какой бы она ни была.

– Откуда ты это знаешь?

– Оттуда, что в других зонах, где мне довелось побывать, каждая моя промежуточная победа или поражение заканчивались появлением «серого». Он или вручал мне награду, или начислял штрафные очки – в зависимости от моих успехов либо неудач. Так зачем бы вдруг «серым» изменять сейчас этой своей традиции, если они не изменили главной? Той самой, согласно которой сначала я должен с головой нырнуть в дерьмо и постараться в нем не утонуть, а уже потом рассчитывать на поблажки или дальнейшие инструкции.