Штурмовой удар

Егор отстегнул кислородную маску и поднял щиток светофильтров. Он потянулся к переключателю командной радиостанции. Руки дрожали, глаза заливал пот, из прокушенной губы сочилась кровь.

Я Два — семь — семь, прием. Подвергся нападению пакистанских истребителей. Принял бой, оба истребителя мною сбиты. Один из пилотов катапультировался. Прошу выслать вертолеты ПСС в квадрат 12–27. Конец связи.

Вас понял, высылаем вертолеты в указанный квадрат. Конец связи.

* * *

Посадка на аэродроме вертолетчиков прошла из рук вон плохо. Егор просто плюхнулся на полосу, вдобавок при торможении лопнул от перегрева пневматик переднего шасси. Самолет на пробеге снес переднюю стойку шасси и грохнул носом, подняв тучи пыли и искр.

Егор сидел в кабине и безучастно наблюдал, как оседает пыль. У него не было сил, чтобы пошевелиться. По всему телу разлилась свинцовая усталость, саднила прокушенная губа.

Со всех сторон к самолету бежали люди. Лейтенант щелкнул замком и вялым движением откинул фонарь кабины. Тут же чьи-то руки освободили его от привязных ремней и, буквально, вынесли из кабины. Опомнился он уже стоя на земле возле своего трудяги-самолета. Неподалеку в облаке пыли затормозил темно-зеленый аэродромный «уазик». Из него выбрался широкоплечий сутуловатый майор с роскошными запорожскими усами. Люди расступились.

Егор вскинул руку к летному шлему:

Здравия желаю, товарищ майор! Разрешите обратиться?

Обращайтесь, лейтенант, — майор откозырял в ответ.

Во время воздушного боя закончилось горючее, совершил вынужденную посадку на вашем аэродроме. Докладывает лейтенант Савицкий.

Понятно. А с кем вы вели воздушный бой, лейтенант?

По возвращении на базу подвергся нападению пары пакистанских «Фантомов». Воздушном бою сбил обоих.

Поздравляю, лейтенант, — уважительно пожал руку Егору майор. — Моя фамилия — Боровик. Анатолий Сергеевич. Я командир отдельного вертолетного отряда.

Очень приятно. Я Савицкий Егор Вячеславович.

А ты молодец, на штурмовике двух истребителей завалил.

Да я еще и сам в это поверить не могу. И самолет посадил из рук вон плохо.

Ничего, лейтенант, в жизни всякое случается, готовь дырку для ордена. А самолет мы твой уж как-нибудь отремонтируем. Ладно, поедем сейчас в медсанбат, а то что-то ты шибко бледный. Ну а потом — в столовую. Война — войной, а обед по расписанию, — хохотнул он.

Спасибо, товарищ майор.

Да ладно тебе. Садись в машину, поехали.

В приемном покое медсанбата, устроенном в одной из огромных армейских палаток, было тихо и как-то по-особому уютно. Егора окружили давно знакомые запахи медикаментов и стерильности, знакомая обстановка. Вспомнился мединститут, учеба. Он помотал головой, отгоняя воспоминания. Снял летный шлем и уселся на кушетку, в ожидании врача.

«А все-таки классно я их завалил», — довольно подумал летчик. Волна адреналина в крови еще не успела окончательно растаять после боя.

Он вдруг ощутил легкую грусть, воспоминания вновь всколыхнули душу. Он хотел стать нейрохирургом, а стал летчиком. Странная штука — жизнь. И единственное, что у него осталось — это воспоминания. Воспоминания о прекрасном времени и прекрасной девушке, которую он и сейчас любит, хотя прошло уже столько времени…

Дверь палатки открылась, и в помещение вошла молодая девушка, по-видимому, врач.

Это вы тот летчик, которому требуется медицинская помощь, мелодичным голосом спросила она.

Егор поднял голову.

Крайняя степень удивления отразилась на лице девушки.

Егор… Привет, — растерянно сказала она.

Здравствуй, Наташа, — тихо сказал Егор.

Он не мог поверить своим глазам. Перед ним стояла Наташа. Его любовь. Его несчастье. После того, как он, бросив мединститут, уехал в летное училище, они больше не виделись. Он ушел от нее, ушел навсегда, хотя где-то в глубине души надеялся когда-нибудь ее увидеть. И все это время он тосковал по ней, не мог смириться с этой потерей. Егор не мог поверить в происходящее, казалось, он во сне или в каком-то бреду. Но Наташа стояла перед ним, такая же растерянная, как и он сам.

Егор подошел к ней и осторожно и нежно обнял, коснулся губами ее темнорыжих волос. Потом отстранился, посмотрел в ее бездонные, словно небесный океан, глаза, прекрасные, нежные, лучистые.

Наташенька, Солнышко, я так рад тебя видеть, — сказал он с легкой улыбкой на губах.

Наташа растерянно улыбнулась и мягко высвободилась из его объятий.

Я тоже рада тебя видеть Егор, очень рада. Но тебе сейчас нужна помощь. У тебя кровь на лице, ты ранен?

Нет, просто прокусил губу от перегрузки.

Девушка покачала головой.

Сядь, пожалуйста, на кушетку.

Егор послушно выполнил ее просьбу.

С тобой точно все в порядке? — она внимательно посмотрела на Егора.

Да, Солнышко, все в порядке.

Ты бледный какой-то.

Это от перегрузок, скоро пройдет, — улыбнулся Егор.

Девушка взяла из бюкса стерильный тампон, смочила его в перекиси и стала осторожно вытирать кровь у него с подбородка. Он перехватил ее руку и нежно поцеловал.

Егор, не надо. Ты мне мешаешь, Наташа укоризненно на него посмотрела.

Егор взглянул ей прямо в глаза, улыбнулся, но руку не отпустил.

Солнышко, если бы ты знала… — у Егора перехватило дыхание от той огромной, безграничной нежности, которую он испытывал к ней. — Наташенька, золотко мое, я так по тебе соскучился.

Она провела ладонью по его коротко стриженым волосам. Ласково улыбнулась:

Егор, мне нужно оказать тебе помощь.

Да все нормально, не волнуйся.

Егор, у тебя переутомление, я тебе глюкозу вколю.

Ната, оставь ее раненым.

Сейчас ты — мой пациент. И должен меня слушаться, — добавила она с улыбкой.

Наташа, тебя я готов слушать всю свою жизнь.

Спасибо за комплимент, но он не избавит тебя от укола, ­­- невозмутимо ответила девушка.

Она отвернулась и стала набирать в шприц содержимое ампулы. Егор невольно залюбовался ею.

Высокая, стройная, грациозная, ореол темнорыжих волос обрамляет прекрасное, нежное, лицо, на котором сияют лучистые голубые, словно небесная лазурь, глаза. Чуть вздернутый носик придавал ей какое-то неуловимое очарование. А ее улыбка… Так нежно и чарующе могла улыбаться лишь она.

Девушка перехватила восхищенный взгляд Егора и смутилась. Потом быстро и ловко сделала укол в вену.

Вот и все.

Спасибо, Солнышко, — Егор осторожно взял ее за руку и нежно поцеловал узкую изящную ладошку. Наташа, я очень тосковал по тебе, — произнес он тихо.

Я знаю, — ответила она и присела на краешек кушетки рядом с Егором. — Я тоже вспоминала тебя. Ты был такой милый. Терпел мои выходки. А сейчас ты очень изменился. Я смотрю и не узнаю тебя. Ты стал уверенным в себе, сильным. Ты очень изменился.