Штурмуя Лапуту

Ведро, ткань, профессорская обувь — все было найдено на месте. Конечно, ведро было не особо удобным — просто шлем закрытого типа, с остатками красивого черного лака на своде. Унаследован от предшественника, разбившегося на Орешнике много лет назад — обломки самолета наполовину поглотила мягкая земля и кудряшки папоротника. Кости пилота нашлись у озера. «С тоски застрелился, следов насилия не обнаружено» — немедленно закрыла следственное дело Лоуд. Оружие при покойнике действительно имелось — компактный двуствольный кремневый пистолет. Но пистоль порядком сгнил, да и вообще судьба человека, летавшего на аппарате из неизвестного легкого металла, носившего роскошный композитный шлем с забралом из дымчатого, алмазной твердости стеклоподобного материала, но имеющего на личном вооружении лишь сомнительный пистолетик — тот еще сюжет, лучше в него не вдумываться. Собственно, никто о покойнике не спорил, женщины захоронили кости, Лоуд произнесла краткую речь о бесстрашных покорителях воздушных пространств и поблагодарила покойника за завещанную хорошую обувку. Ботинки покойника действительно были недурны: легкие, крепкие, из непонятного, но определенно не склонного к гниению и плесневению материала, да еще с удобными само-застежками. В чем Профессор права, так это в том, что когда время выдастся, родину покойника нужно будет непременно посетить и прибарахлиться на предмет обувки — очень годные ботинки.

Всё верно — когда регулярно терпишь авиакатастрофы, с обувью возникают определенные проблемы. Был бы Укс в момент посадки обут, травмы можно было избежать. Сейчас нога пилота была забинтована, особой болью не донимала, отек быстро сходил. Это благодаря воровке.

…— Если позволите, могу заняться, — сказала она тогда.

Укс сидел, пытался рассмотреть что, собственно, с конечностью случилось — порой собственные ноги не очень-то оценишь: и больно, и неудобно.

— Так-так, а щипачка-то у нас к медицине отношенье имеет, — догадалась Лоуд, распарывая на бинты подол пилотской рубашки.

— Не совсем к медицине, врать не стану, я безграмотная. Но слегка помочь могу, — пояснила девица, не вдаваясь в подробности.

— Ладно, не ври пока, с этим можно повременить, — разрешила Лоуд. — Можешь помочь, помогай. Чего уж церемониться после столь интимных полетов, меня так страстно лет десять никто не обнимал.

— Я не специально. Испугалась немного, — вежливо пояснила воровка, и взялась за ногу пилота…

Странное это было ощущение. Нет, прикосновение маленьких ладоней не обладали мгновенным обезболивающим эффектом. Нога по-прежнему болела, и довольно сильно. Но манипуляции с подпорченной конечностью боль не усугубляли, хотя должны были. Прикосновений Укс попросту не чувствовал. Как ложатся витки драного бинта, ощущал, а сами прикосновения отсутствовали.

— Все ж магия, а? — поинтересовалась Лоуд, с любопытством следя за процессом. — Или не магия, просто опыт, к примеру, на профессиональном бальзамировании рука набита?

Воровка не ответила, да и не ее спрашивали — понятно, что все равно искренне не ответит. Это Профессор по своей отвратительной привычке всяческие научно-следственные гипотезы вслух озвучивала.

Тогда Укс с облегчением вытянул ногу и заснул. Позже к допросу непосредственно по медицинским умениям пассажирки и не возвращались. Ногу она трижды в день осматривала и перематывала, кратко спрашивала об «изменении чувства». Укс отвечал, пытался разгадать, как она это делает. Лоуд тоже присматривалась — Логос свидетель, островок был хорош, но с развлечениями негусто, только вот загадки и отгадывать.

— Ну, так магия или точно не магия? — не утерпела Лоуд, когда непонятная лекарша пошла к озерцу стирать сменный бинт.

— Видимо, ни то и ни другое. Есть капля магии, наверное, училась у кого-то, но сама не имеет способностей, — предположил Укс. — Хотя навык жутко полезный.

— Угу-угу. А она тебя крепко прельщает.

— Нет. Тут сложнее. Вот как с ее магией.

— Да я поняла. И нравится, и не нравится одновременно? Парадоксально. Но так оно, видимо и есть, со стороны даже виднее.

Воздухоплаватели смотрели на загадочную воровку. Та стояла по колено в воде, полоскала бинт. Явно понимала, что о ней говорят, но ничем не показывала своего напряжения. Вот в этом умении притворяться она определенно недурна. Остальное спорно.

Смотрел тогда Укс на почти обнаженную девушку и пытался сформулировать. Собственно, все жертвы беглого кораблекрушения оказались практически раздетые: все имущество пришлось на берегу проклятого Сан-Гуаноса побросать. Лоуд ворчала насчет утраты бесценных универсальных ШУПЭ, сам Укс остался в трусах-боксерах и теперь уж окончательно укоротившейся рубашке, а воровка совсем уж обнищала — в одних трусиках. Нет, не то чтобы совсем трусы — на ней был довольно странный элемент белья, по сути, узкая лента, схожая с тем же бинтом, не очень длинная, и довольно оригинальным манером охватывающая бедра. Ничего подобного воздухоплаватели ранее не встречали, хотя Уксу доводилось раздевать дам в самых отдаленных регионах миров, а Профессор женским бельем интересовалась из научных соображений — нет, не с чисто академическими целями, просто данная «сравнительно-бельевая» тема очень интересовала прекрасную Блоод, да и иных влиятельных дам — они о всякой экзотике слушали с большим интересом, как раз весьма практическим.

— Если поймем, как это работает и накручивается, нам будут весьма благодарны, — предрекла великая исследовательница. — И бабы, и Ква. Они с ланон-ши давно обдумывают об основании фирмы по производству продвинутого нижнего белья. Последние годы стринги в землях Ворона востребованы модой, но дороговаты в изготовлении и недоступны широким слоям жаждущего сексапильности женского населения. А тут просто: вроде бы лента, даже не длинная. Добавить чуток кружавчиков — и полный шик, будут смотреться не хуже тех хваленых классических стрингов. Но с практически-геометрической точки зрения — опять загадка. Нет, в девке скрыто магии больше, чем кажется. Ты это имей в виду.

— Угу, — согласился Укс.

При всех своих недостатках и возмутительной любви к стебу, Профессор оставалась единственным существом, с которым пилот мог говорить абсолютно обо всем. Дружба и полное доверие — редчайший сплав чудеснейших сокровищ, встречающийся куда пореже магии.

Да, магия. Так есть она или нет? И отчего воровка так занимает мысли?

Запомнился тот момент, что уж отрицать. Она стояла в воде, нагнувшись. Почти обнаженная и очень странная. Безусловно, стройная, легкая, ничем не отталкивающая, и ничем не привлекающая. Неопределенная. Слишком худые плечи, ноги могли бы быть и подлиннее, но в целом симпатичная. И в то же время никакая. И как Логос предлагает такую противоречивую неопределенность расценивать? Это же ненормально.

В сущности, Укс был обыкновенным мужчиной, пусть и опытным, близко знакомым с Логосом, и посему склонным регулярно анализировать свои мысли. Но если сократить сложное мыслительное уравнение, то мужчина, глядя на девушку, оказывается у примитивной развилки решений: между «о, а она ничего, поближе бы познакомиться» и «не, человек-то она хороший, но…». Тут и не особо важно: человек ли та особа, поскольку в момент этого инстинктивного решения всякие эльфийки, гномки и прочие милые особы — в этом смысле тоже люди. Но плотский интерес, он или включается, или не включается. Понятно, случаются казусы, когда естественный интерес переходит в болезненную страсть и безумие, а бывает, встречаются мужчине природные суккубы и паирики, и тогда включается примитивный механизм безмозглого и непреодолимого инстинкта — но то отдельные нездоровые случаи.

В воровке определенно ничего суккубского не имелось. Магия или не магия, но в целом особа принадлежала вполне банальной, человеческой природе. Просто девица так и оставалась непонятной. Именно неопределенной, этаким свободным радикалом.

А сейчас лежать Уксу надоело. Дотянулся до вырубленного Лоуд костылика — потом уже сам обрабатывал ножом, обрабатывал, да все равно на оглоблю костыль похож — поднялся на ноги. Уже на обе, на больную ступать вполне можно, но разумнее поберечь. Проковылял меж стволов-башен и орешника…

Лоуд сидела на берегу «линзы», прямо на пирамиде сложенного костра — отыскать сухие и подходящие сучья здесь было непросто, с секвой ветви не особо-то падали, а стволы свежего орешника — сомнительное топливо. Пришлось наскребать дрова по всему острову, но случая поджечь так и не представилось. Пуста сфера в этом районе бездны, несудоходна, за эти дни только один корабль прошел, да и то очень далеко, может и вообще показалось. Потерпевшие кораблекрушение вновь остались без оптических приборов, великолепная гномская подзорная труба осталась припрятанной на Сан-Гуаносе вместе с остальным барахлом.