Шут и трубадур

— Мда. Рыцарь Глории Кетской тоже говорил, что ее не существует… Теперь больше так не говорит.

— Да? — Кристина распахнула глаза. — Почему?

— Потому что меч Рэндери вышел у него из спины на целую ладонь, вот почему.

Кристина закинула руку за спину, пощупала у себя между лопаток и содрогнулась.

— О-го! И все же, Юджин, почему рыцарь Рэндери выбрал в дамы сердца заоблачный мираж?

Шут пожал плечами. Кристина еще не видела Рэндери с красоткой на коленях — чтобы удивиться по-настоящему.

— Спроси у него сама… — проворчал он.

— И спрошу! — пообещала Кристина.

Юджин покосился на нее.

— Кристина, а где твоя старуха? — вдруг поинтересовался он.

— А бес ее знает! Надеюсь, ее убили шапарцы! — беспечно и кровожадно отозвалась Кристина.

Ей не хотелось думать о старухе, не хотелось думать о Роберте Льве, мысленно она была уже в дороге, полной чудес и приключений, на пути в далекое аббатство Святой Женевьевы… Которое, конечно, будет не концом, а лишь началом ее пути!

Удивительно, как быстро распрямилась ее душа, едва ее избавили от страха: так встает травинка, на миг примятая каблуком. К ней на глазах возвращалась ее прежняя жизнерадостная беспечность и мальчишеская порывистость и резкость, и, глядя на то, как она, улыбаясь, болтает ногами, шут вдруг подумал, что рыцарь Рэндери заслонил от нее все — кровь, до сих пор пятнающую каменные полы замка, убитого отца, «дьявольскую улыбку» Роберта Льва, ее исступленные мечты о мщении… А вдруг он точно так же заслонит от нее и брата?

Кристина ткнула его локтем в бок.

— А ты чего такой мрачный? Со Львом расставаться жалко?

Юджин ничего не ответил, а Кристина продолжала весело болтать ногами и языком:

— Интересно, какой он, Сэтерленд? Говорят, там от дома к дому перекинуты висячие мосты… Непонятно, зачем нужны мосты, если нету реки? И еще говорят, что в лесах возле Сэтерленда живет знаменитый разбойник Норландский Медведь! Юджин, как ты думаешь, нам повезет на него наткнуться? Вот бы посмотреть, как рыцарь Рэндери с ним расправится!

Юджин, хмыкнув, снова уставился на свое колено.

Ее доверие к Рэндери было безграничным, и она, похоже, вовсе не думала об опасностях дороги и о том, что Норландский Медведь держит жителей севера почти в таком же страхе, в каком Роберт Лев держит жителей юга…

— Отец говорил, что близ Сэтерленда разводят самых лучших руссинов! — не унималась Кристина. — Как ты думаешь, рыцарь Рэндери даст нам проехаться на своем коне? А, Юджин?

— Тебе, может, и даст, — не выдержав, хмуро буркнул шут. — Ты же знатная госпожа! А я шут, сын кухарки, пащенок!

Впервые за десять лет он произнес это слово, и оно обожгло ему рот, как горькая полынь.

Кристина поперхнулась и изумленно заморгала.

— Ты что, объелся дохлых мышей? — наконец спросила она. — Ты же мой брат!

Юджин сильнее ссутулился и крепче сжал ладонями свое колено.

— К тому же я — трус… — давясь полынью, пробормотал он. — Так сказал сам рыцарь Рэндери…

Кристина сдвинула брови. На ее лбу опять залегли складки, глаза потемнели.

 - Ты не должен на него обижаться! — после долгого молчания проговорила она. — Мало ли, что он сказал… Когда больно, человек часто говорит, не подумав — помнишь, как я ругалась, когда вывихнула ногу?

Юджин усмехнулся своей кривой усмешкой, стянутой на одну сторону свежим шрамом.

— Что ты утешаешь меня, как маленького!

— Больно надо тебя утешать! — фыркнула Кристина. — Но вообще-то, ты и вправду не слишком еще большой… Зато когда подрастешь и станешь сильным, как Рэндери, ты обязательно убьешь Роберта Льва!

— Слабым бывает только трус, — заявил шут.

— Эт-то еще кто ляпнул такую глупость?!

— Рыцарь Рэндери.

— А-а-а-а…

Юджин чуть было не расхохотался — такой у Кристины сделался растерянный и виноватый вид. Сдвинув брови, она некоторое время обдумывала эту мудрость трубадура, а потом вздохнула:

— Жаль, что он не хочет убить Роберта Льва… Он бы его обязательно прикончил!

— Наверно… — пробормотал шут.

— «Наверно»? Да я бы поставила наш замок против тухлого яйца, что он бы победил!

Шут ничего не ответил, и на этом их разговор оборвался.

Брат и сестра стали молча смотреть на высыхающие под солнцем поля, на дорогу, петляющую среди холмов, на темные купы дубов на вершинах холмов, на далекую дымчатую стену леса… Перед ними лежала страна их кончившегося детства.

Наверное, Кристина думала об отце, потому что дышала подозрительно часто и пару раз шмыгнула носом, да и у Юджина сжалось горло, когда он понял, что видит все это в последний раз… Но сквозь смутную печаль на него вдруг опустилось странное спокойствие.

Впереди его ждала кишащая разбойниками дорога, а в конце дороги — полная неизвестность, но ведь в пути с ним будет Рэндери, а в неизвестности — Кристина, которая ни за что не отречется от своего брата. И — он никогда больше не увидит Роберта Льва!!!

«Пусть будет, что будет, все равно хуже уже не будет,»- любил говаривать покойный барон.

— Представляешь, Юджин, — тихо заговорила Кристина, — когда мы будем проезжать через Сэтерлендский лес, на нас вдруг бросится шайка разбойников во главе с самим Норландским Медведем! Вы с Рэндери сразитесь с Медведем, и ты одолеешь ужасного бандита… Рэндери отрежет разбойнику голову и отвезет ее королю. — «Кто тот храбрец, что одолел злодея? — спросит король. — Я обещал за этот подвиг рыцарство, а если герой уже рыцарь — богатые земли!» — «Вот победитель Медведя!» — скажет Рэндери и подведет тебя к трону. «Преклони колена, смельчак! — проговорит король и ударит тебя мечом по плечу. — А теперь встань и отныне зовись Рыцарем, Поражающим Медведей!» И он даст тебе боевого сэтерлендского коня, сияющие доспехи и острый меч…

— Который я не подниму даже двумя руками… — пробормотал шут.

Но рука его невольно сжалась, словно на рукояти меча.

— …Ты посадишь меня на круп своего коня, и мы уедем далеко-далеко, к замку Британского Великана-из-Великанов…

— А что дальше? — невольно спросил захваченный этой сказкой Юджин, когда Кристина вдруг замолчала и ткнулась в его плечо.

Но Кристина ничего не ответила, и Юджин, скосив глаза, увидел, что она спит — тем внезапным беспробудным сном, каким засыпают смертельно усталые дети. Она спала на его плече так безмятежно, словно он и впрямь был храбрейшим из рыцарей, а не жалким никчемным трусом!