Шут

'Свалился ты на мою голову со своей заботой! Как мне быть, если ты всем скажешь, что я не только ходить, но и танцевать могу?'

Прикосновения рук целителя были сильными и на диво бережными. Пожалуй, если бы Шут и впрямь вывихнул ногу, эти узловатые пальцы не причинили бы ему большей боли.

Лекарь поднял глаза и встретился взглядом с Шутом.

'Нет! Молчи! Не смей выдать меня!'

– Да что ты там расселся, болван! Вставай!
– голос Руальда ударил кнутом. Но вместо Шута поднялся лекарь:

– Ваше Величество, господин шут не сможет больше выступать, он серьезно повредил ногу. Вам придется продолжать праздник без него, - старик говорил так спокойно и уверенно, что Шут невольно восхитился. 'Почему он защитил меня? Почему не сказал Руальду правды? Ведь он обо всем догадался, старый филин...' - Позвольте мне помочь ему добраться до постели.

Шут не понял, что за гримаса исказила лицо короля - отвращение, обида или... жалость?

– Проваливай, Пат! Ты сильно меня огорчил, - и он отвернулся от Шута, будто тот перестал существовать.
– Музыканты! Давай повеселее!

– Идемте, господин шут. Я помогу вам встать, - лекарь подставил ему свое плечо, и они медленно прошли через зал к широкой парадной двери. На пороге Шут обернулся, гости уже забыли о нем, половина пустилась в пляс, другие наслаждались пищей, заливая ее вином. Руальд о чем-то оживленно беседовал с министром финансов, издалека он казался совсем обычным.

'Прощай, мой дорогой король... Видят боги, я любил тебя...'

Набросив на боль толстое одеяло, он повернулся к старику:

– Скажите, а как ваше имя?

13

– Зовите меня Арханом, - лекарь вел его мимо праздничной суеты в сторону восточного крыла. Впервые за все время, проведенное во дворце, Шуту почему-то нестерпимо захотелось назвать в ответ свое настоящее имя. Он едва удержался.

– Пат. Меня зовут здесь Патриком.

Лекарь коротко глянул на него и кивнул.

– Я знаю. Будьте осторожны, господин Патрик. И не теряйте времени, мой вам совет.

Последние слова заставили Шута вздрогнуть и иначе поглядеть на лекаря, но он так и не решился ничего спросить.

Когда они остановились у покоев Шута, Архан крепко сжал его плечо, за которое поддерживал всю дорогу от тронного зала:

– Берегите себя! И ее. Монастырь святой Ниены - ужасное место, - с этими словами он отпустил Шута и быстро удалился, оставив того изумленно хлопать ресницами. Впрочем, на решение загадок времени не было. Шут теперь знал ответ на главный вопрос, который мучил его весь вечер. А действовать, и впрямь, следовало быстро.

Закрыв на засов дверь в своей комнате он, не зажигая огня, вытащил из-под кровати мешок с вещами и через окно спустился в темноту ночного сада. Внизу, среди деревьев, было тихо, лишь ветер печально шелестел ветвями, да со стороны пруда доносилось пьяное хихиканье какой-то дамы и настойчивое бубнение ее спутника. Шут, стремительный и легкий как тень, бежал под сенью густой листвы к хозяйственному двору. Его частое дыхание и едва слышный перезвон бубенцов вплелись в мелодию ночных звуков.

'Только бы он тоже не упился... Только бы не испугался...' - в прошлый раз мальчишка показался Шуту достаточно смышленым и бесхитростным, но как знать, не ошибка ли это.

На хозяйственном дворе веселье было в самом разгаре. Здесь никто не следил за манерами, не попрекал соседа слева за неаккуратное использование вилки, а соседа справа - за безвкусный наряд. Простые люди праздновали приход осени во всю ширь души - молодки отплясывали, не жалея ног, парни мерялись силой в поединке рук, слуги постарше без устали стучали кружками по столу, щипали за бедра хорошеньких и не очень девиц, а их жены ладно пели под аккомпанемент седого лютниста и время от времени отвешивали мужьям легкие затрещины, чтобы совсем-то уж не забывались, бесстыдники окаянные. Между грубыми деревянными столами сновали неизменные собаки и дети слуг. Шут поймал одного за ворот, когда мальчишка чуть не врезался в него, с хохотом убегая от товарищей.

– Попался, - Шут легко подхватил маленького весельчака под мышки. Тот засмеялся еще пуще.
– Ты откуда будешь?

– С кухни!
– крепенький мальчишка вертелся как ужик, стараясь освободиться из сильных Шутовых рук, - Пусти! Мне пирога не хватит!

– Пущу, если подскажешь мне одно имя.

– Какое?
– в широко распахнутых глазах зажглось такое искреннее любопытство, что свойственно только детям.

'Сын кухарки Велы, - узнал его Шут, - всеобщий любимчик'...
– насколько он помнил, отца у малыша не было. Вела родила его незнамо от кого, и с парнишкой нянчилась вся кухня.

– У него длинные черные волосы, - быстро начал объяснять Шут сыну поварихи, - черные глаза и он похож на вартау. И еще он мальчик, но вдвое выше тебя.

Поваренок на миг задумался.

– А! Это Хирга. Он слуга, но не с юга. Он всегда в Золотой жил.

– Найдешь мне его?

Малыш скривился:

– А пиро-о-ог?..

– Да неужели тебе мамка не оставит куска?

– Оставит, пожалуй...

Шут опустил мальчика на землю и взял за руку.

– Найдешь мне Хиргу - научу тебя свистеть в кулаки!

– Это как?

– А вот так!
– Шут сложил руки чашей, как для молитвы, и сильно дунул меж больших пальцев. Звук получился высокий и чистый, будто из флейты.

– Ууу! Научишь?! Правда?!
– мальчишка аж запританцовывал от нетерпения.

– Веди.

Они нашли черноглазого Хиргу за столом для подростков. Здесь уже все закончили ужинать, и рядом с юным слугой сидели только две девушки его возраста. Впрочем, и они наслаждались отнюдь не трапезой.

– И тогда его кобыла заговорила человеческим голосом! И сказала рыцарю - если ты найдешь мне золотой травы, я обернусь прекрасной девой, и мы с тобой поженимся!
– рассказчик несолидно шмыгнул носом и сделал глоток из большой глиняной кружки. Он уже хотел продолжить свое повествование, но в этот момент поваренок дернул Шута за рукав и громко выпалил:

– Ну вот, я тебя привел! Покажи теперь как!

Хирга весело взглянул на подошедших гостей и удивленно приоткрыл рот, когда узнал в одном из них Шута. Прежде, чем парень успел что-либо сказать, Шут приложил палец к губам и сделал страшное лицо. Потом он обернулся к малышу и быстро заговорил: