Шутки судьбы

Так проходит весь день, в смехе, улыбках, бесконечных поздравлениях, я стараюсь не поддаваться отчаянию и дать им, да и мне, насладиться праздником, Джаспер тоже оттаивает, присоединяясь ко всеобщему веселью.

Уже заполночь когда я, довольная и уставшая, желаю всем спокойной ночи и, обняв всех, не считая Джаспера, а некоторых даже по несколько раз ухожу к себе.

Честно говоря, я всё время забываю, что живу в доме, полном вампиров. Точнее, сам этот факт я, конечно, не забываю, только вот их маленькие преимущества постоянно вылетают из головы, поэтому я далеко не сразу заметила Джаспера, идущего следом за мной, не создавая никакого шума.

Подойдя к двери я резко разворачиваюсь и смотрю на парня, скрестив руки на груди. Нет, я не злюсь, просто так, мне кажется, проще скрыть их дрожание. Внимательно изучаю его, он стоит, опустив глаза, явно не знает, что сказать. Это очень нетипично для него, как правило, ему не нужно лезть за словом в карман. Я не хочу видеть это выражение лица, поэтому решаю успокоить совесть блондина, в конце концов, он же не виноват, что я накинулась на него с поцелуями.

— Джаспер, я всё понимаю, — говорю тихо, но голос всё равно дрожит. — ты ничего мне не обязан, понимаешь, — он, наконец, поднимает глаза, сводя брови у переносицы. — я совсем не в твоём вкусе: слабая, беззащитная, человек. Ты не обязан ни мне, ни Элис, ни кому-либо ещё, — вдыхаю, казалось, всё моё тело заледенело от этих слов, ранящих меня в самое сердце. — Ты волен делать свой выбор и я рада, что ты сделал его сам, а не из-за каких-то… внешних факторов, — улыбаюсь, а он выглядит так, словно я опрокинула ведро ледяной воды на него.

— Что ты несешь? — медленно, с расстановкой, спрашивает блондин.

— Я? Я не хочу, чтобы ты мучился угрызениями совести лишь потому, что не можешь ответить мне взаимностью.

И тут случилось из ряда вон выходящее, Джаспер, стоящий напряженной статуей, разразился громким хохотом на весь дом, запрокинув голову.

— Ты чудо, ты знаешь? — со смехом выдавил он и, подойдя ближе, прижал меня к себе. Надо бы его оттолкнуть, однако я далеко не настолько самоотверженная, мне более чем нравится прижиматься к холодному, сильному телу.

— Не понимаю, — и это правда.

— Я всё это время мучился, что же так сильно тебя расстроило, что ты весь день была сама не своя, даже не задумавшись поискать причину в себе, я ведь само совершенство, — прыскает блондин. — точнее, я искал, но не там. Я был уверен, что ты жалеешь о том, что сделала, не потому что я…отверг тебя, — он сказал это так, будто ничего нелепее в жизни не слышал. — а потому что, думал, это был секундный порыв, о котором ты сразу пожалела, — он качает головой и кладёт её на мою макушку, пока я пытаюсь осмыслить сказанное им. — Как ты можешь даже на секунду допускать мысль, что не нравишься мне? Я ждал тебя очень много лет и полюбил тебя с первого взгляда. Поверь, нет ничего, что могло бы это изменить, — на моих глазах снова выступили слёзы, только теперь они были не горькие, а счастливые. Любит и всегда будет.

— Правда? — отстраняюсь, пытаясь заглянуть в золотые глаза.

— Правда! — отвечает блондин и медленно, осторожно очень нежно касается моих губ, возвращая утренний поцелуй.

Это было абсолютно целомудренное, полное нежности прикосновение, однако по моим венам словно бежит ток, смешанный с горящим огнём. Мне хочется больше, гораздо больше, но вот Джаспер, прищурившись отстраняется и хитро смотрит на меня. Не помню, когда такой взгляд предвещал что-то хорошее.

Джаспер берёт меня за руку и заводит в мою же спальню, которая, наверное, больше НАША, чем моя, садится на кровать, а я, по сложившейся традиции, иду в ванную, в которой люблю размышлять и анализировать день.

Налив горячей воды я ложусь, и, факт того, что выйдя, я увижу Джаспера… моего Джаспера, странно, но сильно меня волнует. Он там, на моей кровати, как и каждую ночь до этого, да только вот значит это нечто другое. На лице расплывается глупая улыбка, он любит меня, а я…я люблю его. Да, люблю, как же хочется вылететь и прямо сейчас сказать ему об этом.

Сказать и повторить. Ещё, ещё и ещё раз. Я так долго боролась с самой собой, со своей судьбой, что не заметила, как сильно полюбила этого сногсшибательного (во всех смыслах) вампира.

Вышла я из ванной гораздо быстрее, чем обычно и тут же приземлилась на кровать, глядя на Джаспера, он наклонился и снова аккуратно, целомудренно меня поцеловал, не давая мне даже шанса углубить поцелуй.

— Почему ты так отреагировал с утра? — тихо спросила я, подставив щеку под ладонь, гладящую её.

— Я никогда тебе не говорит как работает мой дар? — спрашивает Джаспер, я отрицательно мотаю головой. — Когда ты меня поцеловала я, отчётливее всего, почувствовал твоё смущение, но помимо этого на меня накатили все чувства в комнате, большинство из которых выражали шок и замешательство. Никто, думаю, даже ты, не ожидал подобного шага с твоей стороны, Елена, — мягко целует меня в лоб. — я замер, потому что не ожидал, потому что никто этого не ожидал.

— А как ты чувствуешь других? — я никогда не интересовалась подробностями его дара, не задумываясь, как он чувствует, как он проецирует это на других, а сейчас мне казалось это величайшем упущением.

— Я чувствую всё на себе. Элис видит, Эдвард слышит, а я чувствую. Сейчас я, в большинстве случаев, могу контролировать эмоции и различать, где моё, а где чужое, но так было не всегда и раньше, не зная о даре, не зная, как им распоряжаться, я не редко позволял ему овладевать мною. Я злился, когда злились другие, расстраивался, если кто-то рядом был расстроен. Я не понимал причину, — Джаспер задумчиво накручивал на палец мои влажные, после ванной, волосы, чем не мало меня отвлекал. — Сейчас я, конечно, понимаю, однако сегодня ты меня здорово отвлекла, поэтому эмоции всех, находящихся в комнате, я принял на себя.

— Это тяжело, постоянно чувствовать других?

— Безумно. Иногда я больше всего на свете хочу избавиться от своего дара, считая его обузой. Особенно тяжело приходилось с новорожденными, ярость и ненависть десятка, двух молодых вампиров одновременно, — Джаспер вздрогнул. — удивляюсь, как я просто не сошёл с ума от этого всего.

Я сочувственно на него смотрю, никогда не думала, что он иногда воспринимает свой дар, как обузой.

— А остальные, для них их дары тоже тяжелы?

— Для Элис нет, она не любит не знать, что происходит, она привыкла знать все шаги наперед, «нормальность» для неё практически ругательство, а вот мы с Эдвардом периодически мечтаем о нормальной жизни, без чужих эмоций и мыслей. Но мы одаренные и понимаем, в целом, нам повезло больше, чем остальным, поэтому стараемся не жаловаться. К тому же и от наших даров есть польза, — он хитро улыбается, глядя на меня. — Если бы я не чувствовал тебя, то даже не понял бы, что ты в меня влюбилась.

– Я? — конечно, он прав, но только вот меня всегда раздражало, когда он вёл себя так самоуверенно.

– Ты, — ни капли не смутившись подтверждает вампир и, опережая мои протесты, целует, крепче, дольше, хоть и всего на пару секунд, чем раньше, всё ещё не позволяя ни пошевелиться, ни даже подумать.

– А как… — прокашлявшись и немного приведя мысли в порядок, что заняло почти 5 минут, начинаю я, снова поднимая глаза на него. — Как ты проецируешь на остальных свои эмоции?

— Мне достаточно заставить себя что-то почувствовать и захотеть, чтобы кто-то другой это почувствовал. На других это проецируется сильнее, или слабее, чем чувствую я, в зависимости от того, какого результата я хочу.

— И ты можешь заставить кого угодно почувствовать что угодно?

— Именно.

— А ты можешь, — глупый вопрос, но мне так безумно интересно, — можешь… — только сейчас я понимаю, что собираюсь спросить и как он это воспримет, моё лицо начинает гореть и я тут же прячу его в руках. — Забудь, не важно.

– Ну уж нет, говори, — он поднимает меня за подбородок и глядит прямо в глаза, полностью круша мой план мыслить ясно.

— Ты можешь заставить человека испытывать физическую боль?