Сила притяжения
Шрифт:
— Данчук? Что-то случилось? Кто-то умер? Если меня не пригласили на похороны — то я не хочу ничего знать, — голос парня был сонным, а шуткам не хватало остроты и глубины, но ему это можно было простить, ведь я буквально вырвала Кораблёва из объятий Морфея.
— Я закончила, — негромко призналась, слушая дыхание друга, смешанное с зевками.
— Ты о чем вообще? — поинтересовался брюнет.
— Сценарий, Юлик. Я написала его. Всё, работа сделана.
Оглушительный грохот было мне ответом — судя по всему, мой друг брякнулся с кровати. Но, как и всегда, не обратил на это ровно никакого внимания, торопясь ответить мне:
— Да ты что?! Мышонок, это же отличные новости!
— Но завтра у тебя последний день съёмок, — напомнила я другу с улыбкой.
— Тем более! — не унимался мой энергичный музыкант, — Совместим два события в одно! Соберём всех наших! Повеселимся, прогуляемся, расслабимся, в конце концов! Мы слишком молоды, чтобы отказывать себе в таких мелочах.
— Ты умеешь уговаривать, — хмыкнула я, едва сдерживая зевок — всё же было уже довольно поздно.
Кораблёва мой манёвр не обманул — он явно услышал, как изменился мой голос. Поэтому его голос мягко проговорил:
— Ложись спать, Нюта. Увидимся завтра. Ты ведь приедешь на съёмки?
— А меня пустят? — поинтересовалась я в ответ.
— Обижаешь, — хохотнул друг, — Тебе заказаны билеты в первом ряду.
— Ну тогда я никак не смогу пропустить это. Увидимся, Юльчик.
— Приятного сна, заноза, — беззлобно отозвался друг, отключаясь.
Положив смартфон, я растянулась на кровати, чувствуя, как по телу, вместе с удовлетворением, растекается бесконечная усталость. Всё-таки дни выдались на редкость напряжёнными. И я была рада, что всё закончилось. Ну, моя часть работы. Дальше уже от меня толком ничего не зависело. С этими мыслями я, наконец, позволила себе уснуть.
На следующий день я, как и обещала, приехала на съёмочную площадку, коей выступала заброшенная стройка. Ну, разумеется, где ещё рокерам творить свои безумства. Затянутые сплошь в чёрное музыканты радостно улюкали, приветствуя меня. Юлик, вручив басисту гитару, подбежал ко мне. Его глаза горели, на щеках, несмотря на грим, проступал румянец — потрясающее зрелище. Фанатки бы его на клочки разорвали, увидь таким.
— Привет! — обняв меня и на секунду прижав к груди, парень схватил меня за руку и потащил к стоявшей чуть поодаль группе людей.
Всё, что я успела сделать — это махнуть другим парням в знак приветствия. В конце концов, мы все собирались погулять после, так что наобщаться время у нас было.
— Ребята, это Аня, — представил меня Юлик, выдвигая чуть вперёд, — Я вам о ней рассказывал. Мышонок — это наша съёмочная группа. Они тебе тут всё покажут.
Махнув рукой пока ещё незнакомым мне людям, я повернулась к другу, чуть выгибая бровь:
— В каком смысле?
— Ну, я им объяснил, что ты — весьма талантливый сценарист, ещё и песни нам пишешь. Вот, и попросил показать тебе закулисье. Так сказать, чтобы ты понимала, как это всё работает. Ну так, на будущее. Вдруг тебе придётся тесно с режиссёрами работать, по твоим строкам будут ставить крутой фильм. В общем, нужно учиться.
По мере того, как друг говорил, энтузиазма в его голосе становилось всё меньше, и в конце он уже неуверенно протянул:
— Я зря всё это затеял, да?
Но я поспешила покачать головой и ответить:
— Нет, что ты! Это — чудесная идея. Спасибо тебе, правда. Думаю, тут я получу бесценный опыт.
Широкая улыбка вновь осветила лицо Кораблёва, и он добавил, подмигнув:
— Только не забывай смотреть исключительно на меня!
Фыркнув, я подтолкнула его к площадке, где уже заняли места другие музыканты:
— Беги уже, пижон!
Я не обманула — опыт действительно оказался бесценным. Режиссёры, постановщики, операторы, осветители — все терпеливо показывали
мне всё и объясняли, для чего нужен тот или иной прибор, устройство, приспособление. Съёмки проходили в несколько сумбурной обстановке — в основном за счёт самих музыкантов, которые не упускали возможности подурачиться. Но при этом все моментально преображались, стоило крикнуть «Мотор!»Ребята выкладывались по полной, отдавая всё своё существо музыке. Юлик драл глотку и беспощадно терзал струны гитары, словно перед ним раскинулся многотысячный стадион, переполненными фанатами, а не несколько человек, в том числе и моя скромная персона. То и дело приходилось прерываться, чтобы поправить ребятам грим — по лицам каждого текло так, словно съёмки проходили под дождём. Вот что значит — рабы своего дела.
В один из небольших перерывов оператор подошёл ко мне и предложил:
— Хочешь посмотреть, что выходит?
Я была бы полной идиоткой, если бы отказалась. Так что тут же кивнула. Мужчина нажал пару кнопок — и в специальном небольшом окошке замелькали уже отснятые кадры.
Боже…
Когда я впервые увидела Юлиана через призму камеры, прикосновение к его лицу, вот так, на расстоянии, мысленное, кажется интимнее любых откровений — настолько, что меня это даже пугает. Но он так красив — чуть встёпанный, со слегка подведёнными глазами, что делало их ярко-голубое сияние ещё более ярким, пухлые, красные губы, которые он машинально облизывает. Самым кончиком языка, и так быстро, что движение кажется фантомным, но оно есть — оператор очень чётко показал его
Он к р а с и в ы й.
Снимать его — предел мечтаний.
Снимать его — это медленная смерть.
Приятная, мучительно долгая смерть. Ну, лично для меня. Оператор, вон, справлялся очень даже ловко.
Смотреть, как он гнул губы в улыбке, как изящно сплетал пальцы, которые сжимали гитару. Как между аккордами ерошил волосы, хаотично уложенные стилистами, как выдавал один взгляд за другим — все такие, как нужно режиссёрам.
Дерзкие, сексуальные взгляды, от которых становилось невыносимо жарко. И эти губы, которые шевелились, чтобы Кораблёв мог то изящно протянуть:
— Кто-нибудь, помогите мне почувствовать себя живым…
А затем почти прокричать:
— И ВЫТАЩИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА!
Мне это пламя было не загасить, не потушить, потому что он был невозможен. Ирреальный, космический, словно и вовсе не из этого мира. Ценный настолько, что им не хотелось делиться. Мне не хотелось, чтобы на него смотрели. После такого я могла смело записывать себя в ряды новых фанаток, хотя знала его всю жизнь. Но словно впервые по-настоящему УВИДЕЛА. Таким. Ярким, музыкальным, настоящим. Живым. И я словно забыла, как было прежде. Какими мы были раньше…
Когда после съёмок Юлик подошёл ко мне и с сияющей улыбкой спросил:
— Ну, как тебе?
Мне пришлось собрать в кучу всё своё самообладание, чтобы с ответить в привычной манере:
— Отлично. Ты, как и всегда, был на высоте, — и при этом не показать, что что-то на самом деле изменилось для меня.
А после, когда парни переоделись и смыли с себя грим, мы встретились с остальными и отправились на прогулку. Сидеть нигде не хотелось, несмотря на то, что было уже по-настоящему холодно — зима буквально дышала нам в затылок. Но всё равно — вся наша компания предпочла морозить носы. Я крепко держала Давида за руку, и постепенно наваждение, которое на меня нахлынуло на съёмочной площадке, отпустило меня. И Юлик снова стал для меня моим лучшим другом, мальчишкой, которого я любила, но как своего самого лучшего друга. И который почему-то с каждой минутой нашей прогулки становился всё мрачнее и мрачнее.