Сила притяжения

— Тут слишком много фактов, ты меня разбалуешь.

— Зато теперь ты можешь лихо хвастаться своими познаниями в самых разных областях, — усмехнулся Кораблёв.

Я на это только засмеялась, потому что ничего не могла с собой поделать. Когда Юлик был рядом — ничего другого обычно мне и не оставалось.

А он вдруг распрямил плечи, его глаза быстро забегали по экрану, после чего он повернулся ко мне с таким воодушевлением, что мне даже стало не по себе. Я была уверена на девяносто пять процентов, что что-то вот-вот должно было начаться.

— Что это ты удумал? — осторожно спросила я.

— Дай руку, — ответил Юлиан.

Его глаза блестели, улыбка была немного безумная, и, честно — я просто обожала его в такие моменты. Искренне. Моё сердце даже почему-то сбивалось с привычного ритма, словно знало что-то, до чего пока не додумался мозг. Но что — я не понимала, потому что — ну, сами понимаете, мозг того, отстал и упустил мысль.

Проще было согласиться и позволить ему делать с собой все, что вздумается, чем пытаться понять, что там в голове Юлиана. Так что я кивнула и протянула ему свою царственную длань, предварительно убедившись, что она не испачкалась в соусе сэндвича.

— Слушай, — сказал Юлик и я притихла.

Он скользнул по моей ладони к запястью, устроив большой палец прямо у бьющейся жилки, замер на мгновение, снова уставившись в телефон, а затем придвинулся ближе, загораживая своей спиной от снующих везде ребят.

Это вдруг показалось мне таким интимным. Мой лучший друг смотрел мне прямо в глаза, этим взглядом и позой будто отгораживая нас от всего остального мира, и, нежно погладив моё запястье, сказал снова:

— Слушай.

Он легонько коснулся большим пальцем моего запястья, выстукивая что-то. Я не могла понять, что он делает, но послушно слушала и даже пыталась посчитать удары. Он то коротко надавливал на мою кожу, то задерживал свои пальцы на более долгий срок, и снова — тук-тук-тук. Короткие касания были невесомыми, на длинных — легкое надавливание, и я чувствовала свой пульс, бьющийся в чужие пальцы.

— Вот, — довольно сказал Юлиан, закончив. — Это твое имя.

— Потрясающе, — улыбнулась я другу, и на этот раз в моём голосе не было сарказма.

Юлик светился от радости, так что это и правда было потрясающе.

— Мне так нравится именно этот вариант, — мечтательно произнёс парень, словно бездумно поглаживая моё запястье, — Тактильный, когда можно передать сообщение только лишь прикосновениями.

Я не двигалась, наслаждаясь теплом его руки и любуясь его мягкой улыбкой. В конце концов, я имела на это полное право — он ведь был одним из самых близких мне людей. А от его пальцев по коже медленно, но верно, начинали бежать мурашки. И казалось, что опусти я глаза — увидела бы коротенькие молнии. Всё же мы оба были кинестетиками и любили касаться других людей. Не всех, конечно — маньяками мы не были. Но чувствовать кожей его шершавые, чуть мозолистые от постоянной игры на гитаре пальцы — пожалуй, это было чем-то сродни наркотику. Да, знаю — друзьям так говорить было вроде как не положено, но эй, мы с пелёнок вместе, нам можно было если не всё, то очень многое. И даже думать такие странные, почти чудные мысли.

— Слушай, — снова сказал Юлик и начал выстукивать что-то длинное, наверняка важное, кидая исподлобья пытливый взгляд.

Открою маленькую тайну — я знала, что такое азбука Морзе. Папа когда-то пытался научить меня, но, несмотря на то, что я была всегда прилежной ученицей, эта наука мне не покорилась. Однако, что-то я всё же запомнила. Две фразы, одна из них — сигнал «sos».

Та, что передал мне Юлик — вторая.

— Что ты там настучал? — поинтересовалась я невинным тоном.

Парень с улыбкой покачал головой, избегая смотреть мне в глаза:

— Ничего. Ерунду всякую.

— Ну, скажи, — канючила я, озорно улыбаясь.

— Да просто настучал, — отмахнулся Юлиан.

— Дятел ты, — засмеялась я, сжимая его ладонь, — И я тоже тебя люблю.

*****

Юлиан

Мы часто говорили друг другу это — что любим друг друга. В конце концов, так ведь и было. Мы были невероятно близки. Родные друг другу люди, которые понимали друг друга с полувзгляда, с полувздоха.

И всё же — в тот момент это звучало как-то иначе. Не знаю, было ли дело в том, что я продолжал держать Аню за руку, мягко обхватив пальцами запястье, или же в том, как она смотрела на меня — мягко, с лукавым прищуром, и при этом так близко, что я различал мелкие веснушки на кончике её носа, но факт оставался фактом. От её признание моя сердечная мышца сделала кульбит и забилась с бешеной скоростью. Словно её это…радовало? Чёрт, ну конечно! Осознавать, что лучший друг разделяет мои чувства — это не может не радовать. Блин, и нафига я вообще решил настучать ей эту ерунду? Сидел вот, и чувствовал себя…странно.

— Юлик, ты в порядке? — поинтересовалась Данчук, видимо, заметив моё замешательство.

Моргнув, я кивнул и улыбнулся:

— Да, конечно. Просто задумался. Чувствую себя как-то странно, — честно добавил, — Видимо, постановка так на меня влияет. Вся эта атмосфера.

— Я тебя понимаю, — улыбнулась Аня, — Сама то и дело ловлю себя на каких-то чудных мыслях. Как будто воздух пропитали феромонами.

— Точно! — щёлкнул я пальцами, — Со мной также. Вот мы и нашли разгадку!

— Да, это всё режиссёры. Распылили что-то, чтобы ребятам было легче работать.

— В таком случае, тебе стоит присматривать за своим парнем, пока он не начал увиваться за героиней, — фыркнув, кивнул я на сцену, где действительно стоял Давид.

— Я ему доверяю, — пожала плечами подруга, — И вообще — десять минут давно вышли. Всем пора вернуться к работе.

И, подгоняемые нетерпеливой Данчук, ребята возобновили репетицию. Я же поспешил к пульту — заниматься музыкой. Все разошлись, как обычно, поздно вечером, в концертном зале остались только мы с Аней — даже её благоверный, сославшись на какие-то дела, усвистел восвояси. Данчук собирала свои бумажки, я же, поддавшись какому-то своему внутреннему порыву, подошёл к сиротливо задвинутому в угол пианино. Видимо, меня настолько утомил электронный звук, что захотелось не нажимать кнопки, а выдать что-то настоящее. Может, даже сфальшивить, допустить ошибку, чтобы инструмент жалобно и недовольно крякнул, но был настоящим.

Так что, придвинув невысокую скамеечку, я сел за инструмент и нажал пару клавиш. Данчук ожидаемо оглянулась на звук и нахмурилась:

— Юлик, что ты делаешь?

— А не видно? — усмехнулся я, продолжая наигрывать первую пришедшую в голову мелодию.

И нет, мне было не стыдно, когда Аня узнала «Твоя любовь — это так красиво» Лазарева — я по глазам понял, что узнала. Да, попсово, но, собственно, а почему нет? Я и не такое выдавал, а у этого исполнителя музло было очень даже.

Но подруга продолжала:

— Уже поздно. Я устала. И тем более — вне репетиций нам нельзя быть здесь. Пойдём.

— Пять минут, — попросил я коротко и добавил, — Пожалуйста.

Одновременно с этим я чуть подвинулся, освобождая место для ещё одного человека.

Мне не нужно было смотреть на Аню, чтобы понимать, что у неё внутри шла внутренняя борьба. Хорошая девочка и моя подруга по козням сражались, пытаясь понять, стоит ли всё идти на поводу у моей вполне невинной просьбы. Я знал, кто победит. Всегда это знал.

Так что даже не пытался сдержать довольной улыбки, когда почувствовал рядом знакомое тепло. Подруга села рядом со мной, а после, положив голову на моё плечо, устало выдохнула:

— Хорошо. Пять минут.

*****

— Знаешь, здесь так… — чуть помолчав, девушка заканчивает фразу, — Тихо. В последние дни это — редкое явление.

На это её собеседник только усмехается:

— Тебе нужно почаще бывать здесь по ночам. Поверь — зал играет совсем другими красками.

Аня покачала головой: