Silence

Урсула не хотела отказываться от своих вредных привычек из-за какой-то беременности, что меня не очень радовало, но и не сказать, чтобы я был против пары выкуренных ею косячков или трех выпитых бокалов вина один раз в неделю. Просто на тот момент я сам не мог отказаться от выпивки и курева.

Не знаю каким чудом, но в итоге ребенок хотя и родился недоношенным, он как-то умудрился появиться из утробы этой женщины абсолютно здоровым: никаких тебе проблем с легкими или почками и прочей чепухи, которую нам пророчили доктора, наблюдавшие за нашим нездоровым образом жизни. И вот мы стали родителями, живущими в загородном домике, больше похожем на собачью конуру, доставшуюся Урсуле в наследство от какого-то дяди. На тот момент я еще мог позволить нам снять квартиру в городе, но этот ход казался мне лишней тратой денег, которые можно было потратить на что-то более крутое.

К таблеткам Урсула вернулась уже спустя месяц после рождения ребенка, и я был этому счастлив, так как в её компании я мог испытать истинный экстаз от этих препаратов – под их действием Урсула вытворяла в постели такое, что я потом сутки не мог нормально функционировать. Или всё дело было в таблетках и алкоголе?.. Но мне было достаточно того, что у меня было на тот момент – таблетки, алкоголь, травка и Урсула – Урсуле же достаточно скоро оказалось этого мало. Ей всегда было мало. Ей было мало даже меня, богатого и готового о ней позаботиться, насколько это представлялось мне возможным: все виды веселья за мой счет! И всё-таки ей было мало меня, о чем, спустя пару месяцев после рождения ребенка, она мне напрямую и сказала. Я же был слишком увлечен этой женщиной, чтобы отказать ей в её “небольшой” шалости, поэтому смирился с тем, что дважды в месяц она не ночевала дома, чтобы иметь возможность перепихнуться с кем-то на стороне, пока я сидел дома с нашим ребенком. Так она снимала напряжение, “приводила мысли в порядок”, как она выражалась. После каждого такого вечера она возвращалась домой довольная и сияющая, и устраивала мне такой секс, какого у нас, казалось, не случалось до появления ребенка, и какого у меня определенно точно никогда после нее больше не было. Она была великолепна, неподражаема, невероятна… Но однажды, когда ребенку было полгода от роду, она, после очередной такой своей ночной вылазки, вернулась домой не просто счастливой и светящейся, но и “обновленной”.

Она впервые попробовала внутривенный наркотик. И ей понравилось.

Пару месяцев я сопротивлялся её желанию разделить этот новый и еще не изученный нами кайф со мной, но потом, после очередной её невероятной работы в постели, всё-таки поддался её уговорам. В итоге уже спустя семь месяцев я спустил все те деньги, которых мне, по моим прежним подсчетам, должно было хватить как минимум на пару ближайших лет, на чистую наркоту. Но и оставшись без финансовых средств на жизнь Урсула не отчаялась: надела юбку покороче и вышла на дорогу. В итоге следующие несколько месяцев мы кое-как выживали за счет тех денег, которые она зарабатывала по ночам.

Из-за того, что тело этой неукротимой женщины теперь так часто принадлежало другим мужчинам, я постепенно и совершенно неосознанно начинал её ненавидеть, но не отпускать её на “ночную работу” тоже не мог – нам необходимо было за какие-то деньги раздобыть как минимум две дозы на три дня вперед, а только одна такая порция стоила недешево, так что ночные старания Урсулы я хотя и сквозь зубы, но уважал. Ведь сколько бы она не отрабатывала за ночь, у нее всегда оставались силы на меня. Хотя иногда оставалось не так уж и много…

Именно в тот период моей прожжённой молодости мои родители явились на порог нашей с Урсулой хибары. Джастину тогда было немногим больше года, Урсула вновь была на ночном вызове, сулившем ей большой заработок, а я торчал дома, смотря какое-то тупое телешоу. К тому времени я уже полгода как сидел на игле – не так уж и долго, но достаточно для того, чтобы начать чувствовать себя отвратительно и начать задаваться вопросом: а правильный ли я выбор сделал, выбрав эту дрянную девчонку, а не, допустим, поездки на Бора-Бора с менее интересной, но не зависящей от наркоты девицей? Взял бы какую-нибудь тупую блондинку, а лучше двух… Или лучше бы не останавливался на какой-то конкретной заднице, и каждую ночь пробовал бы новую, как делал это в студенческие времена. В общем, родители выбрали удачное время. Я как раз ностальгировал об университете, который до сих пор презирал всей душой, а здесь они нарисовались на нашем трухлявом пороге, такие чистые, с золотыми запонками и жемчужными бусами, пахнущие Hugo Boss и Givenchy L'Interdit, припарковали свой тошнотворно блестящий кабриолет возле нашей хибары на пыльном пятачке, на котором когда-то стоял мой проданный во имя долга за наркоту роллс-ройс.

Мне снова повезло: мои педантичные родители в который раз жаждали вернуть своего единственного сынка в лоно семьи, ибо отец захворал и в случае своей кончины всеми фибрами души не желал предавать свой риэлторский бизнес забвению или, что еще хуже, передавать его в руки своего ублюдочного заместителя. Впрочем, эти двое вновь проявили смекалку, вновь выставили мне счет на свои “родительские услуги”: они вылечат от наркотической зависимости меня и только меня, а я взамен должен быть паинькой, иначе всё родительское бабло и вправду медленно, но уверенно перетечёт в карман ублюдочного заместителя отца. Они не собирались возиться с девицей из трущоб и её отпрыском, а я слишком сильно жаждал заполучить на своей коже тот загар, который эти двое недавно приобрели на Ибице, так что сделать выбор было не так сложно, как я себе представлял, иногда по ночам рисуя в своём воображении подобную картинку. Я гордо согласился на лечение и приведение меня в человеческий вид, но потребовал от отца, чтобы он выписал на имя Урсулы чек на десять тысяч долларов. Один его росчерк на бумаге, затем несколько моих росчерков на помятом конверте с извещением о задолженности по коммунальным платежам: “Урсула, моя секс-дива, ты невероятна, а это слишком, так что прощай. Я буду перечислять тебе деньги на этот счет *********, пароль от счета ****. Ну, не прямо сейчас займусь перечислениями, конечно, а когда появятся деньжата и только при условии, что ты не кинешь нашего малого в каком-нибудь приюте. Пока малой с тобой – деньги буду высылать. P.S.: Не становись общедоступной, выбирай только нормальных и стоящих клиентов, а всякую шваль оставь дешевым девкам. Прощай”, – и всё, конец.

Один чек, одна записка – легкость достойная Урсулы! Надеюсь, она оценила этот жест и хотя бы на долю секунды улыбнулась. Вот наш годовалый сын явно не в мать пошел – совсем не улыбчивый и обожающий спать по ночам, даже не заметил, что я оставил его одного спать на диване перед включенным телевизором. Денег на оплату TV я оставил сполна, так что факт оставленного включенным телевизора меня после не терзал.

Полгода лечения от наркозависимости, и Максвелл Оуэн-Грин снова в теме, только теперь я уже более опытный, более целеустремленный, более озлобленный на весь мир и отдельно на своих родителей за то, что они заставили беднягу бросить свою любимую женщину с любимым сынишкой, которых, положа руку на сердце, я не видел бы вовек. И это моё желание сбылось ровно на пятьдесят процентов. Но прежде я начал другую историю. Более достойную действительно благородного мужчины, а не притворяющегося таковым сопливого щенка.

К своим тридцати годам я не только был абсолютно чист от любого рода зависимостей, но и успел начать выстраивать дорогу к успеху в риэлторской компании своего неожиданно выздоровевшего после поездки в Тибет отца. Тот факт, что старик отказался склеивать ласты, меня немного огорчил, но я утешал себя мыслью о том, что даже этот сухарь не может быть вечным: рано или поздно, но его кресло непременно достанется мне, а пока стоит задуматься о создании своего образа, сделать его солидным, прочным, завидным, достойным уважения… В общем, я пришел к выводу, что образ примерного семьянина – это именно, то, что мне необходимо. Иными словами: для обретения более высокого веса в обществе мне была необходима жена. Причем красивая и умная, но не зазнайка. То есть искать нужно было нечто из среднего класса и никак не из высшего: все эти силиконовые блондиночки, дочери лучших подружек моей матери, были хороши лишь в постели (я каждую кандидатку проверил по два-три раза), но рядом со мной не было место дуре, если только я не хотел чувствовать себя дураком.

Именно в период моего активного поиска мне и подвернулась Сабрина Шервуд: красивая, образованная, но еще не успевшая закончить университет двадцатилетняя спортсменка, вышедшая из среднестатистической семьи талантливого, но не достигшего особых высот в профессиональной сфере адвоката и посредственной медсестры, без наличия багажа в виде многочисленных родственников (никаких неуспешных братьев, дурёх-сестёр или хотя бы пришибленных кузенов). Идеальный вариант с идеальной перспективой на будущее: единственные её родственники-родители, как и мои, виделись мне не вечными. И всё равно они смогли прожить достаточно долго после нашей свадьбы, хотя никогда и не донимали меня, как это делали мои собственные родители, до сих пор пребывающие в здравом теле и бодром духе.

Однако же мне пришлось сильно попотеть, чтобы завоевать Сабрину. Причём потел я так долго и так скурпулёзно, что к моменту, когда мне всё-таки удалось затащить её в постель, я неожиданно обнаружил, что я, солидный тридцатилетний мужчина, по-настоящему! влюблён в эту малолетнюю двадцатилетку. Можно сказать, что она меня довела: буквально заставила себя полюбить, прежде чем позволила коснуться её обнаженного тела. Такой высокий результат для такой молоденькой девицы заставил меня даже зауважать её, хотя, естественно, до навыков Урсулы Сабрине было как до луны. До меня у моей невесты было всего лишь три парня, что на фоне моих сотен, если не тысяч женщин казалось мне сущим пустяком, этакой незначительной каплей в море, которая явно не сильно повлияла на её сексуальные способности. Секс с Сабриной мог быть только обычным и больше никаким: никаких экспериментов в области БДСМ, хотя бы с удушьем, и тем более никакого дополнительного участника. Всё это осталось в прошлом, этакая своеобразная жертва во имя красивого образа примерного семьянина. Вот только Сабрина не хотела выходить за меня замуж – её якобы устраивали наши неофициальные отношения. Сначала я удивился такому повороту событий, но потом всё обдумал и понял, что ничего удивительного в поведении выбранной мной девушки на роль моей жены нет. За такими девушками, как Сабрина Шервуд, можно ухаживать неделями, осыпать их цветами и комплиментами, и всё равно не иметь гарантии на их улыбку. Такие девушки “особенные”, таких заполучить очень сложно, особенно таким паукам, как я, но если её удастся обмануть один-единственный, самый важный раз, если такая девушка станет твоей женой, родит и вырастит твоих детей – ты выиграл. Но, в качестве жертвоприношения этой победе, тебе придется жить в этом браке с полным осознанием того, что однажды эта уникальная жемчужина обязательно, рано или поздно, но поймёт, как сильно она ошиблась, однако уже будет поздно: она родила от тебя, она любит дитя с твоими чертами лица – это её личное фиаско, ей уже поздно трепыхаться, она уже с корнями твоя…

Но Сабрина ожесточённо упиралась: трижды за три месяца отказалась принять от меня мою руку и моё сердце, не смотря на то, что страсть между нами в тот период наших отношений просто зашкаливала. Меня уже начинала раздражать эта её упёртость, но я не собирался спускать весь свой труд в трубу всего лишь из-за строптивости какой-то девчонки – я знал, что мне необходимо делать. За месяц до нашей годовщины я устроил своей жертве романтический вечер в лучшем отеле Торонто, сильно напоил её и взял без презерватива, хотя она была уверена в том, что я предохранялся. На всякий случай я поимел её дважды, в процессе сходя с ума от любви к этой красотке – она мне действительно нравилась и была нужна. К моему счастью и негодованию одновременно, моя стратегия сработала с первого раза, так что повторно повторять процедуру мне не пришлось. Сабрина обнаружила свою беременность уже спустя две недели после той незабываемой ночи, а еще через три недели мы поспешно сыграли пышную свадьбу на сто пятьдесят персон, сто тридцать из которых были гостями с моей стороны, в основном важные контакты по бизнесу. Мои родители проявили к Сабрине некую лояльность или будет лучше назвать их отношение к ней одной из форм сдержанности. Про мою предыдущую пассию и её отпрыска они с поразительной скоростью позабыли напрочь, словно их никогда и не существовало, вспомнив о них лишь единожды, за день до свадьбы: “Всё лучше, чем предыдущая твоя продажная девка”, – сдержанно процедила сквозь зубы мать, сверля взглядом спину Сабрины, воркующую со своими родителями у шведского стола. Наши родители между собой так и не поладили, на что мне было откровенно наплевать. Моя цель была достигнута: я стал мужем и отцом. Впрочем, отцом я уже однажды становился, о чем я решил сообщить своей новоиспеченной жене спустя неделю после нашего возвращения из роскошного медового месяца, полностью оплаченного моими родителями. Естественно Сабрина была в шоке от того, что изначально я скрыл от нее столь важную информацию о существовании у меня ребенка, но я сумел её задобрить: красивые и большие букеты алых роз, плюс завтраки в постель, и уже спустя каких-то пару недель она вновь разговаривала со мной без грубых ноток в голосе. Естественно я сильно раскаивался перед ней и естественно моё раскаяние было чистым фарсом, но я не собирался разводиться с беременной женой – это бы слишком сильно повредило моему имиджу, над которым я тогда так корпел, да и, блин, любил я её тогда, так что в тот момент, во имя общего блага, я плёл самую настоящую паутину из самой качественной лжи, на которую только был способен.