Сильнее боли

Тарас жадно прильнул к горлышку. Выпив почти треть, снова откинулся на спинку скамейки.

–Легче? – спросила Галя, не отрывая взгляда от лица Тараса.

Тот коснулся пальцами дужек очков и неуверенно кивнул:

–Вроде да… – и через пару мгновений облегченно выдохнул: – Отпустило!..

Он снял очки, протер их полой ветровки, но надевать не стал, поднял близорукие, кажущиеся такими детскими и наивными глаза на Галю.

–Ты меня прос… – начал он, но Галя решительно накрыла ему рот ладонью:

–Не надо. Не сейчас. Прошу… Лучше скажи, о чем ты думал, когда заболела голова?

–Я заметил одного странного человека и подумал, что за нами могут следить.

–Конечно, могут, – нахмурилась Галя. – Но это и так понятно. Наверное, ты ненароком начал что-то вспоминать. С этим связанное.

–Наверное.

–А ведь я надеялась, что хотя бы с болями покончено.

Тарас помотал головой:

–Нет. Ведь он жив. И не отступится от нас, пока… не убьет. Или пока мы его не остановим.

–Но голова не болела давно. Ни у тебя, ни у меня. И непонятных желаний вроде бы не возникало… – Галя вдруг вспомнила, как чуть было не призналась в любви Тарасу, и со страхом подумала: а что, если и это тоже?.. Но уже в следующую секунду решительно ответила себе: нет, вот уж чего-чего, а этого не могут никакие колдуны и маги. Потому что это им неподвластно. Иначе вообще лучше не рождаться на свет.

За размышлениями она едва не прослушала ответ Тараса:

–Все потому, что ты уже выполнила прошлое «задание», а я свое тоже сейчас выполняю. Мы ничему не противимся, ничего не пытаемся вспомнить. И мы с прошлой ночи не спали, чтобы получить новые «поручения». Возможно, что и сила воздействия колдуна без еженощной подпитки ослабевает. Поэтому я еще более уверен теперь, что нам лучше не спать. Хотя бы эту ночь.

–Это так, – кивнула Галя. – Хреново лишь, что мы явимся к нему сонными курицами. Ему и напрягаться особо не придется, чтобы нас прихлопнуть.

–Посмотрим, – нахмурился Тарас и снова надел очки. Похоже, что эта же мысль не давала покоя и ему.

* * *

Галя побаивалась плацкартных вагонов, они представлялись ей чем-то бомжеватым, грязным и вонючим. Но устроились весьма неплохо. В вагоне оказалось даже уютно – горел приглушенный свет, пахло, на удивление, не носками и потом, а чистым бельем и почему-то кофе. Как выяснилось позже, проводница везла целый мешок кофейных зерен, молола их, заваривала крутым кипятком и вполне успешно продавала. Места Гали с Тарасом были напротив второго отсека от купе проводников, видимо, еще и поэтому запах кофе чувствовался столь отчетливо.

Заспанная проводница, проверив билеты и выдав пакеты с бельем, смерила их недовольным взглядом и буркнула:

–Спиртное не распивать. Ссажу!

–Мы не будем, – вежливо улыбнулась Галя, удивившись невольно, чем же они вызвали у проводницы столь неприглядное подозрение. Может, не прошедшими до сих пор на лице Тараса следами от ее туфли? А еще она подумала, до чего же похожа эта хмурая тетка в форменной тужурке на ту, вчерашнюю. Ну просто родные сестры! Хотя вчерашняя внешне напоминала палку, а эта, скорее, черствую булочку.

Галя села по ходу поезда, Тарас устроился напротив. Сначала они смотрели в окно, на убегающие в ночь огни пригорода. Потом стало видно лишь небо – чуть более светлое, чем ночь, укрывшая землю. Галя почувствовала, что ей неприятна чернота, и задернула занавеску. Тарас машинально сделал то же самое.

Сидеть, уставившись в занавеску, и вовсе глупо, и Галя, скользнув взглядом по Тарасу, посмотрела в проход. Там, через отсек от них, застилал бельем верхнюю полку мужчина. Он был без пиджака, но в светлой рубахе и съехавшем набок галстуке. Насколько помнила Галя, садился он вместе с ними. Мужчина перехватил ее взгляд и вежливо кивнул, словно старой знакомой. Галя улыбнулась в ответ.

–С кем ты там перемигиваешься? – удивленно шепнул Тарас.

–Да вон, дяденька смешной, в галстуке, – прошептала Галя, – вместе с нами садился, помнишь?

–Н-не помню… – отчего-то нахмурился Тарас и медленно повернул голову. Увидев мужчину, он дернулся обратно и зашипел: – Не с-смотри!..

–Что с тобой? – удивилась Галя.

–Это он.

–Кто?

–Он едет с нами.

–Ну да, тут все едут с нами, – повела ладонью Галя.

–Ты не понимаеш-шь!.. – вновь зашипел Тарас. – Он едет не просто с нами, он здесь из-за нас. Еще один. Из тех…

–Да с чего ты взял? – Галя наконец-то поняла, что хочет сказать Тарас. – Просто сел на той же станции. Не он один. Что теперь, всех подозревать, что ли?

Тарас подался вперед, показав Гале зн аком, чтобы и она сделала так же. Когда они почти соприкоснулись лбами, Тарас очень тихо сказал:

–Он примчался на дорогой машине. В дикой спешке. Без вещей. Одет тоже не бедно. Такие люди в плацкартных вагонах не ездят.

–Ага. Наши люди в булочную на такси… – попыталась сострить Галя, но Тарас оборвал ее:

–Не шути. Это он, я чувствую. Не спускай с него глаз. Но осторожно, не привлекай внимания.

–Ну, во-первых, он уже спать лег, – усмехнулась Галя. – А во-вторых, если это действительно «он», то не все ли равно, как себя вести? Ведь он нас в этом случае и так знает. – Она ненадолго задумалась и сказала: – А вообще-то это вряд ли «он». Не сходится.

–Что не сходится?

–Ну вот смотри. Если, как ты утверждаешь, колдун узнаёт о наших действиях и замыслах во время нашего сна, то ведь решение об этой поездке мы приняли уже сегодня. И не спали после этого.

–Ну, положим, мне-то как раз было «указание» ехать в деревню еще прошлой ночью.

–Ты ведь собирался сначала днем ехать? И ты говоришь, что этот мужик примчался как угорелый. Значит, по логике, он только-только узнал, что мы собрались на ночной поезд. Откуда, интересно, он мог об этом узнать?

Теперь пришла очередь задуматься Тарасу. Он поднял голову, снял очки, прислонился к стене и закрыл глаза.

–Не усни, – улыбнулась Галя.

–Подожди, – сказал Тарас, не меняя позы. А через минуту вновь склонился над столиком и зашептал: – Есть варианты. Помнишь, когда я тебе сказал… ну, то… Дикость эту… Ты замерла так неестественно, я даже подумал, что ты в статую превратилась. Может, это он как раз тебя… зондировал? Может, он не только во сне умеет?

Теперь выпрямилась Галя. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и даже не очень понятно – отчего. Что ее так задело в словах Тараса? То, что он согласился с ней и сам уже считает свое признание глупостью, дикостью? Но разве не этого она хотела? Как же трудно разобраться даже в себе самой, подумала Галя, так чего уж мечтать о том, чтобы понять другого человека!

И все-таки было очень обидно. И горько. Но обиду она ощущала не на Тараса. Опять же на саму себя. Зачем противилась чувствам, гнала от себя то, о чем другие могут только мечтать? И она сама – разве не мечтала о том же? А вот теперь что? Дура она, дура…